» (Liv. XXVI, 21). Вскоре праздники закончились и наступили суровые будни.
У Аппиана присутствует информация, которая отсутствует у Плутарха и Тита Ливия. Рассказав о гибели в Испании Публия и Гнея Сципионов, историк сообщает следующее: «Бывшие в Риме, узнав обо всем этом, были очень огорчены и отправили в Иберию Марцелла, только что прибывшего из Сицилии, а вместе с ним и Клавдия, дав им [шестьдесят] кораблей, 1000 всадников, 10 тысяч пехоты и сколько нужно было снаряжения. Ими не было совершено ничего замечательного» (App. VI, 17). В том, что Марцелл мог оказаться ненадолго в Испании в кампании Гая Клавдия Нерона, нет ничего удивительно, не исключено, что именно этим объяснялся его отзыв из Сицилии. Но как следует из текста, Марк Клавдий быстро прибыл в Иберию и так же быстро её и покинул. А затем пришло время консульских выборов.
Победу одержали Тит Отацилий Красс, командующий флотом в Лилибее, и Тит Манлий Торкват Младший. Но случился казус, поскольку Торкват неожиданно отказался от должности. Стали думать, как поступить в данной ситуации. Исходя из военно-политической обстановки, обсуждались три кандидатуры – Квинт Фабий Максим, Марк Клавдий Марцелл и Марк Валерий Левин. Два последних и стали консулами. Что же касается Тита Отацилия, то он умер на Сицилии к моменту окончания выборов.
В мартовские иды 210 г. до н. э. Марцелл вступил в должность консула в четвертый раз. Но началось для него это консульство явно неудачно, поскольку в Риме объявились многочисленные делегации сицилийских эллинов с жалобами на Марка Клавдия. Как заметил Тит Ливий, посланцы городов Сицилии проживали на пригородных виллах многочисленных недоброжелателей консула (Liv. XXVI, 26). Что в некоторой степени совпадает с утверждением Плутарха о том, что враги Марцелла приложили максимум усилий, чтобы лишить его заслуженного триумфа. Всё это напоминает целенаправленную кампанию, направленную на дискредитацию полководца в общественном мнении. Прибывший на Сицилию претор Цетег охотно принимал жалобы местных жителей на Марка Клавдия и отправлял всех недовольных в Рим. Пусть сенат с ними разбирается. Трудно сказать, делал это Марк Корнелий из личной неприязни к своему предшественнику, или же просто не захотел обострять ситуацию в регионе, где продолжались боевые действия. Нельзя исключать и того, что желая заслужить расположение сицилийских греков, Цетег провел расследования по поводу того, что случилось в Леонтинах, Энне, Сиракузах и некоторых других городах. А когда правда вышла наружу, не счёл возможным её утаивать и доложил обо всём сенаторам.
На очередном заседании сената Марцелл оказался в очень сложном положении. Его коллега по должности Левин отсутствовал, и Марк Клавдий мог бы сам попытаться решить вопрос с делегациями сицилийских греков. Причем решить в свою пользу. Но такие действия давали его недругам возможность обвинить консула в злоупотреблении властью в своих интересах. К тому же представители сицилийских городов открыто говорили о том, что опасаются жаловаться на Марцелла самому Марцеллу в отсутствие Левина. Поэтому Марк Клавдий не стал мудрить, а заявил, что поскольку Марк Валерий отсутствует, то до его возвращения он ничего не будет делать ни в военных делах, ни в делах гражданских. С тем и распустил сенаторов по домам. Судя по всему, консул хотел выиграть время и найти новых союзников. Левин во время выборов находился на Балканах, где и узнал о том, что стал консулом. Неожиданно Марк Валерий захворал и проболел долгое время, поэтому, когда он появился в Риме, Марцелл был уже готов к борьбе.
Но и его противники не дремали, и когда Левин появился в окрестностях Рима, навстречу ему вышли сицилийские греки и стали жаловаться на Марка Клавдия. Тит Ливий засвидетельствовал, что консул благосклонно встретил жалобщиков, внимательно их выслушал и скорбел о судьбе Сиракуз. После этого разрешил эллинам идти в Рим вместе с ним: «вел с собой побежденных – обвинять славнейших мужей» (Liv. XXVI, 27). Но дела, связанные с Сицилией, сенаторы до поры до времени отложили и занялись более насущными проблемами. В частности, распределением провинций.
Было решено, что один из консулов останется в Италии и будет противостоять Ганнибалу, а другой отправится на Сицилию и возглавит флот, которым командовал недавно умерший Тит Отацилий. Власть над Сицилией он будет делить с претором Луцием Цинцием Алиментом. Претор и консул получали по два легиона, и это свидетельствовало о намерениях сената как можно скорее покончить с войной на острове. После чего началась жеребьёвка провинций. И здесь судьба посмеялась в лицо сицилийским грекам, поскольку Сицилия досталась Марцеллу.
Реакция эллинов была потрясающей: «Итог жеребьевки привел сицилийцев (они стояли на виду у консулов, ожидая, чем она кончится) в такое отчаяние, словно Сиракузы были взяты вторично. Все сразу обернулись на их вопли и жалобы – о них заговорили. Сицилийцы в траурной одежде ходили по домам сенаторов и заявляли: если Марцелл вернется полновластным правителем, они и все их сограждане покинут не только родные города, но вообще Сицилию. Он и раньше без всякой их вины был неумолимо жесток; что он будет творить в гневе, зная, что сицилийцы приходили в Рим жаловаться на него? Лучше их острову погибнуть от огней Этны или погрузиться в море, чем быть отдану на расправу врагу» (Liv. XXVI, 29). Прав был Аппиан, когда писал о том, что Марцелла ненавидели на Сицилии.
