Возможно, отдельные буквы кириллицы с диакритическими знаками будут неправильно воспроизводиться на конкретном устройстве (гласные с макронами[надчерками] или согласные с нижними диакритическими знаками "подчерк", "точка" и "чаша") из-за невозможности подобрать точный аналог специфическому шрифту в бумажном издании. В этом случае можно воспользоваться вариантом книги без диакритических знаков.
Справочный аппарат (гиперссылки из текста перевода на комментарии, из списков географических названий и собственных имен к началу соответствующих страниц текста) по возможности обеспечен.
В текст внесены поправки согласно типографскому списку опечаток.
ОТ РЕДАКТОРА
Настоящее издание «Второй записки» Абӯ Дулафа должно войти в свод арабских известий по истории народов СССР, инициаторами которого были В. В. Бартольд и И. Ю. Крачковский. Находка в Мешхеде рукописного кодекса с четырьмя уникальными арабскими географическими произведениями была по достоинству оценена обоими учеными, как только в печати появились первые сведения об этом. В 1924 г. В. В. Бартольдом была представлена для напечатания в «Известиях Российской Академии наук» статья А. 3. Валидова «Мешхедская рукопись Ибн-аль-Факиха»1. В начале 30-х годов, уже после смерти В. В. Бартольда, И. Ю. Крачковским были приняты меры к получению фотографии этого важного сборника, но только в 1935 г. советские ученые получили возможность непосредственно ознакомиться с его содержанием: в этом году в связи с III Международным конгрессом по иранскому искусству и археологии, собравшимся в Ленинграде, фотография Мешхедской рукописи была принесена в дар Академии наук СССР Министерством народного просвещения Ирана. Начавшаяся по инициативе И. Ю. Крачковского работа над подготовкой к изданию записки Ибн Фад̣лāна и «тюркских» частей «Книги о странах» Ибн ал-Фак̣ӣха не касалась пока путешествий Абӯ Дулафа, хотя уже в 1936 г. И. Ю. Крачковским было высказано пожелание об изучении и издании обеих записок Абӯ Дулафа, соотношение которых тогда еще не было ясно.
Изучение «Второй записки» Абӯ Дулафа начато было И. Ю. Крачковским в связи с редактированием выполненных П. К. Жузе переводов частей географического словаря Йāк̣ӯта, относящихся к Кавказу. Внимание И. Ю. Крачковского привлекло значительное количество сведений по Азербайджану, Армении и Грузии, приведенных Йāк̣ӯтом со ссылками на Абӯ Дулафа. Эти сведения отличались бóльшей отчетливостью и определенностью, чем сведения Абӯ Дулафа о Средней Азии, Китае и Индии. Естественным шагом было привлечение обеих записок Абӯ Дулафа, содержащихся в Мешхедской рукописи, их сравнение друг с другом и соотнесение со сведениями в словаре Йāк̣ӯта. Наличие полного текста обеих записок позволило к установленным Хеером 34 цитатам добавить еще 24 без упоминания источника: большая часть «Второй записки» оказалась включенной Иāкӯтом в его труд. Результаты своей работы И. Ю. Крачковский изложил в двух статьях о «Второй записке» Абӯ Дулафа2, в которых не только анализирует записки, но также оценивает способ использования ее сведений Йāк̣ӯтом. В этом отношении работы И. Ю. Крачковского непосредственно примыкают к аналогичной работе В. Р. Розена3; продолжая ту же линию, они представляют вместе с нею замечательные образцы филологической критики арабского средневекового источника. Сюда же надо отнести и возникшую при изучении Йāк̣ӯта работу «К вопросу об анализе поэтических цитат в географическом словаре Йāк̣ӯта»4. Во второй из этих трех работ И. Ю. Крачковский высказал мысль о необходимости издания «Второй записки» и пожелание, «чтобы это издание было осуществлено нашими учеными и чтобы традиция русской науки, давшей в свое время солидную работу В. В. Григорьева о «Первой записке» Абӯ Дулафа, была возобновлена на таком заслуживающем серьезного внимания материале, как вторая его записка»5.
