В семь вечера, перекусив и прикопав скелеты, моя команда собралась в диспетчерской возле куска гипсокартона, которую мы использовали как доску.
Карина прямоугольником обозначила Папашину территорию и держала речь.
— Вот тут, на севере, дозорная вышка. Сидит дежурный и смотрит. Вот тут, — она поставила красную точку маркером, — планировалась другая. — Весь лагерь окружен забором, его уже построили, но он — вообще фигня, если его автовышкой протаранить.
— Автовышкой нельзя, — сказал я. — Тогда будет ясно, что нападением руководят выжившие, а мы хотим, чтобы Папаша думал, что имеет место нападение высокоорганизованной орды. Конгломерата кадавров, как сказали бы они.
— А самый здоровый амбал может повалить забор? — спросил Маск.
— Может, — ответил я. — Мы так и сделаем. А ползун сделает подкоп с другой стороны. Так две группы зомби начнут наступление с двух фронтов, причем это будут самые хилые зомби, но их пойдет вал.
— Ясно, — кивнул Рамиз. — Так ты, Денис, рассчитываешь, что на них враг израсходует инопланетное оружие?
— Именно так. После первой и второй группы пойдет третья, самая мощная, и только потом — мы, вооруженные огнестрелом. У Папаши суперсила — отражающий щит. Ты его бьешь — тебя ответка шарашит. Значит, на него напускаем амбалов, пусть ковыряют защиту, а мы добьем, если они не справятся.
Макс озадаченно спросил:
— То есть, если мы в него выстрелим, прилетит рикошет?
— Думаю, огнестрела это не касается. А как и любое инопланетное оружие «Отражающий щит» не вечен. Исчерпав ресурс, он садится на откат, и Папаша становится обычным человеком. Но не факт, что у него не припасено еще чего-то эдакого. Так что не подходим, просто издали по нему стреляем.
— А рабы? — уточнил Макс.
— Рабы в другом здании, вот здесь, так ведь? — спросил я у Карины, показав место на самодельной карте, она кивнула, добавив:
— Сколько их, сейчас предположить трудно, их число все время меняется.
— Надеюсь, что они затаятся и не полезут на рожон, — сказал Рамиз и подытожил: — Итак, я правильно понял, Ден, что основная задача лежит на тебе: привести орду ночью в лагерь Папаши, разделить на три части и самую грязную работу сделать руками бездушных. Мы на машинах сидим в засаде и ждем, когда ты нас вызовешь. Если все идет по плану, то Сергеич за рулем автовышки таранит ворота, мы врываемся на территорию и расстреливаем недобитков. Если все идет не по плану, то и пытаться не стоит. Так?
— Совершенно верно, — кивнул я. — Ставка на бездушных. Если она не срабатывает, в чем я очень сомневаюсь, нам правильнее покинуть эту локацию и пробиваться через тоннель или другим способом к городу.
Рамиз ударил себя в грудь.
— Я все сделаю, что от меня зависит, чтобы эти нелюди сдохли. Сам голову положу, но их заберу с собой, потому что такое не должно жить!
Вспомнился отель «Калигайахан» после набега группы Волошина, убитые женщины и маленькие дети, и душу всколыхнула злость.
— Ты прав, — припечатал я и вынес приговор чистильщикам Папаши: — Такое жить не должно. Это нелюди, их нужно казнить, тем самым обезопасив будущее человечество.
Карина вскинула руку.
— Поддерживаю!
Все подняли руки, включая Эдрика, которому Макс все объяснил. Карина взяла слово:
— Клянусь сделать все, чтобы хоть одного их этих тварей прикончить! Ненавижу.
— Убить! — воскликнул Эдрик, вскочив со стула, потом взял себя в руки и сел.
Я обратился к Сергеичу:
— У каждого будет «Скорпион», правильно я понял? Сколько у нас к ним патронов?
— На тридцать выстрелов, — ответил он, гордо выпятив грудь. — Плюс семь учебных. Все должны научиться стрелять, потому против человека пуля лучше всего. Рамиз, покажешь молодежи, где раки зимуют?
Это было расточительство, но стрелять никто не умел. За столь короткое время мы и не научимся, но хоть поймем, куда нажимать и как ставить на предохранитель, и появится уверенность.
— Не вопрос. И научу снаряжать магазин, всему научу, — с готовностью кивнул азербайджанец и уточнил: — Я правильно понял, что мы стреляем только в тех, кто выбегает из здания, что на рисунке справа? Ближе к центру рабы, они на рожон не полезут.
— Правильно, — сказала Карина, а мне вспомнилось обещание, данное Лизе.
Что-то давно она не выходила на связь. Все ли с ней хорошо? Почему она молчит? Просто неудобно или что-то еще? Может, она уже сдала нас. Может, ее пытают, но она молчит? Или просто не хочет рисковать, потому что за ней следят?
Как бы то ни было, узнать все мы сможем только завтра.
— Надеюсь, нам вообще ничего не надо будет делать, — сказал Макс. — Как сегодня. А с рабами-то что?
— Кто захочет пойти с нами, тому пообещаем защиту, — сказал я. — Община должна развиваться. Мы уже сейчас видим, что нас мало, и даже дежурить неудобно, мы не высыпаемся и в итоге истощимся. А там… каждому найдется занятие по силам.
