Раздался звук подзатыльника, и за дверью стало тихо.
«Вот тебе, Саня, и Юрьев день!» – уныло подумал я, повернулся на другой бок и довольно быстро заснул.
Утром за завтраком девушки не было, Алевтина Ивановна была мрачнее тучи, и только Анатолий Петрович был бодр и весел, рассказывал старые анекдоты и первый над ними смеялся.
Зато день прошел у меня плодотворно, так как ночью сил тратить не пришлось, весь энтузиазм я вложил в стройку. Поэтому к отъезду мы с подполковником успели закрыть ее полиэтиленом. Видимо, полиэтилен считался жутким дефицитом, потому что Алевтина Ивановна ругала мужа за каждый испорченный кусочек.
Уезжали мы с Климовым вдвоем, его домочадцы оставались еще на пару дней, до очередного Юлиного экзамена.
И тут я в разговоре совершенно нечаянно ляпнул глупость.
– Эх, баньку бы мне как-нибудь срубить, – сообщил подполковник между делом. – Третий год как купил этот дом и все никак не могу начать. Сам боюсь взяться, никогда этим не занимался, а найти никого не могу. Лес куплен еще хозяином дома, ты бревна для теплицы из него выбирал. Все переживаю, что так и сгниет.
– Так чего там сложного, – удивился я, – руби себе да руби. У вас в укках весь инструмент для этого имеется.
– В чем, чем? – удивился Климов.
– Ну, в сарае, укки – просто местное название помещения в доме между жилым помещением и хлевом, – пояснил я.
– Так ты говоришь, можешь баню срубить? – заинтересованно спросил собеседник.
«Бли-ин! Ну, какого хрена я не могу придержать свой язык?» – подумалось мне. Тем более следовало учесть, что после сегодняшней стройки командир воспылал ко мне необычайным доверием по этой части и выслушивал внимательно все мои советы.
– Товарищ подполковник, – попытался я юлить. – В одиночку это сложно, да и когда это делать?
Климов не возразил. Но всю дорогу до города находился в странной задумчивости. А я думал, что, похоже, все лето мне придется провести на природе с топором, теслом и чертой.
Вечером в роте пришлось рассказать дедам о поездке на дачу к Климову. Всем было интересно, где я ночевал.
– Ну, ты дал шороху, – сказал Мицкунас, после того как услышал о постройке теплицы. – Хохол, еще в апреле, перед дембелем хвастался, как он там с дочкой климовской прошлым летом кувыркался да жрал от пуза, а ты пахал целый день.
Я хмыкнул про себя, услышав эти слова. Похоже, Вася Грищенко изрядно привирал. Мама Юлю блюла, как могла, поэтому вряд ли Васе что-то обломилось.
– Кстати, – продолжил Мицкунас, – завтра мы в комендатуре встретимся. Я в патруль иду вместе с летехой Гавриловым, Славка Поздняков еще будет да еще несколько годков.
Следующим утром я, как обычно, начищал машину во дворе комендатуры.
По двору строевым шагом шагали несколько солдат, задержанных вчера вечером, гонял их сегодня Ромас, оставшийся в резерве патруля.
Делал он это с большим удовольствием, что не преминул отметить и Климов, на минуту выглянувший из дверей комендатуры.
– У вас хороший командный голос, товарищ сержант, – похвалил он. И снова ушел заниматься своими делами.
Ближе к одиннадцати часам дня ко мне подбежал растерянный дневальный с КПП.
– Слушай там к тебе пришли такие, такие… амбалы! – он даже не мог подобрать слов.
Я вышел за КПП и попал в объятья Вовки Сякина.
– Санек, здорово! Как, брат, дела?! – заорал он, выжимая из меня последний дух.
– Да отпусти ты его! – крикнул Зиганшин. – Парень даже вздохнуть не может.
Вова разжал объятья, и мне полегчало.
– Привет, ребята, – воскликнул я. – Какими судьбами? Даже не думал, что вы меня навестите.
– Понимаешь, Санек, тут такое дело, – замялся Вова. – На той неделе ты звонил Наталье Петровне, рассказал, где ты и что, вот мы и решили пройтись мимо комендатуры. Тут тебя легче выцепить, чем в части. Вот пришли кое-что сообщить.
Тут он замялся, и слово взял Рифат.
– Ты, главное, не бери в голову. Не переживай, у тебя девок еще будет много.
– Да что стряслось? Говорите прямо, – пробурчал я.
– Твоя Ленка выходит замуж, – сообщил Сякин.
– Что, вот так, уже через три недели после моего призыва? – вслух удивился я.
«Так вот почему она к телефону не подходила. А Наталья Петровна, сучка, причины придумывала», – понял я ситуацию.
– Да, вот так, неожиданно, мы сами все в шоке, – подтвердил Зиганшин. – Никто ничего не понимает. А в пятницу она заявление на расчет подала. Ты как, ничего? – встревожился он, глядя на мое лицо.
– Нормально, – процедил я. Мысли в черепной коробке толклись в сумятице. Такого поворота я никак не ждал. Нет, если бы это произошло через полгода, год, было бы все понятно и ожидаемо. Но через три недели, уму непостижимо!
Я еще минут десять потрындел с мужиками о том о сем. Они, увидев, что я перенес их сообщение без особых эмоций и рыданий, повеселели и ушли в гораздо лучшем настроении, чем приходили.
Зайдя обратно во двор, я подошел к Славке Позднякову, который вместе с Мицкунасом наблюдал за моей беседой.
