Волошин кивнул, подошел к шатающемуся индусу и ударил его по лицу. Раджеш попытался защищаться, но бывший спецназовец сломал ему шею одним движением.
Семью индуса Папаша «взял под защиту» — жену отдал своим людям, старшую дочь забрал к себе и больше ее не видели, а остальных детей определили в прислугу, но те продержались недолго, через пару дней их сожрали бездушные.
Константин наблюдал за происходящим без эмоций. Новый мир требовал новых правил. Вика в этот момент сидела у Папаши на коленях, игриво теребя его золотую цепь. После начала Жатвы она прилипла к нему как банный лист — инстинктивно почуяв, где сила.
За какую-то неделю-полторы их группировка разрослась. Папаша создал жесткую иерархию: чистильщики — элита, претенденты, сильные мужчины — воины, слабые — рабы. Женщин он распределял между «достойными» и прислугой, объясняя это необходимостью восстановления популяции.
— Старый мир сдох! — вещал он на собраниях. — Мы строим новый! Сильные будут жить как короли, слабые — служить!
Они совершали вылазки, собирали припасы, подчиняли другие группы выживших. Сестра Папаши Юлия оказалась садисткой, получающей удовольствие от пыток. Вика быстро стала ее лучшей ученицей.
Константин смотрел, как его сестра расцветает в этом аду. Она мучила рабынь, натравливала мужчин друг на друга, наслаждалась властью. Все его усилия в прошлой жизни оказались напрасными — она всегда была монстром, просто раньше ей приходилось скрывать это. Она не несчастная маленькая девочка, лишенная материнского тепла, она — социопатка с садистскими наклонностями.
Потому, когда на базу Папаши напали бездушные и встал выбор, кого спасать: Вику или Машу, которая свалилась ему на голову, он помыслил логически и пришел к выводу, что жить должна хорошая девушка Маша.
И теперь, лежа на залитой кровью земле, в мгновения проблеска сознания Константин думал только об одном: хорошо, что все кончится. Он устал притворяться человеком в мире, где человечность стала слабостью.
Может, Рокотов сделает то, на что у Константина никогда не хватало воли — избавит мир от Вики. Она стала тем, чем всегда была — чудовищем. И он, Константин, помог ей в этом.
Глава 23Кто ответит?
Выслушав Машу, я посмотрел на Тетыщу, который восстановил «активность» до 15%, и подумал, что мы, чистильщики, уже не вполне люди. Мутанты, помазанники палачей.
Интересно, зачем мы им, какая наша роль? Зачистить мир от зомби, а дальше? Явление хозяев и рабство? Или им просто недосуг руки пачкать… или что там у них вместо рук? Манипуляторы? Щупальца?
— Соучастники преступлений не просто так мотают такие же сроки, как и убийцы с насильниками, — проговорил я. — Это никак их… Вас не оправдывает.
— Оправдывает! — воскликнула Маша. — Он не злодей! Он не по зову души это делал, понимаешь? Просто не убивай его. Он не будет тебе мешать и мстить, потому что просто не умеет мстить!
— Как я понял, социопатия — это у них семейное. Тетыща — адаптированный социопат, абсолютный логик, так? Честно, его трудная судьба вообще ни разу меня не тронула. Но если он посчитает, что уничтожить нас — это логично и правильно, то что-о? Правильно.
Я прицелился в Тетыщу, испытывая острый приступ когнитивного диссонанса. Маша закрыла его собой.
— Нет! Тебе придется пристрелить меня, я ему жизнью обязана.
Прислушался к себе — смогу ли? Смогу убить беззащитного человека, причем девушку, которой я симпатизировал? Смогу. Но, сделав это, в глазах своих людей превращусь в такого же Папашу. Значит… значит нет, не смогу.
Почуяв слабину, Маша затараторила:
— Не будет он тебе вредить! Ты сильнее, и показал это. Логично с тобой не ссориться и сотрудничать.
— Хм… именно поэтому он помогал Папаше?
— Он выбрал между зомби и людьми и посчитал, что правильнее поддерживать людей. Это правда! Он никогда не симпатизировал Папаше, просто считал его группировку самой сильной, а значит, был уверен, что шансов на выживание у них больше всех… Ну ты же меня знаешь! — взмолилась Маша. — Стала бы я защищать конченого человека?
Наверное, все-таки нет. Но и оставлять за спиной потенциального врага нельзя. Не в силах принять решение, я опустил ствол.
Маша бессильно закрыла глаза и прошептала:
— Спасибо.
— Рано благодарить. Как клан решит, так и будет.
Я не оговорился, назвав будущий клан кланом, хотя меня никто не понял, кроме Лизы и Макса. Пусть привыкают.
Кто-то тронул меня за руку. Обернувшись, увидел рядом своего контролера. Сжав мою ладонь, она кивнула:
— Ты все сделал правильно, Ден. Идем.
Я направился к своим, обернулся к Маше и предупредил:
— Держитесь от нас подальше. Ты видела мои возможности. Увижу рядом с моими людьми — прикончу. Поняла?
— Да, поняла! — крикнула она вдогонку.
Крикнула зло, с обидой — видимо, рассчитывала на другой исход. Все-таки не только я к ней начал что-то чувствовать, когда мы выживали вместе, но и она ко мне.
К своим вернулись мы вместе с Лизой. Сергеич баюкал Карину, шевелил губами, перебирал ее присыпанные пеплом пряди волос, гладил брови, глаза, губы. Макс подбежал ко мне, отвел в сторону и, перетаптываясь, спросил заискивающим тоном:
— Ден, а скажи по-братски, ты только меня в это… ну, в клан взял? Я к тому, че можно говорить всем, а че нельзя? Или других тоже возьмешь, и можно, а то задолбали с расспросами!