Работа по подготовке к изданию «Второй записки» была начата в 1950 г. Когда она приближалась к завершению, авторы узнали о подготовлявшемся в Англии издании этого памятника В. Ф. Минорским. Благодаря его любезности эта книга была получена в Ленинграде. К этому времени подготовка настоящей работы была закончена, и дирекция Института востоковедения постановила ее напечатать. Из сравнения этих работ выяснилось, что они не дублируют друг друга; кроме того, авторам и редактору не всегда казалось возможным согласиться с чтением автора английского издания; обнаружились также и более серьезные расхождения, в частности это касается подхода к памятнику. В. Ф. Минорский считает, что он отражает одно путешествие Абӯ Дулафа, а авторы настоящего издания вслед за И. Ю. Крачковским рассматривают его как воспоминания о нескольких путешествиях и находят этому подтверждения в скудных данных о жизни Абӯ Дулафа. Это привело к различиям при комментировании: В. Ф. Минорский стремится как можно точнее установить маршрут Абӯ Дулафа, поэтому порой его рассуждения и идентификации кажутся недостаточно убедительными; авторы этого издания ограничились пояснительными примечаниями, дополненными по изданию В. Ф. Минорского. При этом строго оговорены все исправления, внесенные в текст по изданию В. Ф. Минорского, а также расхождения с его чтением и переводом.
В. Беляев
АРАБСКИЙ ПУТЕШЕСТВЕННИК X ВЕКА АБӮ ДУЛАФ И ЕГО «ВТОРАЯ ЗАПИСКА»
Весьма скудные данные о жизни автора, которые можно почерпнуть из арабских источников, давно известны в науке и за последнее время были неоднократно изложены в работах А. Рор-Зауера, И. Ю. Крачковского и В. Ф. Минорского1.
Полное имя автора — Абӯ Дулаф Мис‛ар ибн ал-Мухалхил ал-Х̮азраджӣ ал-Йанбӯ‛ӣ — указывает на его арабское происхождение. Если первая нисба в имени Абӯ Дулафа — ал-Х̮азраджӣ — позволяет предполагать, что он был родом из мединского племени х̮азрадж, сыгравшего в VII в. большую роль в организации арабского государства, то вторая — ал-Йанбӯ‛ӣ, вероятно, указывает на место рождения автора — портовый город Йанбу‛ на берегу Красного моря.
Ни время, ни место рождения и смерти Абӯ Дулафа не известны, но бесспорно, что он жил в X в. в восточной части халифата. Немногие биографические сведения об Абӯ Дулафе складываются из отрывочных сообщений, мало связанных друг с другом. Со слов самого Абӯ Дулафа известно, что он состоял на службе при дворе саманидского правителя в Бухаре Насра II ибн Ах̣мада (301–331/914—942); около 331/942 г. совершил поездку в Китай и Индию; в 331–341/942—952 гг. побывал в разных местностях Ирана; пользовался покровительством наместника в Сеистане Абӯ Джа‛фара Мухаммада ибн Ах̣мада, который правил в 331–352/942—963 гг. К этому можно добавить важное свидетельство ан-Надӣма (ум. в 385/995 г.), приводимое им в ал-Фихристе (закончен в 377/987 г.), о своем личном знакомстве и общении с Абӯ Дулафом2. Наконец, согласно сообщению ас̱-С̱а‛āлибӣ (350–429/961—1038) в его поэтической антологии Йатймат ад-дахр, Абӯ Дулаф бывал при дворе буидского везира Исмā‛ӣла ибн ‛Аббāда ас̣-С̣āхиба (ум. в 385/995 г.)3.
Абӯ Дулаф известен как путешественник, географ и поэт. У ан-Надӣма4 он назван джаувāла, т. е. человек, который обошел многие страны. Ас̱-С̱а‛āлибӣ5 в изысканных выражениях дает Абӯ Дулафу аналогичную характеристику, приводя в подтверждение своих слов стихи самого Абӯ Дулафа:
Во многих странах Аллаха я путешествовал и
останавливался пожить.
Они ревновали меня друг к другу, если я задерживался
[в одной из них], и завидовали, если я уезжал.
Где бы я ни поселялся, я был в дружбе с жителями.
У ал-К̣азвӣнӣ встречается подобное же высказывание о нем6: «Он был знаменитым путешественником, который объездил многие страны и видел их диковинки».
Почти все источники, упоминающие Абӯ Дулафа, называют его поэтом, но только в Йатӣмат ад-дахр сохранились некоторые образцы его поэтического творчества: несколько кратких отрывков и одна большая к̣ас̣ӣда7. Ас̱-С̱а‛āлибӣ записал их от своих старших современников, непосредственно общавшихся с Абӯ Дулафом.
Прекрасный знаток поэзии — ас̱-С̱а‛āлибӣ считает Абӯ Дулафа изящным, необычайно остроумным и язвительным поэтом8; он причисляет его к поэтическим знаменитостям своей эпохи, собравшимся вокруг прославленного мецената и довольно известного литератора ас̣-С̣āх̣иба9.
Свой шедевр — к̣ас̣ӣду с рифмой на букву рā Абӯ Дулаф преподнес ас̣-С̣āх̣ибу и получил за нее щедрое вознаграждение от восхищенного покровителя10. Помимо художественных достоинств, она интересна и как источник для характеристики личности автора.