Вспомнились Киндерманны. Живы ли они? Очень надеюсь, что да, потому что община общиной, а клан — кланом, но что я буду за отец, если хотя бы не попытаюсь найти сына?
«А когда бросал Ваньку ради Карины, не думал об этом?» — всколыхнулась совесть.
В том-то и дело, что не думал. Жил одним днем ради сиюминутных хотелок. А вот сейчас…
Я поймал на себе напряженный взгляд Карины, словно она прочитала мои мысли.
— Что? — резко спросил я.
— Ничего… — Она отвернулась. — По маме скучаю. Вот бы добраться до нее…
Смягчившись, я кивнул. Вот именно: не те мы люди, чтобы во главу угла ставить тупое выживание. Нам мало выжить. Нам — даже таким моральным уродам как Карина — важно выжить ради чего-то большего.
А пока… Пока надо отдохнуть и дождаться полуночи — времени, когда обновится магазин чистильщика!
Глава 17Пора заняться шоппингом
Полночь, как оказалось, время сакральное не только для людей, но и для жнецов. По какой-то причине ассортимент в моем магазине чистильщика обновлялся именно в это время, хотя нигде и никогда система об этом явно не упоминала.
Интересно, так только у меня или у каждого? Черт, все же поспешил прикончить Амира. Стоило выжать из него побольше — нисколько не сомневаюсь, что он сдал бы всех с потрохами за призрачный шанс выжить. Но, как показала практика, чистильщики набиты сюрпризами, а рисковать я не имел права.
В общем, полночь. Вымотанные прошлой бессонной ночью, приготовлениями и прочим, однако, мои соратники долго не могли уснуть, хоть и понимали, что это жизненно необходимо. Слонялись из угла в угол, предавались воспоминаниям, будто перед смертью. Пришлось разгонять их по кроватям и, когда все улеглись, рычать на каждого, кто нарушал тишину.
В итоге к десяти вечера все как один уснули в диспетчерской. Сергеич всхрапывал, как конь, Рамиз сопел, Вика спихивала Карину с дивана, но моя бывшая в последний момент успешно умудрялась не свалиться.
Макс спал возле Эдрика на полу, стонал, дергался и бормотал, что зря мы затеяли всю эту бодягу с ловушками, и непонятно теперь, как мы сами на своих машинах будем выезжать по единственной дороге. Потом, судя по возгласам, ему снилось, как загорелись коктейли Молотова, которыми мы здорово запаслись.
Уснули все, кроме меня. С одной стороны, это безответственно, ведь от ясности моего рассудка зависел успех мероприятия. Но такова уж моя суть: лишаюсь сна перед жизненно важными событиями. Что удивительно: под адреналином чувствую себя огурцом двое суток, а потом, когда проблема решается, просто падаю и сплю, сплю, сплю. Так что мне можно. И потому я сквозь полуприкрытые веки наблюдал за ними, ожидая сообщения системы об обновлении ассортимента.
Ожидание постепенно превратило девятый вал в мыслях в легкое волнение, и жутко захотелось спать. До полуночи оставалось всего пятнадцать минут, я сворачивал челюсть, но стойко держался. Не то чтобы я не смогу проверить ассортимент утром, но хотелось иметь простор для будущего возможного усиления и продумывания тактики боя. Зомби, как ни крути, расходники, их нужно будет упокоить, когда все закончится, причем желательно сточить, если кто останется, не об людей Папаши, а ближе к подгорному тоннелю, ведущему в город.
Что остается именно у меня?
«Везение» и «Проницательность» таланты важнейшие, но не боевые.
«Живучесть» дает бешеную регенерацию, но в бою она, опять же, бесполезна. Разве что позволяет чуть смелее нарываться на вражеский урон, чтобы нанести больший в ответ.
«Стойкость» и «Мощь»… Таланты, конечно, базовые, но имеет смысл поднять их максимально. Кстати, а какой у них кап-то? Ответ проявился сразу в разуме: 50-й ранг. Ага, понятно. То есть на максимальном «Стойкость» будет срезать половину вражеского урона, а «Мощь» удваивать мой. Также в голове четко уложилась схема ценообразования на пару этих обычных талантов: покупаемый ранг, помноженный на сумму моего текущего уровня плюс два. Просто, но хитро. То есть… ну-ка, ну-ка… Ну, допустим, «Мощь». Чтобы поднять ее до 25-го ранга, мне нужно будет потратить… всего 100 уников. Или целых 100. А Папаше, который 15-го уровня… уже 425.
Что еще у меня? «Изобретательность» — для крафта. «Сокрытие души» — понятно, делает меня властелином нежити каждые десять часов. «Ярость» — боевой, полезный, важный талант. «Поглощающий щит», выданный мне за упокоение Амира, раз в сутки спасет жизнь.
Вроде бы баланс неплохой, есть и экономические навыки, и защитные, и спасительные, и боевые, но… большого преимущества даже против одного Папаши нет. Уверен, его «Мощь» и «Стойкость» уже развиты до максимума или близки к этому. Его «Отражающий щит» круче моего «Поглощающего» — он не только отражает урон, но и контузит на три минуты. За это время меня разделает кто угодно.
Зато у меня есть украденный у Папаши контейнер, из-за которого столько шума. Что там? Знает ли это Папаша? Может, стоит, усилившись, купить 20-й уровень и посмотреть? Легче сказать, учитывая, что система почему-то продает мне лишь по уровню в сутки.