м сообщили Ганнибалу, он промолвил: «Ничто не случается помимо воли богов», – и нумидийцев, правда, наказал, но не стал заботиться о том, чтобы останки вновь собрали и доставили в Рим, полагая, что какой-то бог судил Марцеллу столь неожиданно погибнуть и лишиться погребения. Такой рассказ мы находим у Корнелия Непота и Валерия Максима, Ливий же и Цезарь Август говорят, что урна была вручена сыну и торжественно предана земле» (Plut. Marcell, 30). Это рассказ Плутарха.
Заметим, что Валерий Максим, на которого ссылается грек из Херонеи, несколько иначе рассказывает о погребении Марцелла. Главный герой рассказа Максима – Ганнибал. Но писатель говорит не конкретно о самом погребении, сколько рассуждает о том, почему карфагенский полководец так поступил. Причем экзотические подробности в виде рассыпанных по земле костей в рассказе Максима отсутствуют: «Ганнибал организовал поиски тела Эмилия Павла, сраженного при Каннах, и всех своих воинов, потому что не мог позволить им остаться незахороненными. Тиберия Гракха он удостоил самых почетных похорон, после того как тот был предательски атакован из засады, а останки его вручил нашим воинам для доставки на родину. Марка Марцелла Ганнибал похоронил на Бруттийской равнине: тот слишком усердно наблюдал за передвижениями пунийцев. На погребальный костер его возложили в пунийском плаще и увенчанного золотым венком. Таким образом, обаяние гуманности находит себе место даже в жестоких сердцах варваров, смягчая жестокость, ярость в глазах и притупляя кичливую гордость от победы. Нет ничего недоступного и сложного для гуманности в том, чтобы проложить себе миролюбивый путь между враждебным оружием и между направленными друг против друга решительными остриями мечей. Гуманность побеждает гнев, смягчает ненависть и смешивает кровь врагов с их слезами. Это ведь она вызвала в Ганнибале примечательное высказывание, в котором он обосновал затраты на похороны римских полководцев, потому что похороны Павла, Гракха и Марцелла принесли ему гораздо больше славы, чем их убийство в бою: он победил их с пунийской хитростью, но воздал почести с римской мягкостью» (V, 6). В Риме помнили о достойном поступке Ганнибала по отношению к убитому консулу, и в трактате «О старости» напишет «о Марке Марцелле, которому даже самый жестокий враг не решился отказать в почете погребения» Цицерон (75).
Что же касается Тита Квинкция Криспина, то тяжелораненый консул ночью покинул лагерь и увел легионы в горы, где укрепился на недоступной для врага местности.
Ганнибал не был бы Ганнибалом, если бы не захотел использовать в своих целях кольцо погибшего консула. После гибели Марцелла он сразу же перенес свой лагерь на холм, где погиб римский полководец, и стал обдумывать следующий удар по врагу. Используя кольцо Марка Клавдия, Ганнибал решил захватить город Салапию, недавно перешедший на сторону римлян. Он очень хотел отомстить горожанам за гибель пяти сотен нумидийских всадников.
Но консул Криспин, наученный горьким опытом, не дремал. Несмотря на тяжелые раны, командующий отправил по соседним городам посланников с известием о том, что Марцелл убит, а его кольцо попало в руки Ганнибала. По счастливой случайности, гонец прибыл в Салапию после того, как там побывал римский перебежчик, выдающий себя за посланца Марцелла и передавший городским властям письмо консула, скрепленное его печатью. В письме говорилось, что следующей ночью Марк Клавдий прибудет в Салапию и чтобы к его приходу городские ворота были открыты. Когда же благодаря своевременным действиям Криспина обман вскрылся, горожане в ответ на пунийскую хитрость подготовили свою ловушку.
Сын Гамилькара был уверен в успехе. Чтобы в Салапии ничего не заподозрили, впереди карфагенской армии шел отряд италийских перебежчиков, вооруженных трофейным римским оружием. Подойдя к воротам, командир италийцев потребовал впустить консула Марка Клавдия Марцелла, который с минуты на минуту будет здесь. Заскрипела и медленно поползла вверх тяжелая решетка, открывая черный зев городских ворот. Едва только она поднялась на уровень человеческого роста, как командир перебежчиков приказал своим людям входить в город и италийцы, закинув за плечи щиты и оружие, вошли в Салапию. Когда последний солдат миновал ворота, за ним упала решетка, а на отряд со всех сторон полетели камни, стрелы и дротики. Перебежчики, не готовые к бою, гибли десятками, а когда в атаку пошли вооруженные горожане и воины римского гарнизона, всё было кончено. Карфагенян, пытавшихся пробиться на помощь своим товарищам, со стен и башен забросали метательными снарядами и отогнали от города. Ганнибал не был готов к штурму Салапии и приказал войскам отступить. Хитрость с кольцом закончилась ничем и привела к ненужным потерям в рядах карфагенской армии.
