И здесь случилась удивительная вещь. Несмотря на взаимную неприязнь, Нерон и Ливий пришли к соглашению, что поскольку при Метавре они сражались в одном строю, то и триумф им нужен один на двоих. Но поскольку в день битвы командовал Марк Ливий, боевые действия происходили в его провинции и его легионы стояли у ворот Рима, то именно он должен был въехать в город на колеснице. Нерон же будет верхом на коне и без войск. В государственную казну консулы внесли три миллиона сестерциев и восемьдесят тысяч ассов, а Ливий раздал по пятьдесят шесть ассов каждому воину своей армии (Liv. XXVIII, 9). У Нерона в данный момент такой возможности не было, и он поспешил заявить, что так же наградит своих легионеров по возвращении в армию.
Особенно участники битвы восхваляли легатов Луция Ветурия и Квинта Цецилия, проявивших в сражении большое мужество и таланты военачальников. Пошли разговоры о том, что именно этих двух людей надо выбрать консулами на будущий год. Когда на следующий день об их подвигах рассказали сенаторам Нерон и Марк Ливий, стало ясно, кто именно победит на будущих выборах. Город ликовал, гражданам казалось, что все трудности войны уже позади и что вот-вот наступят спокойные времена. О том, что армия Ганнибала всё ещё находится на юге Италии, в эти дни в Риме даже не вспоминали.
Римляне очень хорошо понимали, кто является главным творцом победы при Метавре. Даже легионеры Марка Ливия во время триумфального шествия больше внимания уделили Гаю Клавдию, а не своему непосредственному начальнику: «Заметили, что в этот день солдаты сочинили больше шуточных стихов на Нерона, чем на своего консула»» (Liv. XXVIII, 9). Трудно сказать, как отнесся к такому нарушению традиции Ливий, но как бы там ни было, эту обиду он тоже был вынужден стерпеть. Историки, писатели и поэты говорили о Нероне в самых восторженных тонах. Особенно отличился на этом поприще Тит Ливий: «Этот совместный триумф прибавил славы обоим, но особенно тому, кто заслугой опережал сотоварища, а почетом ему уступал. Этот вот всадник, говорили вокруг, за шесть дней пронесся вдоль всей Италии с войском и вступил в сражение с Гасдрубалом в Галлии, а Ганнибал в это время думал, что он рядом, в Апулии, стоит лагерем. Так, один консул в двух областях Италии противостоял двум военачальникам: одному – своим опытом, другому – своей отвагой. Достаточно было имени Нерона, чтобы Ганнибал сидел у себя в лагере. А Гасдрубал? Стоило появиться Нерону, и Гасдрубал был уничтожен. Пусть другой консул впрягает в свою торжественную колесницу сколько ему угодно лошадей; настоящий триумфатор – Нерон, въезжающий верхом в город. Войди он хоть пешком, он будет жить в людской памяти своей славой, которую стяжал в этой войне и которой пренебрег в этом триумфе. Так говорили зрители, провожая Нерона до Капитолия» (XXVIII, 9). Римский историк подчёркивает, что именно Гай Клавдий спас Рим, и в дальнейшем вновь обратит внимание на этот принципиальный момент: «Ливий, сражавшийся во вверенной ему области, едет на колеснице четверней, а Нерон, явившийся в область товарища, чтобы помочь его победе, следует за ним на коне, но этим лишь умножает свой почет и славу, потому что и на войне он достиг большего, чем товарищ» (Per. XXVIII).
Не удержался от похвалы Гаю Клавдию и Валерий Максим: «Гай Клавдий Нерон тоже может рассматриваться как пример исключительной умеренности. Славу победы над Гасдрубалом он разделил с Ливием Салинатором. Тем не менее он предпочел следовать за триумфальной колесницей Салинатора верхом, но не стать триумфатором самому: хотя сенат и даровал ему такое право, все же победное сражение состоялось в провинции, которой управлял Салинатор. Это был триумф без колесницы, но еще более блистательный, потому что одному воздали за победу, другому за умеренность» (IV, 1. 9). Гай Светоний Транквил тоже считал, что именно Нерон одержал победу при Метавре, хотя и ошибочно именовал его не Гаем, а Тиберием: «Тиберий Нерон разгромил шедшего из Испании с огромными силами Гасдрубала, не дав ему соединиться с его братом Ганнибалом» (Tib. 2).
Подвиг Нерона воспел Квинт Гораций Флакк в своих «Одах»:
Обязан чем ты роду Неронов, Рим,
Тому свидетель берег Метавра, там
Разбит был Гасдрубал в тот чудный
День, что рассеявши мрак, впервые
Победы сладкой Лацию радость дал,
С тех пор как, словно пламя в сухом бору,
Иль Евр над морем Сицилийским,
Мчался верхом Ганнибал чрез грады.
В счастливых войнах римский народ тогда
Расти уж стал, и в храмах, безбожно так
Рукой пунийца разоренных,
Вновь водворились благие боги (IV, 4, 40).
Ярко и впечатляюще, но смысл прослеживается четко – именно благодаря Гаю Клавдию боги вернулись в разоренные Ганнибалом храмы и на Италию снизошел мир. Такая похвала дорогого стоила.
