Пока римляне совещались о том, что делать, смерть настигала их внезапно. В это же время часть кельтов напала на Фламиния и убила его, когда он раздумывал, как помочь себе, и совершенно отчаялся в спасении» (III, 84). Тит Ливий, несмотря на отсутствие симпатий к Фламинию, несколько иначе описывает участие консула в битве: «С ним были лучшие воины, и он бесстрашно устремлялся туда, где его солдатам приходилось туго» (XXII, 6). Как говорится, почувствуйте разницу. С одной стороны – потерянный и растерявшийся человек, не знающий, как вести себя в столь сложной ситуации, а с другой стороны – бесстрашный воин, бросающийся в самые опасные места битвы. Черту же под этим спором подводит Плутарх, в отличие от Полибия и в какой-то степени Ливия, лицо незаинтересованное: «Фламиний, проявивший и доблесть, и силу, пал, а вокруг него – лучшая часть войска… Из уважения к храбрости Фламиния Ганнибал хотел разыскать и с почетом похоронить тело, но его не нашли среди мертвых, и вообще неизвестно, как оно исчезло» (Fab. Max. 3). Поэтому все обвинения в некомпетентности и растерянности римского командующего оставим на совести Полибия.
Обратимся к численности римской и карфагенской армий. Относительно римлян Аппиан приводит такую информацию: «Фламиний же с тридцатью тысячами пехотинцев и тремя тысячами всадников охранял Италию, расположенную внутри Апеннинских гор» (VII, 8). В дальнейшем историк вновь обратит на данный факт внимание: «Фламиний, охранявший с тридцатью тысячами войск внутреннюю Италию» (VII, 9). Что же касается армии Ганнибала, то в источниках нет сведений о том, какова была её численность, и говорить об этом можно предположительно. Учитывая тот факт, что нам известно, сколько в ней насчитывалось бойцов в битве при Треббии в 218 г. до н. э. и в битве при Каннах в 216 г. до н. э.
Как пишет Полибий, армия Ганнибала при Треббии насчитывала 8000 легковооруженных воинов, 20 000 тяжеловооруженных пехотинцев и 10 000 всадников (III, 72). Эти цифры Тит Ливий подтверждает только относительно мобильных войск и кавалерии, про тяжеловооруженных пехотинцев не говорит ничего. Таким образом, под командованием Ганнибала при Треббии было 38 000 человек. Прошло полтора года, и численность карфагенской армии в битве при Каннах Тит Ливий определит в 40 000 пехоты и 10 000 конницы (XXII, 46), аналогичные данные приводит и Полибий (III, 114). Как видим, численный состав кавалерии не изменился, это связано с тем, что Ганнибал берег своих всадников. Не думаю, что какие-либо изменения произошли и в мобильных войсках. Увеличение численности коснулось главным образом тяжеловооруженных пехотинцев, причем происходило оно в основном за счет галльских отрядов. Но именно кельты несли в битвах и самые тяжелые потери, поскольку Ганнибал всегда ставил их на самое опасное направление, сберегая ливийских копейщиков и иберийских пехотинцев. Таким образом, в битве при Тразименском озере под командованием Ганнибала сражались 8000 воинов легкой пехоты и 10 000 кавалеристов. Количество тяжеловооруженных пехотинцев зависело от того, как галлы пополнили войска Ганнибала после битвы при Треббии. Наверняка можно утверждать одно: карфагенская армия численно превосходила армию римскую.
Настало время поговорить о потерях сторон, и, как всегда, единого мнения по данному вопросу среди античных авторов нет. Тит Ливий приводит следующие данные: «Пятнадцать тысяч римлян было убито в бою; десять тысяч, рассеявшись по всей Этрурии, разными дорогами добрались до Рима; две с половиной тысячи неприятелей погибли в бою и многие после – от ран. Другие писатели говорят, что убитых с обеих сторон было гораздо больше; я ничего не хочу попусту преувеличивать – к этому весьма склонны писатели – я придерживаюсь Фабия, современника этой войны, автора весьма осведомленного» (XXII, 7). Также Ливий пишет о 6000 римлян, сдавшихся в плен карфагенянам на следующий день, а о том, сколько пленных было захвачено во время битвы, не упоминает.
Фабий, на которого ссылается Ливий, это не кто иной, как Фабий Пиктор, автор «Анналов», написанных на греческом языке. Но, что интересно, у Полибия совсем иное отношение к Пиктору и его сочинению: «С какою целью я упомянул о Фабии и его сочинении? Не из боязни того, как бы его рассказ не был принят кем-либо с доверием, ибо нелепость его очевидна для читателей сама по себе и без моих объяснений, но для того, чтобы напомнить людям, которые возьмут в руки его сочинение, что следует обращать внимание не на имя писателя, но на содержание его сочинения. Ибо иные читатели обращают внимание не на то, что пишется, а на личность пишущего и, зная, что писатель был современником описываемых событий и членом римского сената, по тому самому принимают всякое известие его за достоверное. Я же утверждаю, что хотя и не должно пренебрегать показаниями этого историка, однако не следует считать его непогрешимым, напротив, читатели обязаны составлять свои суждения на основании самих событий» (Polyb. III, 9). Действительно, Ливий, как и Фабий Пиктор, был человеком пристрастным и частенько грешил тем, что многие факты трактовал в пользу своих соотечественников. Например, очень любил занижать римские потери и преувеличивать вражеские. Возможно, что так он поступил и в этот раз.
