Сражение началось стихийно, без всякой подготовки, и Сципион сразу понял, что победить можно только в том случае, если римляне одолеют испанцев в лобовом столкновении. Но он не сомневался в выучке своих бойцов. Римский полководец объезжал ряды легионеров, появлялся в самых опасных местах сражения и личным примером увлекал подчиненных в атаку. Гастаты, принципы и триарии смыкали шеренги, формировали по ходу битвы подобие боевого порядка и медленно теснили испанцев. Но когда победа была уже близка, заглушая шум сражения, прогремел боевой клич нумидийцев и тысячи африканцев с разных сторон обрушились на римлян. Масинисса дал легионам возможность увязнуть в сражении с иберийцами, после чего повел свою конницу в атаку. А зазвучавшие в отдалении боевые трубы свидетельствовали о том, что к месту побоища подходят армии Магона и Гасдрубала, сына Гискона. Вскоре подоспели передовые карфагенские отряды и с ходу вступили в бой.
Римляне дрогнули. И тщетно Сципион носился на коне среди легионеров, пытаясь организовать отпор новому врагу. Полководец неосмотрительно выехал в первую шеренгу, и в это время испанский воин, перехватив двумя руками копье, нанес Публию Корнелию сильный удар в бок. Сраженный насмерть Сципион повалился с коня, а свессетаны приветствовали гибель вражеского военачальника восторженным ревом. Римляне столпились вокруг тела командующего, но ливийские копейщики построились клином и ударили в середину вражеского строя. Организованное сопротивление рухнуло, и легионеры обратились в бегство. Следом за ними устремились испанские и нумидийские всадники, произошло массовое избиение беглецов, и только наступившая ночь спасла жалкие остатки римского войска. Кому повезло, добрались до лагеря легата Тита Фонтея или укрылись за стенами дружественного римлянам Илитургиса. Как боевая единица армия Публия Корнелия Сципиона перестала существовать.
Сципион Кальв ничего не знал о судьбе брата, его одолевали собственные заботы. Гасдрубал, наученный горьким опытом предыдущего поражения, не стал спешить с началом новой битвы, а провел тщательную разведку и выяснил, что противостоящее ему войско в основном состоит из кельтиберов. Это сразу изменило ситуацию, поскольку карфагенский командующий умел воевать против иберийских племен и нисколько не боялся кельтиберов, пусть даже и под командованием римского полководца. Мало того, поскольку Гасдрубал много лет провел в Испании, то в отличие от тех же Сципионов он очень хорошо знал особенности местного менталитета. Тщательно продумав предстоящую операцию, командующий заслал в лагерь Гнея Корнелия своих доверенных людей. Это были испанцы, и поэтому они без проблем проникли в расположение вражеских войск, где было полно их соотечественников. Встретившись с вождями кельтиберов, посланцы Гасдрубала предложили им большие суммы денег и убедили покинуть римлян. Испанцы посовещались между собой и пришли к очень интересному выводу: «они ведь не поднимают руку на римлян, а платят им – и не меньше, чем достало бы и за войну, – только за то, чтобы они не воевали» (Liv. XXV, 33). Простые испанские воины полностью согласились с военачальниками и вождями. Зачем проливать свою кровь на полях сражений, если есть возможность получить деньги только за то, что этого не надо делать. Большое значение имел и тот факт, что римлян было значительно меньше, чем кельтиберов, и они не могли воспрепятствовать их уходу.
В один прекрасный день вожди испанцев предстали перед Сципионам и объявили о том, что уводят своих людей по домам. А на все недоуменные вопросы командующего о том, почему они так поступают, отвечали очень просто – «их призывают домой местные распри» (Liv. XXV, 33). И никакие уговоры не могли их удержать. Римляне остались в лагере одни.
Гней Сципион оказался гораздо умнее своего брата. Он сразу выбросил из головы все мысли о каком-либо наступлении на врага и решил спасть легионеров. Полководец понимал, что надо любой ценой избегать сражения на равнине, поскольку враг был силен конницей. Сципион поспешно покинул лагерь и начал отступление, стараясь двигаться по пересеченной местности. Увидев, что римляне уходят, Гасдрубал перевел армию через реку и пустился в погоню.
В это время Магон и Гасдрубал, сын Гискона, окрыленные победой над римскими легионами, ускоренными переходами вели своих людей на помощь Гасдрубалу Баркиду. И когда три армии соединились, стало ясно, что Сципион Кальв не вырвется из уготованной ему ловушки. Противники расположились лагерями напротив друг друга, но настроения в них царили прямо противоположные. Если боевой дух карфагенян был необычайно высок, а солдаты так и рвались в бой, то в расположении римлян царило уныние, поскольку стали подтверждаться самые худшие предположения. Гней Корнелий видел, что вражеский лагерь значительно увеличился в размерах, и пришел к выводу, что на помощь Гасдрубалу пришли Магон и Гасдрубал, сын Гискона. А это могло произойти только в одном случае – если легионы его брата уничтожены карфагенянами. При любом другом раскладе Публий либо перехватил бы войска противника, либо поспешил на помощь Гнею. Но не произошло ни того ни другого. Поэтому Сципиону Кальву оставалось рассчитывать только на себя и храбрость легионеров.
