Не успели мы усесться на массивные деревянные сиденья, как тут же перед нами нарисовался молодой паренек с блокнотом в руках и поинтересовался, что мы будем заказывать. Снова Незванцев взял на себя инициативу, и мы только слушали слова «копченый сиг», «палтус», «клюквенный морс», «селедка под шубой», «калитки», «водка „Петровская“», «свинина в горшочках со сморчками».
– Эй, Валера, – попытался его остановить Иосиф. – Остановись, нас всего трое.
– Ничего, под водочку все уйдет за милую душу, – ответил тот и продолжал диктовать.
И он оказался прав. Когда мы приступили к второй бутылке, на столе оставались жалкие остатки пиршества. Всего копченого сига сожрал Иосиф, после чего, вытерев жир, авторитетно заявил, что севрюги, балыки, миноги и прочие рыбные деликатесы бледнеют перед глубинным карельским сигом.
О работе мы не говорили. Зато оба моих собеседника опять вовсю принялись критиковать мое решение поступить в пединститут.
– Слушай, Саша! – в один момент воскликнул Эльштейн. – Почему бы тебе не поступить еще на заочный факультет в институт советской торговли? Там не сможет учиться только полный идиот. Связи у меня в нем нормальные, получишь второе высшее образование, как у Незванцева к примеру, и будешь работать барменом с двумя высшими образованиями.
Оба старших товарища заржали пьяным смехом, хлопая меня по плечам. Я смеялся вместе с ними, голова уже работала не очень хорошо, но все же мысль о том, что неплохо попробовать такой вариант, крючком засела в голове. Она так ее и не покидала, пока я шел пешком домой, чтобы хоть немного протрезветь.
Дома меня дожидалась мама, чтобы сообщить о трех звонках Жени, жаждущей со мной поговорить. Но так как было около одиннадцати, перезванивать я не стал.
Молча выслушал мамины упреки и прочие слова типа того, что если в ближайшее время не пересмотрю свои взгляды на жизнь, то стану хроником, сопьюсь и закончу свою жизнь в канаве под забором. Так как мама объединила эти два места, я попросил уточнить, в каком из этих двух мест я все-таки помру, в канаве или под забором.
Несмотря на уверения Незванцева, через два дня мы к работе не приступили. В баре еще оставалась куча всяких недоделок, нуждающихся в исправлении. Я же снова проходил «курс молодого бойца», только на этот раз в отношении работы бармена. Слушая Иосифа, я поражался, как вообще ухитрился проработать год в шашлычке и не загреметь под фанфары в места не столь отдаленные. Эльштейн на мой вопрос по этому поводу усмехнулся и сообщил:
– Это все потому, что у вас здесь край непуганых идиотов. В Питере тебя засекли бы через пару дней.
Я за несколько дней узнал от него кучу разных ухищрений, до которых доходил бы самостоятельно очень долго, а может, и вообще не дошел бы.
Тем не менее, несмотря на быстрый прогресс, Эльштейн решил повременить с моей самостоятельной работой, поэтому несколько дней пришлось работать вместе с ним.
Начало работы меня откровенно разочаровало. В баре наплывом посетителей не пахло, несмотря на то что на полках теснились бутылки с разноцветными этикетками, которых днем с огнем не найти в наших магазинах. Финны, ребята прижимистые, умели считать деньги не хуже наших руководителей. Зайдя в бар, они первым делом внимательно вчитывались в ценники, а затем направлялись к выходу.
На мои вопросы Иосиф только насмешливо пожимал плечами.
– Мы это все уже проходили, – сообщил он. – Я, еще когда решался вопрос с наценками, сказал, что ничего хорошего с ними ждать не стоит. Если рядом есть забегаловка, где можно выпить ту же водку в два раза дешевле, все иностранцы, имеющие рубли в кармане, отправятся туда. Это наши ребята будут понты кидать, хотя в кармане ни гроша.
Кассир, приходившая ночью в сопровождении милиционера снимать кассу, с недоумением смотрела на тонкую пачку марок и десяток монет, сиротливо валявшихся на дне денежного ящика.
Я, глядя на все это безобразие, начинал подумывать, не пора ли валить отсюда. Однако Эльштейн продолжал работать как ни в чем не бывало.
– Не дергайся раньше времени, – как-то сказал он мне. – Наверху этот вопрос решается. Ты просто не представляешь, сколько инстанций придется пройти, чтобы понизить цены. Речь ведь не о рублях, о валюте! Чего ты печалишься, зарплату, какую-никакую, нам платят. Знакомства полезные ты с иностранцами заведешь. Кто-то ведь к нам все равно заглядывает.
Знакомства я действительно завел. Молодой финн из Хельсинки, Илмари Антонен, возивший к нам группы туристов, быстро нашел дорогу в бар. Деньги у него водились, и он с удовольствием просиживал вечера у стойки. Он сносно говорил по-русски, поэтому с ним было легко контактировать. Но большинство финнов были совсем не похожи на своих потомков из 2018 года. По-английски они почти не говорили, приехав со своей деревенской фермы в большой город, не понимали, что в нем делать. Все, на что их хватало, – это, пользуясь отсутствием у нас сухого закона, тупо напиваться до потери сознания.
