Конечно, я нервничала, потому что все еще не оправилась от удара, узнав, что миссис Леви люююююбит Мэнду — сертифицированную шлюху, — однако меня бы при возможности она точно расчленила бы и бросила в пропасть. Я боялась, что родители Маркуса автоматически и необъяснимо возненавидят меня. Перед тем как приехать, я пыталась вспомнить хоть что-нибудь, что спасет наш диалог. Я знала лишь, что его отец — мастер по возрождению старых машин, а мама работает в детском саду.
— Мой папа любит скорость, — сказал Маркус.
— Скорость? Как метод передвижения?
— Нет, в «лице» машин и мотоциклов, — пояснил он. — Просто ему не терпится сидеть на месте.
— Эээ, хорошо.
— А мама любит шить, вышивать и все такое.
Интересно было задуматься над тем, как эти привычки проявились в их сыне. То, как он перекатывает монетки в карманах, щелкает зажигалкой, постукивает по столу… И как он подписывает свои футболки. Я сказала об этом Маркусу.
— Никогда не задумывался об этой связи, но ты права, — сказал он. — А теперь я скажу, чем ты похожа на твоих родителей.
— Честно говоря, этого я знать не хочу, — пробормотала я, перед тем как быстро положить трубку.
Мистер и миссис Флюти действительно оказались настоящими. Они также были ненормально высокими. Даже мама Маркуса баскетбольного роста повергла меня в шок. А я-то ожидала увидеть маленькую фарфоровую китайскую куколку, обмахивающуюся веером, или кого-то вроде изящной Барби.
— Наконец-то мы встретились со знаменитой Джессикой Дарлинг! — воскликнула она, сжимая меня в объятиях.
Мистер Флюти хлопотал в комнате, готовя барбекю.
— Мы ждали тебя, чтобы начать трапезу, — быстро-быстро проговорил он. — Я все спрашивал Маркуса, когда же приедет твоя новая подружка? Однажды мы проезжали мимо твоего дома, и я хотел заскочить и представиться, но Маркус сказал, что это будет некруто, а я бы не хотел, чтобы мой сын считал меня некрутым, так что я сказал, что мы заскочим в следующий раз.
Я быстро уяснила, что мистер Флюти всегда «проскакивает» из одного места в другое.
Маркус просто стоял рядом, потирая бровь. Я видела его в новом качестве — было забавно наблюдать, как спокойный, холодный и собранный Маркус так преображается в обществе родителей.
Во время ужина я поняла, от кого Маркус унаследовал эту шизофреническую манеру вести разговор. За хот-догами, жареными бобами, бургерами и кукурузой мы с Маркусом и его родителями, помимо прочего, обсуждали буровые скважины на Аляске, противостояние палестинцев и израильтян, проблемы тучных детей и Нью-Джерси в целом.
— Наконец-то Маркус привел домой девушку, которая умнее его.
— Мы любим тебя, Джессика Дарлинг! — провозгласила миссис Флюти и снова сгребла меня в охапку.
Через ее плечо я увидела, как Маркус побагровел от смущения. Затем беззвучно прошептал мне:
— Я тоже тебя люблю.
— И я тебя люблю, — ответила я, не побоявшись сказать это вслух.
Двадцать четвертое июня
Почему я еще в школе? Нам приплюсовали лишние дни за те сентябрьские беспорядки, связанные со взломанным расписанием. Я все сдала, так что для меня эта неделя была бесполезной. Очень подходящее завершение учебы.
Бал закончился, альбомы подписаны, и выпускники впали в маразматическую ностальгию.
— Я в последний раз ем школьную пиццу!
— Я в последний раз прихожу на испанский!
— Я в последний раз тушу сигарету об этот писсуар!
Мэнда и Сара особенно отличились, всю неделю шатаясь по школе с зареванными лицами. Я думаю, они знают правду: закончилось самое лучшее время в их жизни.
Чувствуя себя никчемной, я поняла, что возможно, это к лучшему. В восемнадцать лет многое кажется романтическим. А потом начинается… Считать года до встречи, повторять мантру: «А ты помнишь?..»
Я представила, как в тридцать лет Мэнда примеряет свою корону Королевы Бала. Сара хочет вернуть те деньки, когда ее безмозглость была в цене, а Скотти, обросший жирком, заливающий в себя галлоны пива, подвывает Брюсу Спрингстину, поющему по радио «Дни славы», ведь Спрингстин так хорошо поет, так душевно…
Если я и буду когда-нибудь скучать по школе — по ее бетонным стенам, покрытым известкой потолкам, вонючему маленькому кафетерию с серыми сосисками; по ее бестолковой администрации и антитолерантной политике; по ее холлам, по которым нельзя ходить, по уборным, которыми нельзя пользоваться, и партам, за которыми можно сидеть, лишь соблюдая строгую иерархию: Галерка, Качки, Группи, Умники, Придурки и куча других, с бесчисленным количеством имен; по месту, где учеба происходила случайно и где угодно, только не в классе, — вы можете смело меня убить.
Написала ли я только что свою выпускную речь? Ха!
Двадцать восьмое июня
Я уже представила, как это будет в следующем году.
