Знаменитая история о том, как Сципион поборол искушение и возвратил жениху невесту, также вызывает определенные сомнения. Суть дела такова: легионеры привели своему полководцу испанскую пленницу редкой красоты, но Публий, вместо того чтобы предаться увеселениям в её обществе, стал вести с красавицей задушевные разговоры. Расспросил о родных и близких, а когда узнал о том, что у неё есть любимый человек по имени Аллуций и вовсе растрогался. Недолго думая, полководец отправил гонцов за женихом и родителями пленницы, а затем в торжественной обстановке вручил невесту Аллуцию. Богато одарив влюбленных, Сципион отпустил их домой, а вскоре благодарный испанец вернулся в римский лагерь и привел с собой 1400 конных кельтиберов. Так излагает эту историю Тит Ливий (XXVI, 50). Художники различных эпох неоднократно увековечивали на холсте эту знаменитую сцену, где Сципион возвращает красавицу-испанку жениху
Несколько иначе она звучит в исполнении Валерия Максима: «В возрасте двадцати четырех лет Сципион захватил Карфаген в Испании и получил, таким образом, благоприятные предзнаменования для захвата большого Карфагена. Заложников, которые были захвачены пунийцами, он принял под свою власть. Среди этих заложников была взрослая девушка исключительной красоты. И вот он, человек молодой, победитель, узнав, что она происходит из известного кельтиберского рода и обручена с Индибилисом, знатнейшим среди кельтиберов, вызвал ее родителей и невредимой передал жениху. И даже золото, приготовленное для ее выкупа, он добавил к ее приданому. Великодушием и благородством он добился того, что Индибилис обратил души кельтиберов к Риму и отплатил таким образом за это благодеяние» (IV, 3. 1). На первый взгляд никакой разницы в изложении этой истории у Тита Ливия и Валерия Максима нет, за исключением имени жениха. Но это не так, разница есть, и притом принципиальная. Потому что одно дело, если симпатичная испанка изначально была среди заложников, и совсем другое дело, если легионеры действительно поймали её неизвестно где и как пленницу привели к Сципиону. Если всё было так, как пишет Валерий Максим, то действия Публия продуманы и дальновидны. Если придерживаться версии Тита Ливия, то всё это напоминает глупый американский фильм с глупым хеппи-эндом, где в конце все друг другу глупо улыбаются и громко хлопают в ладоши.
Рассказу Ливия я не верю. Гораздо больше реальному положению дел и духу эпохи соответствует информация Авла Гелия. Ссылаясь на Валерия Анциата, он пишет, что «та пленница не была возвращена отцу, как было рассказано выше, но удержана Сципионом и использована им для любовных утех» (VII, 8). Учитывая, что Публий был не равнодушен к женским чарам, ничего удивительного в этом нет. А вернуть её домой он мог и после того, как красотка ему надоела. На фоне того, как Сципион гуманно обошелся с захваченными в Новом Карфагене испанскими заложниками, на данный факт никто из иберийских вождей и внимания не стал бы обращать. Эко дело, победоносный полководец пленницу в постель уложил! Не он первый так поступил, не он и последний…
Через несколько дней Сципион покинул Новый Карфаген. Всё это время он занимался тем, что обучал сухопутные войска и флот. Длительные тренировки сменялись кратковременным отдыхом: «Такое чередование труда и отдыха соблюдалось, пока стояли в Новом Карфагене. Гребцы и моряки, выйдя в тихую погоду в открытое море, проверяли подвижность своих судов в примерных морских сражениях. Эти упражнения на суше и на море, за городом, укрепляли тело и поддерживали воинский дух» (Liv. XXVI, 51). Командующий участвовал в изнурительных тренировках наравне с простыми легионерами, заслужив среди воинов ещё большее уважение. Вообще, в эти дни энергия била из Публия ключом, его видели везде – и в ремесленных мастерских, и среди оружейников, и на городских складах и в корабельных доках. Несмотря на то что в Новом Карфагене было захвачено огромное количество оружия и воинского снаряжения, местные мастера изготавливали новое. По приказу полководца ремесленников заперли в городских мастерских и строго охраняли. Стены и башни приводили в порядок после штурма, в гавани снаряжали боевые корабли, по улицам маршировали легионеры. Сципион целенаправленно превращал бывшую столицу Баркидов в римскую военную базу, по словам Полибия, «город был мастерскою войны» (X, 20). Оставив в крепости мощный гарнизон, полководец во главе легионов вернулся в Таррагону, куда съехались представители многих иберийских племен. Вместе с Публием прибыли и испанские заложники, которых Сципион предусмотрительно не стал оставлять в Новом Карфагене.
Для римлян кампания закончилась невиданной победой, которая полностью изменила баланс сил на Иберийском полуострове. Недаром Сципион, обращаясь к легионерам перед штурмом, произнес пророческие слова: «взяв этот город, вы завоюете всю Испанию» (XXVI, 43).
Падение Нового Карфагена произвело в Иберии эффект разорвавшейся бомбы. Случилось то, чего никто не ожидал и что казалось невозможным. Братья Баркиды и Гасдрубал, сын Гискона, прекрасно осознавали как размер катастрофы, так и её возможные последствия. Но они просто не знали, что делать в сложившейся ситуации. Не придумали ничего умнее, как опровергать все появившиеся слухи и отрицать очевидное. Однако толки о взятии Нового Карфагена продолжали будоражить войска, молва всё ширилась и ширилась, и вскоре скрывать данный факт стало невозможно. Тогда карфагенские военачальники пошли другим путем и стали всячески преуменьшать значение этого события. Но глупые утверждения о том, что победа Сципиона есть не более чем случайность, никого не могли обмануть. Карфагенское владычество в Испании дало трещину, зашаталось и вот-вот могло рухнуть окончательно. Наступала расплата за то, что два Гасдрубала и Магон бездарно пустили на ветер плоды победы над братьями Сципионами. Это понимали все, в том числе и сами карфагенские полководцы. Стратегическая ситуация в регионе изменилась радикально, и не в их пользу. 209 г. до н. э. стал переломным для войны в Испании.