Для Марка Ливия у римских писателей тоже нашлись добрые слова, и Валерий Максим разразился вдохновенным панегириком в его адрес: «Ливий Салинатор положил конец длительной междоусобице. Он удалился в изгнание, пылая гневом по отношению к Нерону, свидетельством которого и был осужден. Но когда его призвали назад и избрали консулом вместе с Нероном, он заставил себя забыть о своем ожесточении и о тяжелейшей несправедливости. Разделив высочайшую власть с коллегой, он боялся, что может уронить достоинство консула, если будет вести себя враждебно. И вот, сковав свой дух спокойствием, в тяжелое время он сделал все, что мог, для обеспечения безопасности Города и Италии. Стремлением к доблести оба консула подорвали чудовищные силы пунийцев» (IV, 2. 2). Но главным героем битвы квириты всё равно считали Гая Клавдия.
Имя Нерона и его победа при Метавре почитались и во времена Римской империи, особенно во время правления династии Юлиев-Клавдиев. Забавно, но император Тиберий, чьё имя звучало как Тиберий Клавдий Нерон, был одновременно потомком и Гая Клавдия Нерона и Марка Ливия Салинатора: «От этого корня и ведет свой род Тиберий Цезарь, и притом по отцовской и материнской линии сразу: по отцу – от Тиберия Нерона, по матери – от Аппия Пульхра, а они оба были сыновьями Аппия Слепого. Он принадлежал и к семейству Ливиев, которое усыновило его деда по матери. Это было семейство плебейское, но и оно пользовалось немалым почетом и было удостоено восьми консульств, двух цензорств, трех триумфов и даже постов диктатора и начальника конницы. Славилось оно и знаменитыми мужами, более всего – Салинатором и Друзами» (Tib. 3). К сожалению, несмотря на всю доставшуюся Гаю Клавдию заслуженную славу, о его дальнейшей судьбе известно очень мало. Попробуем проследить его жизнь после победы при Метавре на основании немногочисленных свидетельств античных авторов.
Выборы консулов на 206 г. до н. э. сенаторы пожелали проводить под предводительством диктатора, и Нерон назначил им своего коллегу по должности Марка Ливия. Диктатор объявил начальником конницы Квинта Цецилия (XXVIII, 10). Консулами были избраны участники битвы при Метавре Луций Ветурий и Квинт Цецилий, бывшие легаты в армии Ливия. Именно Цецилию Гай Клавдий передал своё войско.
В 204 г. до н. э. Нерон становится цензором. Но судьба словно издевалась над ним, поскольку его коллегой по должности стал не кто иной, как Марк Ливий. Создается впечатление, что богам было скучно на Олимпе, и они развлекались тем, что постоянно сводили вместе двух ненавидящих друг друга людей. И желательно в тот момент, когда они занимали ответственные государственные должности. Поэтому цензорство двух заклятых врагов ознаменовалось чередой скандалов.
Хотя начиналось всё чинно и благолепно. Ливий и Нерон огласили списки сенаторов и сделали семерым «отцам отечества» некие замечания, после чего озаботились благоустройством города. Цензоры строго следили за состоянием зданий в Риме, закончили ремонт улицы от храма Венеры до Бычьего рынка и довели до конца строительство храма Великой Матери[78] на Палатинском холме[79]. Цензоры разослали по провинциям уполномоченных, чтобы выяснить общее количество римлян и союзников, воюющих в составе действующих армий. Оказалось, что в данный момент на различных фронтах задействовано в общей сложности 214 000 человек. И если, согласно свидетельству Тита Ливия, перед вторжением Ганнибала в Италию цензоры насчитали 270 213 римских граждан (Liv. Per. XX), то к 208 г. до н. э. их количество сократилось до 137 108 человек (XXVII, 36). Убыль населения была колоссальная, людские и материальные ресурсы Римской республики находились на грани истощения. Именно этим фактом можно объяснить, что Нерон и его коллега провели в латинских колониях перепись населения и оценку имущества граждан, чтобы узнать, сколько каждая колония может выставить воинов и сколько дать денег для дальнейшего ведения войны с Карфагеном.
На этом полезная и созидательная деятельность цензоров закончилась, поскольку все их последующие действия вызывали недоумение и раздражение у простого народа. Началось всё с пресловутого налога на соль: «ими был установлен также новый налог на добычу соли; соль в Риме и по всей Италии шла по шестой доле асса; цензоры отдали на откуп продажу соли – в Риме по той же цене, а на рынках и в городках по более высокой, смотря по месту. Люди были уверены, что эту доходную статью выдумал цензор в отместку народу, несправедливо когда-то его осудившему, и что самая высокая цена была установлена для триб, когда-то постаравшихся его осудить. Поэтому Ливий и получил прозвище Салинатор» (Liv. XXIX, 37). В том, что Марк Ливий решил по-своему отомстить неблагодарным соотечественникам за потерянные в изгнании годы, нет ничего удивительного. Игры в благородство закончились.
В это время застарелая вражда Нерона и Салинатора вспыхнула с новой силой. Дело в том, что при царях и в эпоху ранней республики римская конница состояла из патрициев. Согласно реформе царя Сервия Туллия, «