Я буду учиться в Колумбии, Маркус переедет на Манхэттен или куда-нибудь в пригород. Я буду учиться в поте лица, а он будет зарабатывать деньги, играя в барах. Мы будем ходить по кабакам и слушать, как играют другие группы, посещать художественные выставки, пить черный кофе в крохотных кафешках. Еще больше времени мы будем проводить в постели. Будем рассказывать друг другу все-все о своих самых непристойных фантазиях. И он подаст заявление в Колумбийский университет, и мы станем образцовой парой, смущающей обывателей, никогда в жизни не покидавших Пайнвилль.
Мне следовало знать, что не стоит принимать все так близко к сердцу.
— Джесс, я хочу кое-что тебе сказать.
Пока оставшиеся выпускники праздновали свое освобождение у Сары, Маркус настойчиво пригласил меня пройтись с ним вдоль побережья.
— Ладно тебе, если это для MTV хорошо, то для нас тем более сойдет.
— Я все еще не могу поверить, что из всех маленьких городков в целом мире MTV выбрало для своей штаб-квартиры на лето именно наши Прибрежные Высоты в Нью-Джерси.
— Дом Солнца и Веселья, — Маркус процитировал слоган, напечатанный во всех рекламных брошюрах.
— Тебе легко говорить, ты никогда не был тучным и беззубым чуваком, который заказывает шоколадный коктейль и плюет недожеванным сандвичем тебе в лицо.
— Что верно, то верно, — согласился он.
— Миллионы детей по всей стране сидят на своих стульях перед телевизором и считают, что Прибрежные Высоты — самое классное место на Земле, и хотят попасть туда — веселиться и плясать…
— А мы только и делаем, что хотим смыться отсюда, — закончил он мысль за меня.
— Точно.
— В этом что-то есть, — улыбнулся Маркус.
Получилось так, что MTV не снимало, когда мы добрались туда. Если бы мы подумали хорошенько, мы бы поняли, что идти туда не стоит. Сара с легкостью кинет своих гостей, чтобы поучаствовать в вечеринке, которая будет демонстрироваться по всему миру, даже если это время отведено под солярий. Как бы то ни было, дом на пляже был пуст и тих, хотя вокруг слонялись подростки, выжидая появления своих кумиров.
— Отлично, — сказал Маркус. — Солнце и веселье сегодня не попадут в анналы мирового телевидения.
Маркус обставил меня в виски-бол, но я отомстила, подстрелив в тире пару плюшевых медвежат. Мы опозорились на танцевальном марафоне, не сумев повторить движения за Кей Си и его «Саншайн Бэнд». Ели яблочный пирог и пили лимонад, хихикали над бесчисленными фриками, одетыми в дурацкие костюмы, мы даже проверили, как балаганный актер увернется от выстрела шариком с краской, хотя мы бы не стали платить ни цента, будь он даже одет как Усама Бен-Ладен.
С помощью Маркуса я поняла, что снова становлюсь той, которой была когда-то. Кому нужно это MTV? Мне был нужен только Маркус.
Я задумалась о других местах на Земле, которые с помощью Маркуса заиграли бы новыми красками. Я мало что знала о воздушном путешествии над океаном, но мне хотелось взмыть с ним в небо, вырваться из толпы и хаоса, царящего внизу, — и мы уселись в кабинку канатной дороги.
— Джессика, — начал он, — я хотел сказать тебе кое-что…
— Что?
— Я ухожу.
— Что?
— Меня не будет здесь в следующем году.
Я подумала, он шутит. Это, должно быть, шутка? Так что я отшутилась:
— Братья Ринглинг открыли новый колледж?
— Это новая школа либерального искусства, Гаккай-колледж…
— Но ты же не сдавал тесты.
— Я знаю. В том-то и прелесть. Этот колледж основан буддистами и не требует результатов тестов при приеме. Мне нужно было только написать эссе об эгалитарных ценностях в современном мире. Я думаю, они решили, что я их духовный брат, потому что сразу же предложили мне стипендию.
— И где же находится этот рай для интеллектуалов?
— Нуэво-Виежо, Калифорния.
Калифорния. Конечно, это звучало до отвращения обыденно — наденем «найк», детка, глотнем колы и прокатимся на «русских горках». Калифорния, культовая столица мира.
Черные волны лизали песок.
— Будь счастлива ради меня, Джессика.
— Ты… — начала я и осеклась.
Ужасно. Больно. Страшно.
— Очуметь! — выкрикнула я.
Он сначала не поверил мне. Слово, выражающее возбуждение, из моих уст прозвучало очень странно. Я плохо выражаю энтузиазм, особенно когда совсем его не испытываю.
— Такой жизни я и хотел.
Он прав. Могла ли я желать ему лучшего?
НО Я-ТО ДУМАЛА, ЧТО ДЛЯ НЕГО ЛУЧШЕ ВСЕГО БЫТЬ СО МНОЙ!
Черт побери, какая я эгоистка.
— Очуметь. Круто.
— Ты несчастная врушка, — сказал он.
— А какой реакции ты ожидал? — спросила я, глядя на тех, кто веселился и плясал. — Я думала, мы будем вместе в следующем году, и все будет…
Я подавилась слезами.
— Джессика…
— Почему ты… не… сказал… мне?
Он взглянул мне в лицо, кабинка качнулась.
— Потому что я не был уверен, что хочу туда поехать. Я знал, что если скажу тебе до того, как твёрдо решу, ты будешь уговаривать меня поступить туда, потому что «это правильно». А я не хочу, чтобы мое решение основывалось на твоих представлениях о том, что для меня лучше всего.