Что же касается Полибия, то о том, сколько было убито римлян, греческий историк ничего не пишет. Зато указывает количество пленных: «Когда к Ганнибалу привели римлян, которые сдались под условием пощады, а равно и прочих пленных, он собрал всех вместе больше пятнадцати тысяч человек» (Polyb. III, 85). О потерях Ганнибала Полибий приводит информацию несколько иного свойства, чем Ливий: «Своему войску он дал отдохнуть и похоронил трупы знатнейших воинов числом до тридцати; всего из его войска пало до полутора тысяч человек, большинство коих были кельты» (Polyb. III, 85). Если же совместить данные Ливия и Полибия о римских потерях, то мы получим вполне реальную цифру, которая подтверждается Плутархом: «пятнадцать тысяч было перебито и столько же взято в плен» (Fab. Max. 3). Что же касается убитых карфагенян, то здесь я отдам предпочтение информации Полибия, поскольку нельзя исключить того, что Ливий их сознательно завысил.
Тит Ливий писал о том, что у римских историков называются более крупные потери сторон в этой достопамятной битве. Отголосками этой традиции служит информация, приводимая Аппианом, Павлом Орозием и Евтропием. По свидетельству Аппиана, Фламиний «погиб и сам, и с ним двадцать тысяч воинов» (VII, 10). Количество пленных римлян историк обозначает в 10 000 человек. Орозий приводит следующие цифры: «Передают, что в том сражении пало двадцать пять тысяч римлян, шесть тысяч захвачено в плен; из войска Ганнибала погибло две тысячи» (IV, 15, 4). Согласно этому свидетельству, римлян погибло гораздо больше, а карфагенян несколько меньше, чем указано у Ливия. Аналогичную цифру убитых соотечественников приводит и Евтропий: «25 000 римлян было истреблено, остальные обратились в бегство» (III, 9).
Битва при Тразименском озере очень хорошо освещена в письменных источниках, поэтому при реконструкции сражения нет места каким-либо домыслам и фантазиям, поскольку все обстоятельства битвы изложены античными авторами четко и конкретно. Мы даже знаем, что продолжалась она три часа, данный факт был отмечен Титом Ливием – «Почти три часа дрались» (XXII, 6) – и Цицероном – «А через три часа и армия его погибла, и сам он был убит» (De div. XXXV, 77). Возникает закономерный вопрос: ожидал в этот день битвы Фламиний или нет? Посмотрим, что пишет по этому поводу Полибий: «Накануне поздним вечером он расположился лагерем у самого озера, а на следующий день ранним утром повел передовые ряды вдоль озера в открывающуюся перед ним равнину с целью вызвать неприятеля на битву» (Polyb. III, 83). Однако это не может быть правдой. Фламинию надо было как можно скорее пройти вдоль Тразименского озера и вывести армию на оперативный простор, а не вступать в бой с врагом на невыгодной позиции. Если бы он хотел сражаться на берегу Тразименского озера, то вел бы себя совершенно иначе. Здесь может быть два варианта развития событий: Фламиний хотел либо самостоятельно атаковать Ганнибала у Перузии, либо вступить в битву тогда, когда подойдет Гней Сервилий Гемин, чьи легионы уже маршировали по Фламиниевой дороге. При реализации второго варианта карфагенская армия попадала в клещи. Но этого не произошло, в засаду угодили римские легионы.
По большому счету, шансов на победу у римлян не было. Единственное, что они могли сделать, это попробовать вырваться из окружения. Но здесь роковую роль сыграл туман, помешавший Фламинию, трибунам и легатам осуществлять полноценное руководство войсками. Они просто не видели всей картины сражения! А то, что такой прорыв был возможен, наглядно продемонстрировала контратака 6000 легионеров на выходе из ущелья. Из ловушки вырвался целый легион, и, вполне возможно, если бы во главе его стоял кто-либо из высших чинов римской армии, то никакой капитуляции впоследствии бы не произошло. В некоторой степени повторилась ситуация, имевшая место в битве при Треббии, когда два легиона прорвали центр карфагенской армии и ушли к Плацентии. Ганнибалу было над чем подумать. Но полководец сделал правильные выводы из случившегося, и в битве при Каннах римляне, несмотря на все усилия, так и не прорвутся через центр карфагенских позиций.
Гай Фламиний сражался храбро и сделал всё от него зависящее, чтобы изменить ситуацию на поле боя в лучшую сторону, но его героическая смерть в разгар битвы подвела черту под сопротивлением римлян. Причем было хорошо известно, кто убил консула: «Его узнал всадник-инсубр, по имени Дукарий, знавший консула в лицо» (Liv. XXII, 6). Вне всякого сомнения, этот самый Дукарий сражался против римлян во время войны 223 г. до н. э. и имел к ним особый счет. Тело консула так и не было найдено на поле боя, несмотря на приказ Ганнибала. Ответ, почему это произошло, нам дает Тит Ливий. Во время боев под Нолой Ганнибал обратился к своим войскам со следующими словами: «