Именно благодаря Катону мы узнаем, что история с походом на Рим получила неожиданное продолжение: «Марк Катон в четвертой [книге] “Начал” [пишет]: «Затем диктатор приказывает вызвать к нему на следующий день начальника конницы: “Я пошлю тебя, если хочешь, со всадниками”. – “Поздно, – говорит начальник конницы, – они уже узнали (rescivere)” (Gell. II, 19, 9). Марк Порций в своей «Истории» принципиально не указывал имена полководцев, и поэтому не стоит удивляться тому, что Ганнибал здесь назван «диктатором». Важен другой момент – до карфагенского командующего наконец-то дошло, какой уникальный шанс ему выпал. Командующий спохватился, но время было безвозвратно потеряно. Всю оставшуюся жизнь ему оставалось только сожалеть об упущенной возможности раз и навсегда покончить с Римом: «Ганнибал оставлял землю врагов; он часто оглядывался на берега Италии, обвиняя богов и людей, проклиная себя и собственную свою голову за то, что после победы при Каннах он не повел на Рим своих воинов, залитых кровью врага» (Liv. XXX, 20)
Так насколько реальным был у Ганнибала шанс захватить Рим? Судите сами. В наши дни от места битвы до Рима будет примерно 370 км. Между Каннами и городом никаких римских войск нет. Правда, в Канузии засел консул Варрон с жалкими остатками некогда грозной армии, но толку от этих людей было немного. Воинство было полностью деморализовано и практически утратило боеспособность: «с ним уже около десяти тысяч воинов, но порядка и строя еще нет» (Liv. XXII, 56). Через некоторое время консул приведет в чувство укрывшихся за укреплениями Канузия беглецов и постарается превратить толпу в войско: «оно уже имело некое подобие консульского и если не в открытом поле, то в городских стенах могло обороняться. А по дошедшим до Рима вестям выходило, что и этого не осталось, что войско – и римляне, и союзники – с обоими консулами полностью истреблено, и все силы государства исчерпаны» (Liv. XXII, 54). Замечание о том, что окопавшиеся в Канузии легионеры имели «некое подобие» войска, очень многозначительно, поскольку в полевых условиях отряд Варрона был совершенно бесполезен. Поэтому констатируем – помешать маршу армии Ганнибала на Рим консул был не в состоянии.
Рассмотрим ситуацию в самом Риме. Первое, что бросается в глаза при чтении труда Тита Ливия, где рассказывается об этих событиях, так это описание страшной паники, воцарившейся в столице: «Никогда в невредимом Городе, в римских стенах, не было столько смятения и страха. Подробно рассказывать об этом я не возьмусь – мне не достанет сил, и мое изложение будет бледнее действительности. И в предыдущем году у Тразименского озера погибли консул и войско, но теперешнее бедствие было не просто очередным поражением – оно превосходило все» (Liv. XXII, 54). Где паника, там бардак, и положение дел в Риме после битвы при Каннах не стало исключением. Сенат совершенно не владел ситуацией, поскольку «отцы отечества» не имели понятия о том, что происходит за стенами города. Об этом наглядно свидетельствует рассказ Ливия о тех мерах, которые приняли римские власти. Решили «послать по Аппиевой и Латинской дорогам легковооруженных всадников; пусть расспрашивают встречных (много будет, конечно, спасающихся в одиночку бегством) о судьбе войск и консулов; и если бессмертные боги сжалились над государством и от народа римлян еще что-то осталось, – о том, где находятся войска, куда после сражения пошел Ганнибал, что он готовит, что делает и собирается делать» (Liv. XXII, 55).
О том, что в Риме не было войск, говорит тот факт, что в строй стали призывать всех, кого только было можно: «Был объявлен набор: в солдаты брали юношей начиная от семнадцати лет, а некоторых и моложе. Составлено было четыре легиона и отряд всадников в тысячу человек. От союзников и латинов потребовали воинов в соответствии с договором» (Liv. XXII, 57). Но и этих сил не хватало, и тогда сенаторы пошли на беспрецедентные меры: «Граждан не хватало, и необходимость заставила прибегнуть к неслыханному виду набора: восемь тысяч молодых сильных рабов расспрошены были поодиночке, хотят ли они быть солдатами – их выкупили и вооружили на государственный счет» (Liv. XXII, 57). Мало того, неожиданно оказалось, что в Риме нет воинского снаряжения для набираемых легионов, и квириты были вынуждены собирать по городу старый хлам: «забрали из храмов и портиков выставленные там доспехи, снятые когда-то с врагов» (Liv. XXII, 57). Когда на следующий год диктатор Марк Юний Пера освободит из тюрем уголовников и снимет с должников все задолженности при условии, что они пойдут служить в легионы, то проблема снаряжения войск снова выйдет на первый план. Выход из ситуации диктатор найдет весьма оригинальный: «Эти шесть тысяч он вооружил галльским оружием, которое вез в триумфе Гай Фламиний» (Liv. XXIII, 14). На первый взгляд, после поражения при Каннах римляне всё делали правильно, но был один маленький нюанс, имеющий решающее значение – время. Чтобы осуществить все указанные выше мероприятия, требовалось время, а его-то в распоряжении сената и не было!
