[48]. Командующий не мог не знать о том, что галлы любят и умеют воевать в лесах, и поэтому должен был предвидеть возможность засады на пути следования легионов. Ведь прецеденты уже были! Но Постумий не стал предпринимать никаких экстраординарных мер безопасности, а ограничился банальной разведкой местности. За что и поплатился. Разведчики углубились в лес, осмотрели дорогу, не увидели ничего подозрительного и доложили Альбину, что путь свободен. Легионы вступили в Литанский лес.
Римская колонна медленно втягивалась в лесной массив, марширующие легионеры и не подозревали, что из густой чащи за ними во все глаза наблюдают тысячи галльских воинов. Римляне шли молча, лишь мерный топот тысяч ног да редкие выкрики центурионов нарушали тягучую тишину, царившую в зеленом царстве. Когда легионеры миновали опушку и вновь продвинулись в глубь сумрачного леса, стремясь поскорее выйти к мосту через реку, галлы начали атаку. Хрипло взревела боевая труба кельтов, и сотни деревьев повалились прямо на легионеров. Треск ломаемых сучьев, дикие крики оказавшихся в смертельной ловушке людей, победные крики галлов громовым эхом прокатились по лесу. Тысячи воинов Альбина погибли, так и не успев приготовить оружие к бою, огромные деревья одно за другим падали на манипулы, давя людей и лошадей. Легионеры не могли ни построиться в боевой порядок, ни укрыться от смертельной опасности. Галлы заранее подрубили древесные стволы, и теперь они валились от малейшего толчка. А когда падение деревьев закончилось, кельты устремились в атаку и обрушились на перепуганных и деморализованных легионеров. Произошла бойня, во время которой легионы в буквальном смысле слова вырезали. В плен попали лишь воины авангарда, побежавшие к мосту через реку и перехваченные там галлами, устроившими римлянам очередную засаду. Луций Постумий сражался до конца, телохранители прикрывали командующего щитами, отражая градом сыпавшиеся со всех сторон удары. В конце концов, галлы забросали эту горстку храбрецов копьями. Вытащив из груды мертвых тел Альбина, кельты стащили с него окровавленные доспехи, отсекли голову и воткнули её на копье. Позже с головы содрали кожу с мясом, оковали череп золотом и сделали чашу для торжественных возлияний во время религиозных церемоний. Доспехи Постумия повесили в святилище. Из всей римской армии, насчитывающей 25 000 воинов, спаслось только десять человек (Liv. XXIII, 24). Это была достойная месть галлов за поражения у Теламона и Клезиса.
Весть о разгроме в Литанском лесу повергла Рим в состояние шока. Торговцы поспешно убирали с прилавков товары и закрывали лавки, а горожане боялись выходить из домов. Город затих, лишь мерный топот патрулирующих улицы легионеров нарушал зловещую тишину. В курии экстренно собрался сенат и своим первым постановлением приказал срочно открыть лавки и запретить выражение публичной скорби по павшим воинам. Консул Тиберий Гракх призывал «отцов отечества» не впадать в панику, а сосредоточить все усилия в борьбе с Ганнибалом, который в данный момент представлял для Рима гораздо большую опасность, чем кельты. С галлами можно будет разобраться и позже, когда обстановка стабилизируется. Сенат согласился с доводами Гракха и перешел к обсуждению вопроса, вызывающего наибольшее беспокойство – где взять новые легионы для продолжения войны?
Выслушав отчет консула о состоянии вооруженных сил республики, сенаторы дали слово Марцеллу, чтобы он рассказал, какими войсками располагает. После этого последовало ещё несколько выступлений, по итогам которых сенат постановил, что войну с галлами в этом году не начинать, а армию диктатора Юния Перы передать под командование Гракха. После этого «отцы отечества» обратились к докладу Марцелла. Было решено, что воины из разгромленных под Каннами легионов Варрона, воевавшие под командованием Марка Клавдия, будут отправлены на Сицилию. И пока на территории Италии будет продолжаться война с Ганнибалом, они в качестве наказания будут нести службу на острове. Было принято ещё одно оригинальное решение. В Сицилию «из войска диктатора перебросили слабосильных, не ограничив время их службы заранее установленным сроком, но только узаконенным числом походов» (Liv. XXIII, 25). Невольно складывается впечатление, что в легионы на Сицилии отправляли различный сброд, которому не нашли применения ни в Италии, ни в Испании. Поэтому и боеспособность этих подразделений была соответствующей. Но что примечательно, именно Марцеллу очень скоро придется столкнуться с этой проблемой. Пока же для формирования второй консульской армии решили перевести из Сицилии в Рим два легиона. Перетасовав, таким образом, войска, сенаторы перешли к обсуждению кандидатур на должность консула вместо погибшего в Литанском лесу Луция Постумия. Предстояли новые выборы.
