поставил около двух тысяч храбрейших солдат вместе с людьми, несшими лестницы» (X, 12). О диспозиции карфагенского гарнизона греческий историк сообщает следующее: «начальник города Магон разделил отряд в тысячу человек на две части, причем одну половину оставил в кремле, а другую выстроил в боевом порядке на восточном холме. Что касается прочих граждан, то около двух тысяч человек наиболее здоровых он наделил имеющимся в городе оружием и поставил их у ворот, ведущих к перешейку и неприятельскому стану, а прочим велел охранять по мере возможности стены на всем протяжении» (X, 12). Данная информация практически дословно передается Ливием. Иначе положение дел излагает Аппиан: «Магон поставил свои десять тысяч у ворот, чтобы сделать внезапное нападение, когда будет благоприятный момент, вооружив их одними мечами, – в узком проходе пользоваться копьями было невозможно, – другим же он велел подняться на верх стен. И он со своей стороны, поставив там много метательных машин с камнями и стрелами, смело вел защиту» (VI, 20). Помимо численности карфагенского гарнизона, принципиальным отличием в текстах Полибия и Тита Ливия, с одной стороны, и Аппиана, с другой, является применение Сципионом метательных машин. В том, что они у Сципиона были, нет ничего невероятного, он понимал, что осада может продлиться не день и не два. Не исключено, что смысл вылазки Магона и заключался в том, чтобы уничтожить осадную технику римлян. В любом другом случае получается нестыковка. Если бы римляне использовали исключительно лестницы, то гораздо логичнее было подпустить их к стенам и только там начать планомерное уничтожение противника. В этом случае потери пунийцев вообще сводились к минимуму. Тем не менее Магон отправляет гарнизон на вылазку. И здесь мы вновь подходим к вопросу о численности войск в Новом Карфагене.
Если бы под командованием Магона было столько воинов, сколько указано у Полибия, он никогда бы не решился атаковать римлян за пределами городских укреплений. Полибий же противоречит сам себе, и логика в его умозаключениях совершенно отсутствует. То он пишет о том, что от гражданского населения Нового Карфагена при обороне города не будет никакого толку и простые жители станут только мешать солдатам. Затем резко меняет точку зрения и сообщает о том, что 2000 «наиболее здоровых» горожан вооружились, встали у ворот и атаковали римлян. Но в этом случае численный и качественный перевес легионов над небольшим отрядом «наиболее здоровых» горожан был бы колоссальный. Исходя же из количества воинов карфагенского гарнизона, Магону некого было послать на помощь отряду ополченцев. Таким образом, организуя вылазку, Магон изначально обрекал себя на неудачу и осознанно посылал городское ополчение на убой. Зато всё встает на свои места, если мы отдадим предпочтение информации Аппиана. 10 000 карфагенян напали на римлян, выкатывающих на позиции осадные машины, и только введя в бой значительные силы, Сципион после кровопролитного сражения загнал противника в город. Обе стороны понесли большие потери, и римляне взяли верх только благодаря «их упорству и выносливости» (App. VI, 21). Во время отступления множество карфагенян было убито, и римляне едва не прорвались в Новый Карфаген.
Посмотрим, как происходила атака на город со стороны лагуны. Античные авторы свидетельствуют о том, что Сципион знал, когда произойдет отлив, Полибий об этом пишет прямо и недвусмысленно: «Он не преминул познакомиться также с положением Карфагена, с его укреплениями и со свойствами окружающей его лагуны. Через рыбаков, работающих в тех местах, Публий дознался, что воды эти на всем пространстве мелки и во многих местах переходимы вброд, что обыкновенно каждый день к вечеру здесь бывает значительный отлив» (Polyb. X, 8). Информацию о том, что Сципион заранее был проинформирован об отливе, подтверждает и Тит Ливий: «Ему донесли, что начался отлив; от тарраконских рыбаков, избороздивших всю лагуну на легких челноках и двигавшихся вброд там, где челноки садились на мель, он знал, что по мелководью легко подойти к городским стенам. Он взял с собой пятьсот воинов; около полудня начался отлив, а тут еще поднявшийся сильный северный ветер погнал воду туда же, куда она и сама отходила, и так обнажил отмели, что вода была где до пупа, а где даже чуть повыше колен. Обо всем этом Сципион разузнал заранее, но объявил знамением: боги-де отвели море и спустили воду в лагуне, чтобы открыть перед римлянами путь, еще никем не хоженный, и он приказал, следуя за Нептуном, пойти прямо через лагуну к стенам» (XXVI, 45).
У Аппиана же всё происходит спонтанно, и Сципион об отливе узнает лишь во время штурма: «Увидав это и узнав о природных свойствах моря, каким оно бывает здесь в остальную часть дня, прежде чем вернется море, он быстро прошел по всем рядам римлян, громко крича: «Теперь время, воины! Теперь мне помощником явился бог! Идите к этой части стены! Море уступило нам место! Несите лестницы! Я иду впереди вас!» (VI, 21). Теперь настала очередь Аппиана противоречить самому себе, ведь до этого он писал, что «это был ежедневный отлив» (VI, 21). Римская армия подошла к городу на рассвете предыдущего дня и всё время занималась подготовкой к штурму. Соответственно, римский командующий не мог не знать об отливе, поскольку накануне видел его собственными глазами. Вновь мы приходим к тому, что Сципиону было известно о том, когда море уйдет из лагуны.
