Мне-то было понятно почему. Но рассказывать об этом было бессмысленно. Никто не поверит. Хорошо еще, что у тела остались кое-какие наработанные движения, а то и этого бы не смог продемонстрировать. Все же занимался борьбой пятьдесят лет назад.
Рубцов глянул на часы:
– Так, давай собираться, сейчас мы заедем кое-куда.
Пока я собирал все вещи, он включил рацию и сказал в нее несколько слов. Затем снял китель и надел выгоревшую гимнастерку с старшинскими полосами. На мой удивленный взгляд только подмигнул и ухмыльнулся.
Мы проехали с десяток километров, когда он похлопал меня по плечу:
– Сейчас поворот будет, поверни направо и остановись.
Я остановился на наезженной грунтовке. Рубцов, внимательно глядя мне в глаза, сказал:
– Сегодня мы займемся с тобой проверкой боеготовности некой воинской части. Твоя задача вести мотоцикл, выполнять мои команды и не отсвечивать. Понятно?
– Так, точно, – ответил я, хотя непонятно было все.
Мы двинулись дальше. Через пару километров дорога уперлась в хлипкий шлагбаум. В стороны от него в лес уходила высокая ограда колючей проволоки. Рядом располагался небольшой КПП.
– Сигналь! – шепнул мне из-за спины Рубцов.
На мой сигнал из будки лениво вышел рядовой с повязкой на рукаве и направился к нам.
Рубцов соскочил с мотоцикла и заорал:
– Какого х… плетешься, как баба беременная?! Быстро бл… поднимай шлагбаум. С какого подразделения? Кто командир?
Ленивый шаг у дежурного превратился в бег. Он шустро поднял шлагбаум и отдал честь, браво вытянувшись, когда мы проезжали. Довольный тем, что строгий старшина забыл уточнить подразделение, он ушел обратно в будку.
– Езжай прямо, – шепнул мне Рубцов. – Видишь здание штаба? Сейчас поверни и подъезжай прямо к нему.
Я остановил напротив дверей. Капитан слез с сиденья, одернул гимнастерку и, козырнув выходящему офицеру, зашел в штаб.
Прошло полчаса. Мимо периодически проходили военнослужащие, кое-кто кидал любопытствующие взгляды, но в основном никто внимания на меня не обращал.
Еще через полчаса на улицу вышел капитан, рядом с ним перебирал ножками толстый майор, то и дело вытиравший шею платком.
– Товарищ капитан, может, задержитесь, поужинаете у нас в офицерской столовой, – заискивающим голосом произнес он, когда Рубцов подошел к мотоциклу. – Вам ведь еще обратно ехать.
– Нет, спасибо, – сказал капитан, – поедем, пока светло. Мне еще на доклад к генералу надо успеть.
После этих слов майор окончательно побелел и еле нашел в себе силы попрощаться с нами.
Зато когда мы подъехали к КПП, оттуда пулей вылетел сержант, потребовал документы и прочитал от корки до корки.
– Поздно пить шампанское, – вздохнул Рубцов. – Вероятный противник подорвал штаб, похитил знамя полка и убил командира части.
Когда мы выехали на шоссе, я остановился в раздумьях. Вроде бы капитан говорил, что надо возвращаться.
– Что задумался, едем дальше на север, у нас еще дел полно, – бодро сказал Рубцов. – До Сегежи всего ничего осталось, там в гостинице заночуем, а завтра уже рванем дальше.
Чем ближе оставалось до Полярного круга, тем выше над горизонтом поднималось солнце, леса становились заметно ниже, а болота обширней.
В Кандалакше мы повернули в сторону границы. Каменистая грунтовка сменялась песком, но ехать было достаточно легко.
На одном из поворотов на дорогу неожиданно вышли два пограничника и требовательно махнули рукой.
Я остановился и ждал, когда они подойдут.
– Молодцы парни, – прошептал мне в ухо Рубцов, – еще двое страхуют из леса, да как грамотно встали, директрисы огня не перекрывают.
После того как погранцы просмотрели наши документы, капитан спросил у старшего наряда:
– Сержант, мне нужно переговорить с капитаном Филипповым.
После чего он с сержантом ушел в лес, а остальные остались на своих местах, внимательно наблюдая за дорогой, а заодно и за мной.
Рубцов вышел из леса необычно хмурым, что-то ворча под нос.
– Поехали, – сказал он мне и уселся на свое место.
Мы проехали еще километров пятьдесят, когда он приказал остановиться и, вытащив планшет, начал разглядывать карту.
– Так, пролетели мы с тобой поворот, – сказал он огорченно, – поворачивай назад.
Назад так назад, я развернулся и, проехав пару километров, повернул на лесную дорогу. На ней были хорошо заметны следы тяжелых машин.
«Ракеты, наверно, везли», – подумал я.
Еще через пяток километров мы остановились, закатили мотоцикл в лес и закидали его сосновыми ветками.
Затем, надев маскхалаты, пошли пешком по дороге. Вскоре впереди послышался гул техники. Рубцов сразу повернул с дороги и крадущимся шагом пошел в сторону.
– Сейчас посмотрим, как у них боевое охранение служит, – шепотом сообщил он.
Мы уже приближались к месту, где шла тренировка расчетов. Острая макушка одной из ракет хорошо была видна среди невысоких сосен.
Внезапно капитан остановился.
– Замри! – прошептал он мне.