В этот день разбирательство так и не было назначено, чем и воспользовались греки. Они ходили по домам римской знати и жаловались на свою горькую судьбу, вызывая, по словам Ливия, к себе сострадание и ненависть к Марцеллу. Поэтому, когда дело сицилийских эллинов стало разбираться в сенате, консулам было предложено обменяться провинциями. И здесь был очень тонкий момент. Если Марцелл и Левин обменяются провинциями добровольно, то никаких последствий для Марка Клавдия это иметь не будет. Но если это произойдет по постановлению сената, «предрешающему суждению», то на повестку дня будет поставлен вопрос о том, почему это надо сделать. И вот здесь уже началось бы подробное разбирательство по поводу действий Марцелла во время войны на Сицилии и рассмотрение жалоб эллинов. Что в итоге могло сильно навредить консулу. Поэтому Марк Клавдий обратился к сенаторам, прося избавить его от «предрешающего суждения». Но вместо конкретного ответа «отцы отечества», по словам Ливия, «дали понять, чего желают» (Liv. XXVI, 29). Левин и Марцелл обменялись провинциями по доброй воле, после чего в сенат позвали делегатов от Сиракуз и выслушали их жалобы. Сначала греки рассказали о том, какой погром устроил Марцелл в их городе, а затем попросили сенаторов вернуть им хотя бы часть имущества. Население Сиракуз бедствует, у людей просто нет средств, чтобы выжить.
Свою защиту Марцелл построил очень грамотно. Сначала он заявил, что «защитой моим действиям право войны», а данный аргумент было сложно опровергнуть. Затем он указал рукой на эллинов и отметил, что «если бы не были они врагами, то разгромил ли я Сиракузы при жизни Гиерона или сейчас, это все равно. Но если они изменили римскому народу, если подняли руку на наших послов и грозили им тюрьмой и смертью, если заперли городские ворота и искали защиты от нас у карфагенского войска, то можно ли возмущаться, что с врагами и поступили по-вражески». Насчет послов никакой конкретной информации нет, но всё остальное Марк Клавдий подметил очень верно. А в конце речи полководец сказал очень простую вещь: «если бы я, отцы-сенаторы, хотел отрицать, что разграбил Сиракузы, то никогда не украсил бы Рим своей добычей. У кого-то я, победитель, что-то отнял, кому-то что-то дал – по праву войны, и, как я уверен, каждому по его заслугам. Утвердите вы сделанное мной, отцы-сенаторы, нет ли, это гораздо важнее для государства, чем для меня. Я свой долг выполнил, дело государства – не остудить пыл будущих военачальников отменой моих распоряжений» (Liv. XXVI, 31). После чего покинул заседание и ушел на Капитолий.
В сенате разгорелись прения, и тогда слово взял Тит Манлий Торкват, тот самый, что отказался от консульской должности. Будучи человеком принципиальным, он заявил, что Сиракузы надо было не отдавать на поток и разграбление, а принять как союзный город, восстановив в нем демократическое правление. А что теперь с ним делать? В государственной казне нет денег на восстановление Сиракуз! Поэтому действия Марцелла надо осудить. И что удивительно, большинство сенаторов поддержало Торквата!
Тит Ливий не сообщает о том, почему сенат всё же согласился одобрить меры, принятые Марком Клавдием в ходе войны на Сицилии. Возможно, сыграл свою роль намек консула на то, что на отмену его распоряжений негативно посмотрят другие военачальники, которые могут оказаться в похожей ситуации. Да и добыча из Сиракуз, украсившая Рим, радовала взор «отцов отечества». Но сенаторы решили сохранить видимость беспрестанности и поэтому постановили, что сенат берет на себя заботу о гражданах Сиракуз. Консулу Левину было велено помочь им в восстановлении города, но при этом была сделана многозначительная оговорка – не в ущерб государственной казне. Решение было принято половинчатое, устроившее сенат и Марцелла, но не удовлетворившее сицилийских греков.
После того как Марк Клавдий покинул Сицилию, боевые действия на острове продолжились, но по большому счёту, это была уже агония эллинов запада и их карфагенских союзников. После падения Сиракуз и побед Марцелла их главным оплотом стал Акрагант, где засели Ганнон и Эпикид. Но сил для того, чтобы вести активные боевые действия против римлян, у военачальников не было, а помощи ждать было неоткуда. Но неожиданно власти Карфагена спохватились и высадили на Сицилии десант из 8000 пехотинцев и 3000 нумидийских всадников. Положение римлян сразу же осложнилось, поскольку командование конницей вновь принял Муттин. Он не стал изобретать что-то новое, а вернулся к своей старой и проверенной тактике. Нумидийцы вновь стали делать набеги по всей Сицилии, сжигая и разоряя загородные усадьбы римлян и их союзников. Дело закончилось тем, что недавно усмиренные Марцеллом города стали переходить на сторону пунийцев. Среди них Ливий упоминает Мургантию, Эргетий, Гиблы Гелейские и Мацеллу.