Нагрузив полную машину баулов и рассады, климовское семейство загрузилось в машину, и мы направились за город.
– Это хорошо, что ты местный, – неожиданно выдал подполковник. – Не надо ничего объяснять. Васька был неплохой водитель, но пока ему растолкуешь куда ехать, язык сотрешь.
Я тем временем выехал за город и катил по новому асфальту в сторону деревни Машезеро.
Мне не довелось в первой жизни в это время побывать здесь, поэтому я с любопытством разглядывал небольшую карельскую деревеньку, стоявшую на берегу одноименного озера. На нем сейчас несколько человек вытаскивали невод. К сожалению, с дороги не было видно, что за рыба им попалась.
Как обычно, старые карельские дома поражали размерами. Все двухэтажные с огромными прирубленными сараями, в которых на втором этаже имелись ворота. В эти ворота в старые времена по помостам заезжали на телеге и разгружали сено прямо на сеновале.
Сейчас деревня оставляла жалкое впечатление. Никто еще не предполагал, что пройдет всего двадцать лет, и все здесь будет застроено сотнями дач, в которых старая деревня просто растворится.
Климову повезло купить дом в хорошем состоянии, по крайней мере, на первый взгляд нижние венцы были еще целые. И место было просто классным, небольшой пригорок, практически на берегу озера.
Мы быстро разгрузили привезенные вещи, и Алевтина Ивановна понеслась ставить самовар, выхватив из кучи вещей старый сапог.
Климов же с задумчивым видом разглядывал меня.
– Не знаю, что с тобой делать, – признался он наконец. – Ахрамееву я сообщил, что машину с водителем забираю до вечера воскресенья. Ты сам что хочешь: поедешь в часть или у нас до завтра останешься?
«Хм, это он так тонко намекает, что надо помочь по хозяйству, – подумал я. – Напрямую сказать неудобно. Интересный мужик. На службе зверь зверем, а тут стесняется сказать, мол, поработай парень у меня на участке».
– Останусь, товарищ подполковник, если вы не против, может, помогу чем, – сообщил я в ответ.
Климов повеселел на глазах.
– Вот и хорошо, – сказал он и сразу предложил: – Пошли для начала чайку дернем, а потом посмотришь, что тут у нас делается.
Он озабоченно оглядел меня:
– Только переодеться тебе придется, есть тут у меня кое-что в запасе. А пэша мы повесим на вешалку, чтобы не помять.
Мысленно я усмехнулся. Служака остается служакой, в первую очередь беспокоится о форме.
Мы сидели за столом и пили чай из самовара. Тот, закопченный, огромный, стоял посередине стола и тихонько гудел.
Вода из местного колодца была выше всяких похвал. В меня влез уже третий стакан крепкого чая. Юлька сидела напротив и беззастенчиво стреляла в меня глазами.
«Хм, может, ее ночью на сеновал пригласить? – подумал я после очередной стрелялки. – Такая домина, никто ничего не услышит, а девка сама напрашивается. Хрен с ним, с Климовым. Не убьет же он меня, даже если узнает».
Но все же чаепитие было завершено. Алевтина Ивановна приступила к готовке обеда. Юля взяла какой-то учебник и в открытом купальнике отправилась на улицу, не обращая внимания на мамин укоризненный взгляд. Несмотря на легкую полноту, фигурка у нее была вполне ничего.
Я же, переодевшись в старую форму Климова, пошел вместе с ним на обход хозяйства.
Те, кто жил в этом доме раньше, явно не были дачниками. На участке не росло ничего, кроме единственного куста крыжовника. Два огромных картофельных поля завершали композицию.
– Вот, Санек, посмотри, тут я собираюсь сделать теплицу, – показал мне подполковник на кучу старых досок и бревен.
– Ну что же, хорошее место, – согласился я. – Солнечное, и колодец рядом. С поливкой проблем меньше будет.
– Да? – удивился Климов. – Я об этом и не подумал.
«Ты еще о многом не подумал», – мысленно засмеялся я, вспоминая свою многолетнюю дачную эпопею.
– Так давайте, товарищ подполковник, я займусь ей. По крайней мере, за сегодня и завтра каркас сделать успею. Только бы инструмент мне, – предложил я.
Климов чуть не засветился от счастья, но, тем не менее, с подозрением спросил:
– Ты хоть справишься с этим делом, это не твои железки, тут думать надо, что да как.
– Все будет нормально, товарищ подполковник, – попытался я его успокоить.
– Что ты пристал: товарищ подполковник да подполковник, мы же сейчас не в форме, обращайся ко мне Анатолий Петрович, – немного раздраженно сообщил Климов и повел меня за инструментом.
Увидев его инструменты, я немного приуныл. Конечно, привыкнув в последние годы работать электроинструментом, вновь перейти на ручной труд – перспектива нерадостная. Но ничего не поделаешь, придется привыкать.
Взяв в руки видавшую виды ножовку, глянул ее, прищурившись. Как и предполагал, никакого развода не было и в помине. Зубья стерты напрочь.
Климов только развел руками в ответ на мой взгляд. Пошарив в ящике, я нашел трехгранный напильник, насечка на нем еще была чуточку жива, разводки обнаружить не удалось, но ржавые плоскогубцы в ящике имелись.
«Для начала пойдет, а там посмотрим», – подумал я и приступил к разводке зубьев.
Заметив, что я занялся делом, Климов тоже решил приложить усилия к чему-нибудь и решительно снял со стены сарая висевшую под стрехой косу.