Я остановился.
– Вот он где, сука, – удовлетворенно прошептал он. – Надо же, как повезло!
– Стой где стоишь, – обратился он ко мне, вытаскивая стечкин из кобуры, и, упав на землю, бесшумно пополз к неприметному бугорку. Только сейчас я понял, что в пятидесяти метрах впереди на земле лежал человек в маскировочной накидке. Не услышал он нас только из-за рева моторов на площадке, где ракеты готовили к учебному старту.
«Надо бы подойти ближе», – думал я, смотря, как Рубцов подбирается к непонятному наблюдателю.
Стараясь держаться за деревьями, я начал тоже двигаться в этом же направлении.
Я был метрах в пятнадцати, спрятавшись за толстым стволом сосны, когда вроде бы лежащий безучастно наблюдатель рывком вскочил и прыгнул на капитана, ползущего с АПС в руке.
Выбитый из руки Рубцова пистолет упал неподалеку от дерущихся в схватке мужчин.
Я рванулся на помощь капитану, однако когда подбежал к дерущимся, то шпион уже поднимался с земли, а Рубцов лежал навзничь, раскинув руки.
«Убил, падла!» – вспыхнуло в мозгу, и я кинулся на вставшего врага. Что-то щелкнуло, и я почувствовал удар в плечо. Но меня было уже не остановить. В прыжке я ударил ногой противника в лицо. Тот упал на землю вместе со мной. Видимо, Рубцов его успел помять, так что он не смог уклониться от моего удара. Вскочив на ноги, я в запале еще раз ударил его ногой по голове и попал сапогом в висок.
Мужчина захрипел, закатил глаза, на его губах выступила пена.
«Убил! – проскочила опасливая мысль. – Да и хер с ним, надо глянуть, что с капитаном».
Рубцов был жив, но без сознания. Похоже, шпион успел чем-то приложить его по голове.
Я разорвал маскировочную накидку на полосы и начал заматывать ими шпиона с ног до головы. Тот в это время слабо замычал. А я почувствовал, что правая рука перестает слушаться, а в рукаве подозрительно мокро.
Когда закончил с завязыванием, в голове уже шумело вовсю. Пошатываясь, я направился в сторону ракетчиков.
Когда меня остановил часовой, я успел только сказать:
– Особый отдел штаба армии, там задержанный шпион и раненый офицер.
После чего наступила темнота.
Сначала появилась нудящая боль в правом плече. Потом послышался шум ветра. Я открыл глаза и взглядом уперся в белый полотняный потолок. Попытка повернуть голову отозвалась резкой болью. Но удалось понять, что я лежу в большой медицинской палатке.
Все понятно, я в медсанбате, притом развернутом на учения. И сразу в мозгу вспыхнули последние воспоминания: щелчок бесшумного пистолета, боль в плече и я, лихорадочно заматывающий лежащего без сознания шпиона.
Повернувшись, я невольно охнул, и в палатку сразу зашли пара человек.
Первым из них оказался капитан Рубцов.
– Ну что, Аника-воин, пришел в себя? – радостным голосом спросил он. – Мы уж заждались.
– Что со мной было? – еле шевеля пересохшим языком, спросил я.
– Что-что, пулевое ранение правого плеча, большая потеря крови, кости целы. Заштопали тебя капитально, – сообщил Рубцов.
Выглядел он не очень. Левую половину лица занимал багровый отек, из-за которого не было видно глаза.
– И что теперь? – спросил я.
Рубцов оглянулся на высокую пожилую женщину в белом халате и сказал:
– Об этом спрашивай товарища майора Барышеву Галину Михайловну. Ты у нее единственный такой пациент, так что она тебя долго не выпустит.
Барышева в ответ сразу заявила:
– Товарищ капитан, оставьте раненого. Он нуждается в уходе и покое.
Рубцов спорить не стал, встал и, наклонившись, сообщил:
– Завтра снова зайду, меня тоже пока не выписывают. Некоторые доктора, – он покосился на Барышеву, – считают, что у меня сотрясение мозга.
На следующий день мне стало намного легче, ушла слабость, появился аппетит. Только плечо по-прежнему болело при любом движении.
Оказалось, что я в госпитале третий день. Оперировали меня позавчера вечером.
Когда приперся Рубцов, мы с ним вышли на улицу и уселись у курилки. Он собирался завтра уезжать, меня же Барышева не отпускала, обещая подумать дней через десять.
– Ну, Сашок, даже не знаю, как тебя благодарить, – сообщил он. – Если бы не ты, не представляю, что бы было. А сейчас можешь считать, я уже майор, а у тебя орден в кармане. – Тут он поспешил поправиться: – Ну, я так думаю, по крайней мере представление уже пишется. Задержал шпиона, получил ранение, спас жизнь офицера – полный набор. Что еще надо?
– А кто этот шпион, можно мне узнать? – спросил я без особой надежды на правдивый ответ.
Капитан усмехнулся:
– Это у нас везение такое. Особо рассказывать, кто он и что, не буду. Короче, следили за ним от самого посольства. А в Карелии неожиданно потеряли. Из-за этого Москва всю погранслужбу Северо-Запада на уши поставила. А тут мы с тобой подсуетились. Никто даже не думал, что он здесь окажется. Все считали, что он пойдет через границу, чтобы проверить систему охраны, а он, оказывается, на учения намылился. Тут нам и попался.