Тревожные вести пришли и с Бруттийского полуострова. Цинций Алимент регулярно посылал легионеров на приступ Локр, тараны и метательные машины римлян крушили стены и башни крепости. Силы карфагенян таяли в неравной борьбе, и Магон уже не надеялся удержать вверенный ему город. Но неожиданно в Локры пробрался лазутчик Ганнибал и сообщил о том, что Марцелл убит, а карфагенская армия спешит на помощь осажденному гарнизону. Впереди идет нумидийская конница, а Ганнибал с пехотой спешит следом. Когда карфагенские разведчики подали Магону сигнал о том, что нумидийцы на подходе, командир приказал открыть городские ворота и повел гарнизон на вылазку. Несмотря на то что Цинций Алимент совсем не ожидал нападения, он сумел организовать оборону лагеря, построить легионы и перейти в контратаку. Некоторое время сражение шло с переменным успехом, затем римляне начали теснить карфагенян, но в этот момент на поле боя появилась нумидийская кавалерия. Всадники ударили легионерам в тыл и смешали их боевые порядки. Началось повальное бегство, римляне бросили лагерь, осадную технику и устремились к стоявшим у берега кораблям. Таким образом, Ганнибал не только освободил от осады Локры, но и разгромил очередную римскую армию.
Узнав об этой катастрофе, Криспин приказал сыну убитого консула Марку Марцеллу-младшему привести из Венузии войско отца, а сам во главе армии отправился в Капую. Но в дороге консулу стало совсем худо, он окончательно разболелся и был вынужден написать послание сенаторам. В письме Криспин разъяснял «отцам отечества» положение дел и настоятельно просил прислать в действующую армию легатов, поскольку сам он не может исполнять обязанности командующего из-за ранения. Сенат отреагировал незамедлительно, прислав в распоряжение Криспина трёх легатв – Луция Лициния Поллиона, Секста Юлия Цезаря и Луция Цинция Алимента, недавно оконфузившегося под Локрами. В Венузий прибыл Квинт Фабий-младший и принял командование над легионами Марцелла.
Тит Квинкций Криспин скончался в конце этого года, назначив перед смертью диктатора для проведения выборов: «Сам консул умер от раны; одни передают, что в Таренте, другие в Кампании. Никогда ничего подобного не случалось: ни одного памятного сражения не было, а консулы оба убиты, государство осиротело» (Liv. XXVII, 33). Таковы были результаты авантюры Марка Клавдия Марцелла.
Марцелл погиб в 208 г. до н. э., когда окончательный перелом в войне был уже близок. Уже в следующем году консул Гай Клавдий Нерон, долгое время служивший под командованием Марка Клавдия, станет главным творцом грандиозной победы римлян в битве при Метавре. Победы, которая полностью изменит стратегический баланс между противоборствующими сторонами. Поэтому можно согласиться с Титом Ливием, который, сокрушаясь об участи Марцелла, написал следующие слова: «И тот, кто после всех злоключений войны первым прославился выигранной битвой, тот и последним из римских полководцев погиб в его славу, как раз тогда, когда военное счастье было у римлян» (Liv. XXVI, 29). Закончить рассказ об этом неординарном человеке я решил словами Валерия Максима, очень точно определившего суть свершений знаменитого римского военачальника: «Марк Марцелл был первым, доказавшим, что Ганнибала можно победить, а Сиракузы взять» (IV, 1, 7).
Фабия Кунктатора называли щитом Рима, а Марцелла мечом. И теперь Ганнибал этот меч сломал. Вторая Пуническая война продолжалась. Но уже без Марка Клавдия Марцелла.
III. Гасдрубал, сын Гамилькара. Меч над Италией
1. Братья
Всё начиналось как в сказке – было у великого карфагенского полководца Гамилькара Барки три сына. Старшего звали Ганнибал, среднего, Гасдрубал, а младшего – Магон. Хотя Валерий Максим пишет о том, что у Гамилькара был и четвертый сын (IX, 3, 2), но насколько данная информация является достоверной, сказать невозможно. Мы даже не знаем, что с ним в дальнейшем случилось, а строить различные фантастические предположения дело неблагодарное. По свидетельству Диодора Сицилийского, на момент смерти Гамилькара Барки Ганнибалу было пятнадцать лет, а Гасдрубалу двенадцать (XXV, 19). Гамилькар погиб в 228 г. до н. э., и исходя из этого, можно говорить о том, что его старший сын родился в 243 г. до н. э., а средний на три года позже. Мы не знаем, кем была мать знаменитых карфагенских военачальников и как звали их сестер, о которых упоминает Полибий (I, 78). Известно только, что одна из дочерей Гамилькара вышла замуж за нумидийского правителя Нараву, а другая за Гасдрубала, прозванного Красивым. У Ганнибала и Гасдрубала был племянник Ганнон, командовавший левым флангом карфагенской армии в битве при Каннах (App. VII, 20), но был он сыном Наравы или же у братьев была ещё одна сестра, неизвестно.
Знаменитая клятва Ганнибала ещё в античности стала нарицательной. Валерий Максим пишет об этом так: «Сын Гамилькара Ганнибал в возрасте девяти лет был подведен отцом к алтарю и поклялся в вечной ненависти к римлянам. С тех пор он оставался в лагере в качестве друга (союзника) и солдата своего отца» (XLII). По свидетельству Полибия, Ганнибал сам говорил Антиоху III Великому, что «