Ночью римляне тихо покинули лагерь и продолжили отступление. Легионеры шли форсированным маршем, и когда темное небо начало светлеть, они отошли уже на достаточное расстояние от карфагенских армий. Вот-вот должен был начаться рассвет, люди падали с ног от усталости, но Сципион приказал продолжать марш, поскольку спасение заключалось в быстроте передвижения армии. Римляне шли весь день, и когда им показалось, что они уже оторвались от преследования, показались нумидийские всадники. Карфагенские полководцы только на рассвете поняли, что Гней Корнелий покинул лагерь, но не растерялись и отправили в погоню нумидийцев Масиниссы, а сами повели колонны пехоты.
Африканцы налетели как вихрь и начали изматывать римлян молниеносными атаками. Темп продвижения легионеров сразу же резко упал, появились первые убитые и раненые. Всадники закрутили вокруг римского строя смертоносную карусель, поражая врагов копьями и дротиками. Гастаты и принципы, укрываясь за большими щитами, бросали в противника пилумы, велиты, выбегали из-за рядов тяжелой пехоты и метали в нумидийцев дротики. Иногда в бой вступала немногочисленная кавалерия Сципиона, но в этом случае Масинисса просто отводил своих людей, а как только римские всадники возвращались за строй пехоты, вновь начинал атаку. Так римляне и шли по равнине, отбиваясь от стремительных наскоков нумидийской конницы. Сципион объезжал своё измученное войско и кричал, обращаясь к воинам: «пусть идут и на ходу сражаются, пока это еще возможно, пока их еще не настигла пехота» (Liv. XXV, 35). Легионеры всё прекрасно понимали, но сил, чтобы вести бой и продолжать движение, уже не осталось.
Осознал это и Гней Корнелий. Но, к счастью для римлян, наступала ночь, и сражение на некоторое время затихло само собой. Командующий повел своих людей на невысокий холм, одиноко возвышающийся над плоской равниной. Для обороны он был малопригоден, поскольку по его пологим склонам можно было легко подняться на вершину, а выкопать ров и насыпать вал не представлялось возможным. Почва была каменистой и не поддавалась заступу или лопате, соорудить же частокол тоже не было возможности, растительность на возвышенности отсутствовала. Поэтому Сципион приказал свалить на вершине холма всю поклажу, перевязать тюки и мешки веревками и возвести из этого подручного материала подобие оборонительного сооружения. И когда вновь начались атаки нумидийцев, то легионеры, укрываясь этим импровизированным укреплением, успешно их отбивали. Но когда подошли три карфагенские армии, стало ясно, что дела римлян очень плохи.
Пунийцы окружили холм со всех сторон, карфагенская пехота прикрылась щитами, выставила копья и полезла на возвышенность. Римляне засели за тюками с поклажей и встретили неприятеля ударами мечей и копий. Сражение закипело, и карфагенянам пришлось нелегко, потому что они путались среди веревок, мешков и прочего скарба, сложенного на вершине холма. Атака замедлилась, но Гасдрубал Баркид быстро сообразил, что к чему, и отправил на возвышенность людей с баграми, чтобы они растащили мешки в разные стороны и освободили путь пехотинцам. Когда преграда была разрушена, ливийские копейщики и иберийские воины хлынули на вершину холма, сметая всё на своем пути. Увидев, что всё кончено, легионеры побросали щиты и обратились в бегство. Одни были убиты на месте, другим удалось укрыться в окрестных лесах и затем пробраться в лагерь Тиберия Фонтея.
Сципиону не повезло. Он сумел покинуть холм, но, преследуемый нумидийцами, далеко не ушел и был вынужден вместе с телохранителями укрыться в каменной сторожевой башне, возвышавшейся неподалеку. Вскоре башня была окружена вражескими пехотинцами, однако Гней Корнелий не собирался сдаваться без боя. Сжимая в руках мечи, командующий и легионеры встали на лестнице, ведущей на площадку. В дверь били чем-то тяжелым, но она не поддавалась, и вскоре всё затихло. Сципион Кальв поднялся наверх, перегнулся через парапет и увидел, что пунийцы обкладывают башню хворостом и дровами, принесенными из леса. Затем потянуло едким дымом, карфагеняне отступили от башни и стали ждать, когда вражеский командующий спустится вниз и сложит оружие. Ливийцы положили щиты на землю и, опираясь на копья, смотрели на римлян, столпившихся на самом верху огороженной зубцами площадки. Вскоре густые клубы черного дыма скрыли всё…
Это случилось через двадцать восемь дней после гибели Публия Сципиона.
Существуют несколько версий гибели Гнея и Публия Сципионов. Евтропий пишет о том, что братья «были погублены скорее случаем, чем мужеством врага» (III, 14). Более подробно об этом трагическом для римлян событии рассказывает Аппиан: «Много ими было убито ливийцев, много и слонов, до тех пор, пока с наступлением зимы ливийцы не зазимовали в Турдетании, а из Сципионов Гней стал зимним лагерем в Орсоне, а Публий в Кастолоне. Там ему было дано знать, что приближается Гасдрубал. Выйдя из города с небольшим отрядом для разведки карфагенского войска, он не заметил, как попал на самого Гасдрубала, который с конницей, окружив его и бывших с ним, всех перебил. Гней, ничего не зная о судьбе брата, послал своих воинов за хлебом. С ними встретился другой отряд ливийцев и завязалась битва. Услыхав об этом, Гней быстро выступил против них, как был, с отрядом легковооруженных. Карфагеняне, избив передовых, стали преследовать самого Гнея, пока он не скрылся в какой-то башне. Карфагеняне сожгли эту башню, а в ней сгорел и Сципион вместе с бывшими с ним