Как-то вечером, во время работы, меня позвали к телефону. Когда я взял трубку, то услышал в ней незнакомый мужской голос.
– Александр Юрьевич, добрый вечер, меня зовут Вадим Сергеевич, передаю вам привет от Дениса, надеюсь, вы его помните. Хотелось бы с вами встретиться обговорить кое-какие вопросы. Я примерно представляю ваше расписание, поэтому предлагаю завтра зайти по адресу… в пятнадцать часов. Вас устраивает это время?
Только когда собеседник назвал адрес, я понял, кто это звонит. Тогда вспомнил и Дениса. Как ни странно, но в восьмидесятые годы у нас в городе все знали, где находится явочная квартира КГБ. Хотя к этому времени ее наверняка там не было. Но сейчас шел только 1971 год, и эта квартира была еще не на слуху.
– Да, конечно, устраивает, я подойду к этому времени, – сказал я в трубку, из которой почти сразу донеслись короткие гудки.
На следующий день самым сложным оказалось отвязаться от Жени. После занятий она прилипла, как банный лист. А я никак не мог придумать отговорку, чтобы отправить ее домой. Ссориться не хотелось, поэтому пришлось притвориться заболевшим и срочно отправиться домой, сказав, что попробую лечь поспать.
Проводив ее до автобуса, я направился по данному мне адресу. Дверь в явочную квартиру комитета почти не отличалась ничем от остальных, кроме широкого глазка. На звонок дверь почти мгновенно открылась, и из-за нее выглянул молодой мужчина лет тридцати. Увидев меня, он расплылся в улыбке и дружелюбно произнес:
– Санек, привет, наконец удосужился ко мне зайти. Проходи, не стесняйся.
Квартира не представляла собой ничего особенного. Одна небольшая комната, кухня. Типичная обстановка для молодого холостяка. Ничто в ней не выдавало, что здесь никто не живет.
Надев предложенные тапочки, я проследовал вслед за хозяином на кухню. Тот сразу зажег газ и поставил чайник на огонь.
– Присаживайся, – предложил он. – В ногах правды нет. А разговор у нас будет долгий. Как ты уже знаешь, меня зовут Вадим Сергеевич, так что будем знакомы.
Мы пожали руки друг другу, я уселся на стул и выжидающе глянул на собеседника.
– Не будем толочь воду в ступе, – сказал тот, поняв мой взгляд. – Человек ты достаточно зрелый, прошел армию. Зарекомендовал себя положительно. Партия и правительство отметили твои заслуги орденом.
При этих словах в голосе собеседника послышались завистливые нотки.
– Нас немного настораживает твой выбор профессии. Но для комитета так даже лучше, ведь работать в таком проблемном месте, связанном с валютой, будет заслуженный, проверенный делом человек. До армии ты легко пошел нам навстречу и добровольно передавал сведения. Сейчас же я уполномочен предложить тебе стать нашим внештатным сотрудником, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Он замолчал и выжидающе смотрел на меня.
– А что за вытекающие последствия? – поинтересовался я.
– Ну, к примеру, мы можем посодействовать в поступлении в вуз, – улыбнувшись, поведал Вадим. – Закончишь его – поможем с работой. Выезд за рубеж в социалистические страны по путевкам. Ну, мало ли чем еще можно помочь? Денежной премией, к примеру, если будет за что.
– А в мои обязанности что будет входить? – спросил я.
Вадим Сергеевич встал, достал из портфеля тонкую книжицу.
– Вот, возьми почитай эту методичку, я пока чаек заварю.
Вскоре мы, прихлебывая, пили скверно заваренный грузинский чай с кренделями, без сомнения, купленными в соседней бакалее. Вадим Сергеевич молчал, я же в это время пробегал глазами страницы методички.
Когда я отложил ее в сторону, он спросил:
– Ну как, понятней стало?
– Вроде все ясно, – сказал я. – Согласен я, ведь если не соглашусь, сразу проблемы появятся, проверки и прочее. А так хоть вы мешать не будете.
На мои слова собеседник только улыбнулся и развел руками.
Закончив с чаепитием, мы говорили еще с час и, порешав все вопросы, разошлись, довольные друг другом.
А чего переживать? Этого звонка я ждал с той минуты, как согласился на работу в баре. Странно бы было, если при таком трепетном отношении к валюте в СССР барменов в валютном баре оставили бы без полного контроля. Поэтому, согласившись стучать, не испытывал никаких отрицательных эмоций.
В том, что мой руководитель и напарник Иосиф тоже работает на КГБ, не было никаких сомнений. Так что теперь будем с ним стучать в унисон.
После утомительной беседы хотелось пройтись. В баре у меня сегодня был выходной, и сейчас я с удовольствием шел прогулочным шагом в сторону дома.
Еще не доходя до него метров сто, я услышал натужный рев мощного мотора. Зайдя во двор, я обнаружил, что из кузова грузовика по лагам спихивают на землю перед нашим гаражом ржавый кузов 408-го «москвича».
А вокруг него возбужденно нарезает круги мой батя.
– Это что за хлам? – спросил я у него.
– Ты, что?! Какой же это хлам? – возмутился отец. – Ты только глянь! Почти новая машина. Ее у нас еще весной списали после аварии, хотели продать, но что-то там не срослось. Вот мне предложили за пятьсот рублей выкупить.