– Ну что, Славик, к сожалению, выполнить обещание не смогу, – сказал я. – Замуж моя девушка выходит.
– Что! Уже? – вырвалось сразу у обоих. – Ни х… себе!
Они посмотрели друг на друга и заржали.
– Не мы одни в дураках, – констатировал Поздняков, хлопая меня по плечу. – Не бери в голову, салабон, выше нос! Все будет путем.
«Похоже, после моего сообщения у них даже поднялось настроение», – подумал я и пошел дальше заниматься машиной и думать, что же случилось с моей девушкой, клявшейся ждать меня сколько угодно времени.
Мицкунас, глядя на уходящего салагу, тихо сказал Позднякову:
– Видал, с какими ребятами он дружбу водит? Так что мы вовремя задний ход дали. Даже присягу ложками не отбили, как остальным.
Поздняков согласно кивнул головой:
– Точно, особенно страшен тот верзила, который его обнимал. Ну и рожа! Ночью увидишь, так сразу обделаешься. Этот Сапаров еще тот прохиндей, только притворяется активистом, а девка, наверно, сто раз пожалеет, что замуж выскочила.
«Может, она узнала, что я с Зинкой Бахиревой шуры-муры крутил?» – в который раз подумал я, ожесточенно протирая стекла газика.
Ничего больше не приходило в голову. День между тем подходил к концу. И тут перед распахнутыми настежь воротами комендатуры остановился горбатый «запорожец».
Из него вышла Лена и направилась ко мне, убивая всех очевидцев наповал своей красотой. К ней из помещения КПП уже бежал дневальный, чтобы остановить у ворот.
Поэтому я поспешил выйти сам на дорогу, чтобы многочисленные свидетели не слышали нашего разговора.
Лицо у Лены было заплаканное, но выглядела она решительно.
– Саша, – сразу начала она подготовленную речь. – Я знаю, что тебе уже все доложили, и хочу, чтобы ты знал, почему я так поступила, и прошу простить, если сможешь. Игорь Федорович давно оказывал мне знаки внимания, а на следующий день, после того как ты ушел в армию, он сделал мне предложение, и я его приняла. Я только хочу объяснить причины своего поступка. Понимаешь, Саша, ты работал барменом и был удовлетворен своей работой и не хотел ничего больше от жизни. Сейчас ты служишь в армии, а потом снова придешь работать в шашлычную. Меня такая перспектива не устраивает, через три года я окончу институт и получу высшее образование. О чем мы с тобой будем говорить всю жизнь? О том, сколько денег ты сегодня заработал? У тебя в будущем нет никакой перспективы, так и будешь коктейли свои разливать.
– Да, товарищ, Лена совершенно права, – сообщил плюгавый молодой человек с козлиной бородкой, выбравшийся из автомобиля. – Она очень талантлива, и ее ожидает отличная карьера в науке. Поэтому вам с ней не по пути. Вы же совершенно разные люди.
– А вы, собственно, кто такой? – спросил я его.
Тот приосанился и важно сообщил:
– Я доцент кафедры биологии Дементьев Игорь Федорович, в настоящее время жених уважаемой Елены Сергеевны.
– И какие вы можете предложить Елене Сергеевне перспективы? – ехидно спросил я. К этому моменту я уже полностью пришел в себя. Все было ясно и понятно. Оставалось только смеяться над своей глупой уверенностью в верности девушки.
– Как это какие? Я в настоящее время пишу докторскую диссертацию по иглобрюхим рыбам, обитающим в бассейнах Японского и Южно-Китайского моря, очень, кстати, злободневная тема. Через год-два стану доктором наук. А Елена Сергеевна – талантливая студентка. В этом году она перейдет на дневное отделение и под моим руководством начнет заниматься научной работой. А вообще, молодой человек, вы должны поблагодарить девушку за то, что она чувствовала себя обязанной объясниться с вами, – одним духом выпалил доцент.
– Иглобрюхие! Ха-ха-ха, – я закатился слегка истерическим смехом. – Иглобрюхие! Хорошая перспектива! Ой, не могу! Ха, через двадцать лет останетесь точно с голым брюхом. Ну, Лена, ты пролетела по полной программе.
Парочка смотрела на меня удивленными глазами, не понимая причин смеха, а я не собирался им ничего объяснять.
– Пойдем, Игорь, – презрительно сказала Лена. – У Саши началась истерика. Никогда бы не подумала, что он такой слабак. Я думала, что ты встретишь мои слова как настоящий мужчина.
Я перестал смеяться и сказал:
– Да ладно, Лен, мне все понятно и ясно. Идите себе с богом. Обидно только за то, что не разглядел в тебе таких черт характера раньше. Так что благословляю вас, плодитесь и размножайтесь.
Лена, сбавив накал эмоций, всхлипнула и тихо спросила:
– Ты действительно меня прощаешь?
Я улыбнулся:
– Ну, что мне остается делать, прощаю, конечно. Желаю вам счастья.
Похоже, мои слова ей пришлись не в нос. Она фыркнула и, повернувшись, пошла к автомобилю, где ее нетерпеливо ожидал будущий муж.
«Хм, смотри-ка, не понравилось девушке, что я так легко с ней расстался, – думал я, смотря вслед тронувшейся машине. – Рассчитывала, небось, что я Отелло изображать начну, нет уж, дорогая, трагедии не получится. Душить сегодня никого не будем, бить тоже. А в будущем не исключено, что твой будущий муженек очень удивится, когда женушка оставит его ради декана или ректора, к примеру. Судя по сегодняшнему дню, такое событие вполне может иметь место».