Об этом же говорил и отправленный Сципионом в Рим Гай Лелий. Командующий флотом привез в столицу пленников, среди которых были командир гарнизона Магон и несколько членов городского совета. Во время доклада сенату Лелий особо подчеркнул, что на сторону Рима вновь перешли испанские племена, отпавшие после гибели Сципионов, а взятие Нового Карфагена способствовало появлению новых союзников. Положение дел в Иберии складывается в пользу римлян. Но были вести, вызывающие серьезные опасения. Посланец Сципиона высказал осторожное предположение, что нельзя исключать попытки прорыва армии Гасдрубала Баркида в Италию. Это сообщение не на шутку встревожило сенаторов, поскольку угроза со стороны Ганнибала по-прежнему была велика. И если братья объединят свои войска, то над Римом нависнет смертельная опасность. «Отцы отечества» не стали задерживать Лелия, наоборот, порекомендовали ему как можно скорее покинуть город и отправиться в Испанию. В сенате предчувствовали, что назревают грозные события.
Это осознавал и Публий Корнелий. В преддверии решающего столкновения он развил бурную дипломатическую деятельность, переманивая на свою сторону испанские племена. И его усилия оправдались. На сторону римлян перешел вождь племени эдетанов Эдескон (Эдекон у Полибия), чьи земли простирались от Сагунта до Нового Карфагена. С одной стороны, это можно объяснить тем, что его семья находилась в руках римлян. С другой стороны, вождь увидел, что карфагенскому владычеству в Испании приходит конец, и решил перейти на сторону победителей. Как бы там ни было, Сципион действовал очень грамотно, используя бывших карфагенских заложников в своих целях.
Вскоре события приняли необратимый характер. Вожди Индибилис и Мандоний, воевавшие под командованием Гасдрубала Баркида, неожиданно покинули карфагенский лагерь и увели своих людей в горы. Дезертирство испанцев из армии Гасдрубала приняло настолько массовый характер, что командующий задался вопросом, а с кем же ему воевать против римлян. Противник усиливается, а его армия слабеет. Полководец оказался перед выбором – либо поставить всё на карту и рискнуть генеральным сражением, либо предпринять ещё одну попытку прорыва на соединение с армией Ганнибала. Но за плечами военачальника уже был неудачный опыт сражения с братьями Сципионами накануне похода в Италию. Тогда всё закончилось поражением, и Гасдрубалу пришлось думать не о помощи брату, а о том, как сохранить господство карфагенян в Иберии. И теперь ему не хотелось повторять прошлые ошибки. Взвесив все «за» и «против», Гасдрубал всё-таки решил идти в Италию. Но он посчитал, что собственных сил для такого грандиозного предприятия недостаточно, и поэтому был вынужден обратиться за помощью к Магону и Гасдрубалу, сыну Гискона.
Зато к решающей битве стремился Сципион. Он вполне логично полагал, что Баркида необходимо разбить до того, как ему на помощь подойдут две другие карфагенские армии. После захвата Нового Карфагена римляне не испытывали недостатка ни в оружии, ни в снаряжении, но Публий Корнелий опасался, что людских ресурсов может оказаться недостаточно. И поэтому воспользовался опытом своего предшественника – Гая Клавдия Нерона, присоединив к своей армии отряды моряков и морской пехоты. Судьба войны должна решиться не на море, а на суше.
В самый разгар подготовки к новому походу в Таррагону прибыл Гай Лелий и передал Сципиону пожелание сената – армия Гасдрубала Баркида не должна вырваться из Испании и прорваться в Италию на помощь Ганнибалу. Но Публий Корнелий всё это знал и без «отцов отечества». Вместе с Лелием он тщательно разрабатывал план предстоящей кампании, принимал доклады легатов и трибунов, анализировал донесения разведчиков. К началу весны все приготовления были закончены, и легионы Сципиона выступили из Таррагоны в поход против армии Гасдрубала Баркида.
Лагерь Гасдрубала располагался в окрестностях Кастулона, около города Бекула, вблизи серебряных рудников (Polyb. X, 38). Его брат Магон и Гасдрубал, сын Гискона, в это время находились в Лузитании, и чтобы перебросить войска к Кастулону, военачальникам требовалось время. Средний сын Гамилькара отдавал себе отчет в том, в какой сложной ситуации оказался, как понимал и то, что благодаря измене испанцев его положение будет только ухудшаться. Иберийцы дезертировали каждый день, в одиночку и целыми группами, и остановить этот поток беглецов возможным не представлялось. Карфагенская армия таяла на глазах. Гасдрубал с нетерпением поджидал брата Магона и Гасдрубала, сына Гискона, желая получить от них подкрепления. Но он знал и то, что легионы приближаются. Поэтому командующий объехал окрестности и внимательно осмотрел местность, выбирая выгодную позицию для возможной будущей битвы. Свой выбор полководец остановил на длинной гряде высоких холмов с плоскими вершинами, которые террасами поднимались над равниной. Сзади возвышенности протекала река, исключая возможность обхода и удара с тыла, что было вполне вероятно ввиду численного превосходства противника. Здесь и решил Гасдрубал дать бой римскому полководцу, если до этого времени не подойдут две другие карфагенские армии.