Античные авторы дают разное время начала отлива у Нового Карфагена. Полибий пишет о том, что «каждый день к вечеру здесь бывает значительный отлив» (Polyb. X, 8), а Тит Ливий, что «около полудня» (XXVI, 45). С Ливием согласен и Аппиан (VI, 21). По большому счету, это вопрос не принципиальный, как известно, от перестановки слагаемых сумма не меняется. Столица Баркидов была взята, а на несколько часов раньше или позже, значения не имело. Проблема здесь несколько иная.
Дело в том, что если об отливе знал Публий Корнелий, то этого не мог не знать и Магон. Ему по должности положено собирать информацию о таких вещах, и поэтому говорить о том, что командир гарнизона пребывал в счастливом неведении относительно того, что вода из лагуны регулярно уходит, возможным не представляется. Соответственно, на стене должны были находиться войска или, по крайней мере, дозорные. Сравним, как описывают эту решающую атаку Полибий, Тит Ливий и Аппиан. Вот что сообщает греческий историк: «солдаты подошли к стене по обмелевшему озеру и, не нашедши никого на стенных зубцах, не только поставили беспрепятственно лестницы, но и взошли по ним и без боя завладели стеною; ибо осажденные увлечены были делом в других местах, особенно на перешейке и у ворот; притом осажденные никогда не воображали, что неприятель может подойти к стене со стороны озера, наконец – и это самое важное – неистовые крики и суматоха в многолюдной толпе мешали слышать и видеть как следует» (VI, 14). В аналогичном духе высказался и Тит Ливий: «пятьсот солдат легко перешли через лагуну и взобрались на стену; там не было укреплений – считали, что лагуна и сама природа достаточно защищают город, не было ни караула, ни сторожевого поста: все силы нацелены были туда, где опасность была очевидной» (XXVI, 46).
Рассказ Аппиана радикально отличается от двух предыдущих. Согласно информации историка, Сципион, «схватив какую-то лестницу, перенес ее через болото и стал подниматься на стену, когда еще никто на нее не поднимался. Но окружавшие его телохранители и все остальные воины удержали его, и сами, приставив много лестниц, стали стремительно взбираться на стены. С обеих сторон поднялся крик и началось стремительное нападение; много было здесь и успехов и неудач; в конце концов одолели все-таки римляне; они захватили несколько башен, на которые Сципион поставил воинов с трубами и военными рогами и велел им подбодрять своих воинов и производить шум, как будто бы город уже взят. В то время как другие, перебегая с места на место, наполняли все смятением, некоторые, спрыгнув со стены в город, открыли Сципиону городские ворота; он устремился сюда бегом со всем войском» (VI, 22).
Как это ни парадоксально, но в повествовании Аппиана гораздо больше логики, чем в рассказах Полибия и Тита Ливия. Магон не мог оставить стену со стороны лагуны без присмотра и защиты, это совершенно исключается, поскольку командир гарнизона знал о том, что каждый день происходит отлив и лагуна мелеет. А раз так, то значит, с этой стороны враг тоже может приблизиться к укреплениям Нового Карфагена. Поэтому Магон и оставил воинов на крепостной стене, выходящей к лагуне. Другое дело, что после сражения за стенами города гарнизон понес огромные потери и командующий смог выделить на этот участок фронта незначительные силы. Чем Сципион и воспользовался, нанеся комбинированный удар с трех сторон – со стороны перешейка, со стороны моря и со стороны лагуны. У защитников города просто не хватило сил. Главной ошибкой Магона стала злополучная вылазка, когда он необдуманно бросил в бой все свои силы, а не мифическое отсутствие воинов на крепостной стене. Если бы карфагеняне просто засели за городскими укреплениями, то у них были все шансы продержаться до прихода армий Баркидов. Но Магон принял фатальное решение, и Новый Карфаген был взят практически с ходу. Штурм был скоротечен, он начался утром и закончился к вечеру, хотя Аппиан и пишет о четырехдневной подготовке к атаке на город (VI, 22).
Буквально несколько слов о Публии Корнелии. Бытует мнение, что полководцу во время штурма помогал некий добрый гений, подсказывающий, что и как делать. «Оказывается, у Публия был свой постоянный божественный дух. По-гречески его называли δαιμονιον. Перед всеми важными событиями даймон давал Сципиону предсказания, причем Публий решался на опасные предприятия не ранее, чем услышит его голос. Не ему ли он обязан той необычайной уверенностью в успехе, которой так поражались современники? Далее, явление даймона было вселением бога: у Сципиона менялись лицо, голос, осанка»