— Возьмем всех желающих, не дрейфь, — уверил его я. — До тридцати человек — легко. Главное, чтобы люди были надежные.
— Я займусь, — кивнул Макс. — Пообщаюсь с левыми, пойму кто есть кто.
Хмыкнув, я кивнул, после чего осмотрел своих чумазых бойцов. Потом перевел взгляд на Вику, которая до сих пор была без сознания, как и филиппинец.
— С ним что делаем? — спросил Рамиз.
Опять выступать в роли судьи… Никогда себе такого не желал!
— Пристрелить, на! — чуть ли не прорычал Сергеич клокочущим от злости голосом. — Хошь, я его кончу?
Я окинул взглядом поле боя. Было темным-темно, потому включили фары авто. Яркий свет то здесь то там выхватывал изувеченные трупы бездушных, они громоздились вокруг догорающего админкорпуса, а среди них белели обглоданные кости моих врагов.
Подняв, рупор, я проговорил хриплым от усталости голосом:
— Слушайте все! Повторяю еще раз. Кто хочет вступить в наш клан, пожалуйста, подойдите сюда и изъявите желание. Кто не хочет, тех я не держу.
Лиза протянула мне невесть откуда взявшуюся початую бутылку колы. Я промочил горло.
Ко мне начали стягиваться выжившие. Сколько нас? Включая меня, шестеро, составляющих костяк группировки: Макс, Сергеич, Рамиз, Эдрик и Вика, правда, она пока без сознания.
Контролер подняла руку и как можно громче сказала:
— Что тут думать? Я знаю Дениса как адекватного и справедливого человека, и уж поверьте, он человек слова…
То же самое она проговорила по-английски для тех, кто по-русски не понимал.
Киндерманны подняли руки одновременно. Вот, нас уже девять. Закончив осматривать Эстер, встал доктор Рихтер, поднял руку — но без энтузиазма. Видимо, ему было у Папаши не так уж плохо. Я кивнул. Врач нам пригодится. На чудо, как говорится, надейся, но сам не плошай.
Одиннадцатой вызвалась Эстер, вот она была настроена решительно.
— Неужели это все, кто выжил? — спросил я.
— Ноу! — раздалось неподалеку.
Прихрамывая на одну ногу, из темноты вышел Бобби Ласкер, помощник дока, похожий на Джима Хокинса. Вскинул руку, защищая глаза от света.
— Я тоже готов присоединиться! Возьмете?
В голове сама собой включилась песня из мультика «Остров сокровищ». Как же он похож!
— Чего бы не взять, — проворчал Макс, косясь на Лизу.
— Итак, нас двенадцать.
— Прямо как апостолов, если Иуду не брать, — сказал Макс, наш Вассерман доморощенный.
— Харэ трепаться, Макс, — проворчал Сергеич, не выпуская Карину, и обратился ко мне: — Денис, к чему этот треп? Давай уже по машинам — и на базу, а? Там все и порешаем.
— Здесь осталось одно нерешенное дело, Сергеич. Чистильщик Константин Бергман по прозвищу Тетыща тяжело ранен, но динамика положительная. Выздоровеет весь, к гадалке не ходи. Нужно принять решение, что с ним делать. Сперва коллективно выносим ему приговор. Итак, жить Бергману или умереть…
Сергеич сплюнул и проорал, поднимаясь:
— Валить суку, какие вопросы?
Я вскинул руку, веля ему замолчать. Если верить Маше, то Тетыща идеальный исполнитель. Если мыслить логически, с одной стороны, он был бы самым полезным в общине. Но с другой — и самым опасным, поскольку превосходит меня уровнями. Так-то у меня команда инвалидов, ни у кого боевого опыта нет, качать их и качать. Три пожилых человека, один подросток, доктор-доходяга 5-го уровня и такой же его помощник. Макс — умник, да, но в бою он никакой. Лучшие бойцы — Сергеич, Рамиз и Вика. У Лизы совершенно другая функция, не боевая.
Чтобы решать с Тетыщей, нужно послушать тех, кто с ним соприкасался.
— У нас есть нерешенный вопрос, — повторил я, подождал, пока все замолчат, и продолжил: — Итак, на голосование выносится вопрос по Бергману…
— Какой вопрос, нах⁈ — взбеленился Сергеич.
— Надо внимательно выслушать тех, кто с ним взаимодействовал…
— Бл…ь, Денис! Что ты несешь? Я против, нах! — вызверился Сергеич. — С хера ли ты о нем печешься, о суке этой, шестерке Папашинской?
Я покачал головой.
— Не о нем. О нас. Мы теперь — одна семья, и решение должны принимать коллективно. Лиза, как ты считаешь, достоин ли этот человек жизни? Сначала ты, потом выскажутся те, кто присоединился к нам недавно. Лиза?
Контролер удивленно на меня посмотрела.
— Иуду не брать, — проворчал Макс. — Тринадцать — плохое число.
— С каких пор ты Лиза? — прервал его я и посмотрел на контролера. — Достоин ли жизни этот человек?
Лиза смутилась, пожала плечами.
— Он был странным. Замкнутым и нелюдимым. Но плохого не делал даже по приказу. Мало того, когда меня схватили и стали допрашивать, он пытался донести, что это напрасно, чрезмерная жестокость вредит клану. Его никто не слушал, но и он никого не слушал. Я не поняла этого человека и не могу ничего сказать. Но когда встает вопрос о жизни и смерти, я всегда за жизнь.