Даже не проверив, плотно ли забит клин, он попытался начать косьбу. И при первом же взмахе коса слетела с косовища.
С кучей матов он схватил все прибамбасы и понес обратно в сарай. В течение минут двадцати оттуда раздавались громкие маты.
Я уже с лопатой в руках пытался очертить контур будущей теплицы, когда подполковник подошел ко мне.
– Слушай, Сашок, может, ты что-нибудь посоветуешь, ни хрена у меня не выходит, – признался он.
Глянув на его работу, я еле удержался от смеха. Коса на косовище вместе с клином фиксировалась полоской жести, вырезанной из консервной банки. Но у Климова никак не получалось как следует ее намотать и затем зафиксировать гвоздиком.
Зайдя в сарай, я начал рыться в куче хлама и, на счастье, нашел кусок водопроводной трубы диаметром два дюйма.
Пилу по металлу также удалось обнаружить. Тиски, к сожалению, отсутствовали, поэтому пришлось одной рукой держать трубу, другой пилить.
За тем, как я работаю, увлеченно наблюдали Климов и Юля, стоявшая у него за спиной.
«Конечно, – думал я. – Все как в известном выражении: можно бесконечно долго наблюдать за горящим костром, текущей водой и за работающим человеком».
Отпилив кусок трубы нужной длины, слегка обстрогал косовище и надел получившееся кольцо на него.
Затем пришлось взяться за косу. Отбив ее молотком на какой-то здоровой железяке, уже окончательно посадил ее на место и закрепил клином. Бруском снял огрехи отбивки, после чего вручил косу хозяину.
Климов, взяв косу в руки, смотрел на меня каким-то новым взглядом.
– Ты разве в деревне рос? – спросил он внезапно.
– Нет, вы же знаете, у меня детство по военным городкам прошло, – сообщил я.
– Да, конечно, знаю, – рассеянно ответил он, видимо, что-то соображая в мыслях.
Повернувшись, он увидел сзади стоявшую в купальнике дочку и звонко шлепнул ее по мягкому месту.
– Быстро оделась! – скомандовал он. – Ишь, выпялились перед парнем.
Но злости в его голосе не было. Мне показалось, что он даже доволен, как Юля демонстрировала себя.
Та и не подумала выполнять его приказ. Ушла к одеялу, расстеленному на траве, и улеглась на него лицом к солнцу.
До ужина я успел сделать один венец из бревен и запилить в них места для стоек. Климову сказал, что надо бы их пропитать отработанным маслом, тогда они простоят года на три-четыре дольше, но тот махнул рукой, дескать, сойдет и так. Ну, мое дело маленькое, делаю, как сказано.
Но свое эстетическое чувство я потешить успел. Пилить бревна ножовкой не хотелось, поэтому я взял двуручную пилу и позвал Юлю, по-прежнему наблюдающую за мной, помочь в распиловке.
Та без колебаний пришла на помощь. Бревна лежали невысоко, поэтому пилить пришлось стоя на коленях. В начале у нас не получалось, но затем мы приноровились, и дело пошло. Я же с удовольствием наблюдал за колыханием Юлькиных грудей при движении. А когда одна грудь выпала из бюстгальтера, сверкнув розовым соском, вообще прибалдел. Юля, между прочим, обратно прятать ее не спешила.
«Все-таки молодое тело – это вещь!» – пришло мне в голову в этот момент, я думал, что такие вещи на меня уже не действуют.
Наши переглядывания закруглила Алевтина Ивановна, приказав Юле одеться, этот приказ та выполнила моментом. Видимо, боялась маму больше, чем отца.
Когда мы допилили бревна, я сказал ей, глядя в глаза:
– Я сегодня ночую на сеновале, если хочешь, приходи.
Девушка ничего мне не ответила, повернулась и молча ушла в дом.
«Придет», – понял я, глядя на ее походку.
Увы, надежды не сбылись. Юля не пришла. Почти сразу, как забрался на сеновал, понял, что зря это затеял. Лучше спал бы, как было предложено, в комнате на нормальной кроватке, укрывшись одеялом, на чистых простынях. Нет, захотелось экстрима, мать его! Прошлогоднее сено пахло мышами и пылью. Сами мыши сначала притихли, но потом начали вовсю шуршать рядом со мной. Я ворочался на покрывале, думая, придет ли девушка. И как-то незаметно для себя заснул.
Проснулся неожиданно, от глухого бубнения за дверями. Бубнила Алевтина Ивановна.
– Юлька, паршивка, ты опять за свое. И в кого ты такая уродилась? Отец в прошлом году тебя со скандалом заставил из Ленинграда уехать. Вроде начала здесь учиться, все хорошо, и опять за свое взялась. Ведь ты врач будущий, разве можно так себя вести?
– А как я себя веду? – раздался тихий шепот дочери.
– Как профура последняя, – в сердцах шептала мать. – Увидела парня смазливого и сразу в постель к нему лезешь. Хочешь отца до инфаркта довести.
– Никуда я не лезла, хотела только воздухом подышать, очень душно у нас.
Алевтина Ивановна хмыкнула:
– Кому ты сказки рассказываешь, горюшко мое. Я тебя насквозь вижу. Сейчас же идешь и ложишься спать, и без фокусов. Тебе, паразитка, сессию надо сдавать, к экзаменам готовиться, а ты другими делами озабочена.