и ударить по армии Фабия Максима, осаждающей Тарент. Пунийцы устремились на помощь своим союзникам, случилось то, чего так опасался Кунктатор.
Но там, где оказался бессилен Марцелл, на помощь консулу пришла богиня Фортуна, и Тарент был захвачен с помощью измены. Это было страшным ударом для Ганнибала: «Услышав об осаде Тарента, он быстро дневными и ночными переходами повел туда войско, торопясь подать помощь, как вдруг услышал, что город взят» (XXVII, 16). После падения этого важнейшего города, имевшего стратегическое значение, пребывание карфагенян в Италии теряло смысл. Единственной надеждой Ганнибала оставалась испанская армия брата Гасдрубала. Если Гасдрубал сумеет прорваться в Италию, то ситуация на Апеннинском полуострове изменится радикально и Рим окажется в очень сложной ситуации. В любом другом случае армия Ганнибала превращалась в огромный партизанский отряд, блуждающий по вражеской территории, со всеми вытекающими из этого последствиями.
Как это ни покажется парадоксальным, но боевую задачу Марк Клавдий всё же выполнил. Задержав Ганнибала на несколько дней под Канузием, он всё-таки позволил Фабию Максиму беспрепятственно овладеть Тарентом. Хотя цена, уплаченная за это легионерами Марцелла, была очень дорогой.
11. Сломанный меч
В Риме над Марком Клавдием сгустились тучи: «О Марцелле пошли плохие толки: он, мало того что проиграл первое сражение, еще и увел в разгар лета своих солдат отдыхать в Венузию, а Ганнибал в это время разгуливает по Италии» (Liv. XXVII, 20). Политические противники решили отстранить полководца от командования армией, обвиняя в неудачном ведении войны. Особенно усердствовал уже упоминавшийся народный трибун Гай Публиций Бибул. Он настолько преуспел в своей агитации против Марцелла, что друзья и родственники полководца стали настаивать на том, чтобы проконсул лично явился в Рим и оправдался перед народным собранием. Оставив вместо себя легата, командующий отправился в столицу.
Практически одновременно с ним в Рим прибыл для проведения выборов и консул Фульвий Флакк. Его деятельность как военачальника Тит Ливий охарактеризовал едкой и меткой фразой: «о Фульвии начали забывать» (XXVII, 20). И пусть в отличие от Фабия и Марцелла он не совершил ничего выдающегося, зато сумел сохранить армию, а это при сложившихся обстоятельствах дорогого стоило.
Вскоре началось разбирательство по делу Марцелла. Оно происходило в построенном Гаем Фламинием цирке при огромном стечении народа. Бибул, опытный демагог, обрушился с критикой не только на Марка Клавдия, но и на всю римскую знать в целом, в том числе и на «отцов отечества». Трибун ехидно заявил, что «они хитрят, медлят, а Ганнибал живет в Италии, как в своей провинции, десятый год – дольше, чем в Карфагене. Вот во что обошлось римскому народу продление командования Марцеллу, войско его дважды разбито и отдыхает, раскинув летний лагерь в домах Венузии» (Liv. XXVII, 21). Если говорить конкретно о Марцелле, то здесь трибун был прав на все сто процентов. Если же оценивать его критику в адрес сенаторов, то в данной ситуации Бибул просто выдавал желаемое за действительное. Сенат в Риме делал всё возможное и невозможное для победы над Карфагеном, а римские аристократы наравне с простым народом несли на своих плечах тяготы войны. Боевые действия шли в Италии, Испании, на Балканах, и государству просто не хватало ресурсов, чтобы достигнуть везде немедленного успеха. Поэтому обвинения Гая Публиция в этой части речи были абсолютно беспочвенны. Чем Марк Клавдий и воспользовался.
Странно, но Тит Ливий не приводит подробностей выступления Марцелла перед народом, хотя всегда с удовольствием заставляет своих персонажей в тему и не в тему произносить различные речи, частенько им самим выдуманные. Здесь же писатель просто сухо констатирует, что Марцелл лишь напомнил о своих заслугах перед Римом и разъяснил всю бессмысленность речей Бибула. По большому счету, трибуну всё-таки надо было сосредоточиться конкретно на деятельности проконсула, а не заниматься демагогией на общие темы. Возможно, тогда бы ему и сопутствовал успех. А так серьезное обвинение против Марка Клавдия обернулось триумфом командующего, поскольку на следующий день народ единогласно избрал старого полководца пятый раз в консулы. Его коллегой по должности стал Тит Квинкций Криспин, товарищ по оружию и бывший подчиненный Марцелла, некогда командовавший легионами при осаде Сиракуз. Ввиду серьезности положения, в качестве провинции обоим консулам назначили Италию. Криспин принимал под командование войска Флакка, а Марцелл возвращался к своим легионам, стоявшим в Венузии. Претор Квинт Клавдий Фламин возглавил армию Фабия Максима у Тарента. Таким образом, против Ганнибала в Южной Италии по-прежнему действовали три римские армии, не считая более мелких отрядов – бывший консул Фульвий Флакк получил один легион и Капую в качестве провинции.