Войска надо было собрать и обучить, а этот процесс занимает не один день, не два и не три. Чтобы сделать полноценных бойцов из неопытных юнцов и бывших рабов, нужен не один месяц изнуряющих тренировок, в противном случае ветераны Ганнибала нашинкуют их как капусту. Даже для того, чтобы в сложившейся ситуации просто собрать будущих воинов под штандарты легионов, нужно было проделать колоссальную работу. Да и 8000 рабов за несколько дней не выкупишь, тем более что брали не всех попавшихся под руку, а только после тщательного отбора. Что тоже требовало немало времени. Отсюда вывод – после разгрома при Каннах боеспособных войск в Риме практически не было.
Иногда можно услышать рассуждения о том, что войска Ганнибала за пять дней не могли дойти до Рима. Говорить глупости никому не возбраняется, как известно, сказать можно всё что угодно. Но не факт, что это будет истина в последней инстанции. Обратимся к письменным источникам. Во время Первой Македонской войны армия базилевса Филиппа V совершила стремительный марш-бросок, «пройдя за один день больше шестидесяти миль» (Liv. XXVIII, 7). Римская миля (mille passus) равна 1480 м. Получается, что македонские солдаты прошагали около 90 км. Но и это не все. После битвы при Метавре в 207 г. до н. э. армия Гая Клавдия Нерона за шесть дней, преодолела расстояние от реки Метавр до города Канузия на юге Италии: «В следующую же ночь после битвы Нерон двинулся обратно в Апулию; идя еще скорее, чем шел сюда, он на шестой день вернулся к своему лагерю и к стоявшему рядом врагу» (Liv. XXVII, 50). Даже если идти по прямой вдоль побережья Адриатики, то путь от Метавра через Сену Галльскую до Канузия составит примерно 430 км, что значительно длиннее расстояния между Каннами и Римом. Тем не менее скорость передвижения армии Нерона во время этого достопамятного рейда не вызывает никаких сомнений. Мало того, в 209 г. до н. э. армия Публия Сципиона пройдет от реки Ибер до Нового Карфагена за семь дней, а это примерно 460 км. Поэтому будем считать, что за пять дней армия Ганнибала дошла бы до Рима.
Как могли дальше развиваться события? Магарбал знал, что говорил, когда предлагал Ганнибалу отправить его с кавалерией впереди наступающей карфагенской армии. У него был шанс прибыть к Риму раньше, чем там узнают о разгроме. Или же одновременно с гонцами, которых отправит Варрон, поскольку консулу было необходимо время, чтобы прийти в себя, оценить ситуацию, и только после этого отправить доклад сенату. Здесь счет шел уже на часы.
Понятно, что взять Рим лихой кавалерийской атакой Магарбал не мог, но овладеть с налета воротами и удерживать их до подхода главных сил карфагенской армии было вполне реально. Особенно с учетом той дикой паники, которая воцарилась в городе и окрестностях. Рим эпохи Пунических войн – это не Карфаген, Тир или Сиракузы, обладающие мощнейшими укреплениями. Даже не Рим эпохи Империи. С другой стороны, если на стенах нет защитников, то толку от них немного, а как раз с войсками в городе были проблемы, поскольку крупные боеспособные контингенты отсутствовали. Добавим к этому страшное смятение и растерянность среди населения и паралич власти в первые дни после катастрофы.
Захватил бы в этом случае Ганнибал Рим или нет, вопрос риторический. Но то, что у него был шанс это сделать, сомнению не подлежит.
Нам неизвестно, на каком посту и в какой должности встретил Марцел нашествие Ганнибала на Италию. На страницах труда Тита Ливия он появляется лишь под 216 годом до н. э., когда вместе с Марком Помпонием Матоном, Публием Фурием Филом и Луцием Постумием Альбином был выбран претором. Ливий специально оговаривается, что в связи со сложившейся обстановкой вместо двух преторов было избрано четыре. Матон был назначен разбирать тяжбы между римскими гражданами, Фил занялся рассмотрением дел о спорах между римлянами и иноземцами, а Альбин был отправлен в Цизальпинскую Галлию. Что же касается Марка Клавдия, то он был назначен командующим флотом для операций в Сицилии (Liv. XXII, 35). Обстановка там складывалась тревожная, и поэтому было решено усилить римское присутствие в регионе.
Флот Марцелла базировался в Остии[44] и готовился к отплытию. Вот здесь претор и получил весть о разгроме армии республики при Каннах. Какое-то время Марк Клавдий ожидал указаний из столицы, а когда так и не получил их, то решил проявить инициативу. Командующий отправил 1500 легионеров на защиту Рима, а сам по-прежнему оставался в Остии, ожидая инструкций от сената. О том, что Марцелл действовал, исходя из сложившейся обстановки, а не исполнял директивы, исходящие из курии, свидетельствует тот факт, что Морской легион так и остался в Остии. Хотя гораздо логичнее было именно это подразделение перебросить в Рим для защиты города от возможной атаки со стороны карфагенян. Но сенат безмолвствует, и Марцелл действует самостоятельно. Без постановления «отцов отечества» он не может отправить в Рим все свои силы, но послать небольшой боеспособный отряд в столицу – в его власти. Что претор и сделал (Liv. XXII, 57).