В 215 г. до н. э. Марк Клавдий Марцелл был одним из самых популярных людей в Риме, и народ хотел, чтобы именно он стал консулом. Простые римляне верили в старого воина, в его воинский талант, храбрость и удачу. Но не все представители римской знати желали видеть Марцелла на столь высокой должности. В день, когда консул Тиберий Семпроний Гракх должен был назначить выборы своего коллеги, Марк Клавдий неожиданно был вынужден покинуть Рим. Ему было приказано отвести в римский лагерь под Свессулой два городских легиона. Трудно сказать, был в этом злой умысел недоброжелателей Марцелла или нет, но если исходить из дальнейшего хода событий, то он просматривается. А возмущенным сторонникам полководца Тиберий Гракх заявил следующее: «Отцы-сенаторы, в интересах государства было и то, чтобы Марк Клавдий отправился в Кампанию сменить войска, и то, чтобы день выборов был установлен не раньше, чем он вернется, исполнив порученное ему дело; и вы имели консулом человека, какого требует время и какого вы особенно хотели» (Liv. XXIII, 31). Любопытный штрих добавляет Плутарх, сообщивший о том, что римляне, «вопреки воле властей», отложили выборы до возвращения Марцелла в город. Народ успокоился и до поры до времени о консульских выборах в Риме забыли. Но когда Марк Клавдий вернулся в город, его единодушно выбрали консулом.
Однако на этом проблемы у Марцелла не закончились. Когда он вступал в должность, неожиданно загремел гром и жрецы авгуры заявили, что это недобрый знак. Этой неожиданной помощью небес моментально воспользовались недоброжелатели Марка Клавдия и стали говорить о том, что богам неугодно, чтобы оба консула были плебеями. Граждане находились в большом затруднении, не зная, как поступить, но в этот момент Марцелл заявил, что отказывается от должности добровольно. Тем не менее за успешные боевые действия под Нолой он получил власть проконсула: «Народ дал Марку Марцеллу проконсульскую власть, так как после каннского поражения он единственный из римских полководцев удачно воевал в Италии» (XXIII, 30). А консулом в третий раз избрали Фабия Кунктатора.
Основные боевые действия развернулись в Кампании. Кунктатор отбил назад несколько городов, перешедших на сторону карфагенян, когда до него дошли слухи о том, что в Ноле снова неблагополучно. Аристократы и городская верхушка по-прежнему держались за союз с Римом, а простые граждане снова решили сдать город Ганнибалу. Кунктатор вызвал к себе Марцелла и приказал любой ценой удержать Нолу. Фабий Максим не мог выделить в его распоряжение достаточное количество войск, и поэтому проконсулу предстояло повторить свой прошлогодний подвиг, располагая для этого гораздо меньшими ресурсами.
Марк Клавдий вновь появился в Ноле. Казалось, что ничего не изменилось с той поры, когда он год назад оказался в этом городе. Всё так же аристократы держали сторону Риму, а простой народ выступал за союз с Карфагеном. Было очевидно, что прошлогодние репрессии не оказали должного воздействия на умы горожан. Поразмышляв, проконсул решил расположить свои войска непосредственно в Ноле, поскольку опасался измены. Мало того, он обратился к местным аристократам, сторонникам Рима, и попросил ежедневно обходить городские стены, наблюдая за порядком. После этого Марцелл стал рассылать из города небольшие отряды в набеги на земли самнитов и гирпинов. Причем делал это очень аккуратно, и только после того, как была проведена разведка местности. Не исключено, что в состав отрядов, совершавших рейды на земли Самниума, входили не только подразделения легкой пехоты и конницы, но и тяжеловооруженные пехотинцы. Легионеры действовали под прикрытием велитов и всадников, а в случае необходимости могли организовать заслон и защитить от вражеских атак свои мобильные войска.
Самниты, проживающие в горах Средней Италии, в результате трех войн были некогда побеждены римлянами и заключили неравноправный союз с победителями. Но после битвы при Каннах самниты решили избавиться от ненавистной зависимости от Рима и перешли на сторону Ганнибала. Самнитская молодёжь охотно служила под командованием знаменитого полководца, резонно полагая, что только он может служить гарантом независимости их страны. Гирпины были соседями самнитов, но проживали не в горах, а не на равнине: «за самнитами идут гирпины (и они также самниты). Они получили свое имя от волка, который указывал путь их колонии; ведь самниты называют волка “гирпус”» (Strab. V, IV, 12). Это были воинственные народы. Но в данный момент ситуация складывалась так, что защищать их землю было некому, поскольку большая часть мужчин Самниума сражалась под знаменами Ганнибала. Набеги римлян из Нолы причиняли самнитам и гирпинам большой урон, поэтому они были вынуждены отправить послов в карфагенский лагерь за помощью.
Ганнибал внимательно выслушал посланцев от союзников и пообещал принять меры против римских разбойников. У полководца просто не было другого выхода, поскольку в любом другом случае он рисковал лишиться поддержки италиков. Затянув войну после Канн, Ганнибал сам себя поставил в столь сложное положение. При этом он сказал самнитам, что решит проблему радикально – вместо того чтобы прикрыть своими войсками Самниум, он поведет армию на Нолу и возьмет этот город. Тем самым он и союзников освободит от тягот по снабжению карфагенской армии, и солдатам своим позволит разграбить вражеские земли. Обнадежив италиков, карфагенский полководец о