Вскоре командующие отправились в войска, и только один Марцелл был вынужден задержаться в Риме. Помешали его отъезду понтифики. Ещё во время войны с галлами в 222 г. до н. э. Марк Клавдий дал обет построить храм Чести и Доблести. Но обета не выполнил. После взятия Сиракуз он вновь о нём вспомнил и воплотил задумку в жизнь, однако возникли проблемы с освящением. Понтифики авторитетно заявили, что не следует двум божествам находиться в одном храме: «если туда попадет молния или случится какое-то знамение, трудно будет его искупить – непонятно будет, какому богу приносить жертву; да и нельзя двум божествам (кроме некоторых) приносить одну жертву» (Liv. XXVII, 25). Марцелла все эти религиозные тонкости раздражали, консула ждали легионы, а он всё не мог покинуть столицу. Дело закончилось тем, что стали спешно строить отдельный храм Доблести, а Марк Клавдий, забрав пополнение, отправился к армии. Он так и не освятит храмы, вместо отца это сделает сын в 205 г. до н. э.
Консул прибыл в лагерь под Венузией и там узнал, что его коллега Тит Квинкций Криспин затеял осаду города Локры на Бруттийском полуострове. Если верить Титу Ливию, то причина, почему Криспин взял Локры в осаду, была очень проста – зависть. Зависть к Фабию Максиму Кунктатору, недавно овладевшему Тарентом. Хотя не исключено, что Тит Квинкций завидовал и Марцеллу, завоевавшему Сиракузы. И пусть Локры значительно меньше Тарента и Сиракуз, но всё же лучше, чем ничего. Да и стратегическое значение этого города трудно было переоценить, именно благодаря ему армия Ганнибала удерживалась на юге Италии. Криспин затребовал из Сицилии различную осадную технику, оставшуюся со времен войны на острове, а также вызвал флот для блокады Локр с моря. Но все эти начинания консула закончились ничем, поскольку, как только до него дошла весть о том, что армия Ганнибала стоит у храма Геры Лацинийской, он поспешно снял осаду и ушел на соединение с легионами Марцелла. Многие римские военачальники по-прежнему испытывали страх перед карфагенским полководцем.
Консульские армии встретились на границе Апулии и Лукании, куда Марк Клавдий перебросил свои войска. Марцелл и Криспин разбили лагеря на расстоянии трех миль друг от друга, между городами Венузием и Бантией. Туда же подошла и карфагенская армия, поскольку главная цель Ганнибала – деблокировать Локры – была достигнута. Полководец понимал, что разбить две консульские армии будет сложно, но он уже настолько хорошо изучил Марцелла, что мог предсказать его дальнейшие действия. А они были очень простыми – навязать карфагенской армии полевое сражение. В том, что на большее у Марка Клавдия не хватит фантазии, Ганнибал не сомневался, с годами его старый противник стал предсказуем. Зная импульсивный характер римского полководца и его одержимость стать победителем непобедимого, карфагенский командующий мог спокойно разрабатывать различные варианты тактических ходов, чтобы покончить с Марцеллом одним ударом. Он не сомневался, что так и будет. По слухам, второй консул, Криспин, тоже был человеком горячим и, что самое главное, прислушивался к мнению своего старшего товарища. Поэтому задача Ганнибала значительно упрощалась.
И действительно, всё пошло именно так, как и предполагал полководец. Марцелл и Криспин практически каждый день выводили из лагерей легионы, строили их в боевые порядки и вызывали на бой противника. Оба пребывали в твердой уверенности, что как только пунийцы вступят в сражение с объединенными консульскими армиями, то война быстро завершится к вящей славе Рима. Но Ганнибал, стоя на лагерном валу, только посмеивался, глядя на ухищрения своих противников. Тем не менее мобильные войска карфагенян регулярно вступали в мелкие стычки с римлянами, поддерживая у Марцелла иллюзию боевых действий. В итоге Ганнибал своими действиями притупил у консулов бдительность. Расплата наступила очень быстро.
Марк Клавдий и Тит Квинкций пришли к выводу о необходимости продолжения осады Локр. На Бруттийский полуостров из Сицилии прибыли войска претора Луция Цинция Алимента и взяли город в осаду. Поскольку претор привез с собой большое количество осадной техники и метательных машин, то сразу же организовал несколько атак на Локры. Но карфагенский гарнизон под командованием Магона уверенно отразил вражеское наступление. Тогда консулы распорядились перебросить к осажденному городу флот из Сицилии, а для усиления блокады с суши претору Фламину было приказано отправить к Локрам дополнительные войска. Легионеры покинули Тарент и направились к пункту назначения. Но далеко не ушли. У подножия холма, на котором стоял город Петелия, на них из засады напали 3000 всадников и 2000 пехотинцев Ганнибала. Карфагенский полководец от жителей Фурий узнал о выступлении римлян в поход и быстро приготовил противнику ловушку. Старая история повторилась, поскольку римское командование не приняло на марше никаких мер предосторожности и даже отказалось провести дальнюю разведку. Разгром был полный, 2000 римлян пало на поле боя, 1500 попало в плен, остальные разбежались по окрестностям и с большим трудом сумели пробраться обратно в Тарент. Ганнибал нанес разящий удар, а консулы не смогли его парировать. Но что самое страшное, из случившегося они не сделали никаких выводов.