В субботу после трех часов дня я подъехал к дому специалистов. Было холодно, падали редкие снежинки, на замерзших лужах блестели ледышки.
Почти сразу из подъезда вышли две девушки с большими сумками в руках и направились ко мне.
Женя с утра уже сообщила, что с нами едет Ира, поэтому ее появлению я не удивился.
Помог уложить им сумки в багажник, после чего девушки уселись на заднее сиденье, явно намереваясь болтать всю дорогу.
По дороге поднялась легкая метель. Но когда мы приехали в деревню, она закончилась, оставив после себя белые полосы снега на траве.
В доме был жуткий дубак, поэтому я быстро растопил русскую печь и поставил самовар.
Сестры, не раздеваясь, уселись на скамью, стоявшую вдоль стены, и наблюдали за моими действиями.
Похоже, им деревня не пришлась по душе.
– Ну, что сидите, как в гости приехали, – обратился я к ним. – Давайте, накрывайте стол, сейчас самовар закипит, будем пить чай.
Обе девушки пришли к жизни и начали потрошить свои объемистые сумки.
Скоро большой стол был завален свертками и заставлен банками.
«Однако мама у них знает, как нужно собирать в гости», – подумал я, убирая все лишнее в старинный буфет.
– А где тут туалет? – пискнула Женя; с того момента, как она переступила порог этого мрачноватого дома, ее обычная смелость куда-то улетучилась.
– Пойдемте покажу, – предложил я гостьям и, открыв дверь в коридор, прошел до дощатой двери туалета.
Пытаясь не засмеяться, я смотрел на сестер, с ужасом разглядывающих дырку в полу.
«Неужели они никогда такого не видели? – думалось мне. – А что, вполне вероятно. Если они детство провели в благоустроенной квартире, дачи у них не было в связи с постоянными переездами, в деревне они никогда не бывали. Вот пусть теперь посмотрят, как живут простые люди в наших селеньях».
Я не собирался рассказывать Жене о покупке дома, все получилось случайно. Любопытная девица обнаружила на сиденье в машине домовую книгу и немедленно ее просмотрела. Увидев в ней мою фамилию, устроила целый допрос, в результате которого буквально напросилась на экскурсию.
Сразу я не согласился, хотелось подумать, как может отразиться такая поездка на моей жизни.
Мне давно было понятно, что у подруги созрели матримониальные планы в отношении меня. Для человека, прожившего жизнь, это было ясно, как день. Тем не менее, я не знал, как поступить. Вернее, точно знал, что связывать себя узами брака в ближайшие годы не собираюсь. Но сейчас Женя играла важную роль в моей жизни, она была щитом, отражающим поползновения однокурсниц на мою скромную особу. И терять этот щит не хотелось. Хотя бы в ближайшие года два.
К сожалению, мне нельзя откровенно бросаться в «пучину разврата», мои товарищи коммунисты этого не поймут. А вот постоянные отношения с дочкой корреспондента «Правды» очень неплохо скажутся на возможной карьере и ничем не портят имидж образцового коммуниста.
Поэтому в конце концов я решил выполнить просьбу подруги, только при условии, что родители согласятся на ее поездку.
Женька бурно возражала против того, чтобы я спрашивал разрешения у ее мамы, но я стоял на своем, и она была вынуждена согласиться.
Когда же я узнал, что с нами поедет Ира, то еле удержался от смеха. Похоже, Женьку в очередной раз обломали в ее надеждах.
«Ладно, бог с ними, свожу девчонок в деревню, пусть посмотрят на сельскую жизнь, – думал я. – А с кем переспать, найду не в институте. В баре каждый вечер куча девчонок готовы отдаться просто из любви к искусству».
Когда я закончил топку печи, в доме все еще было холодно. Хотя это уже не была та ледяная стужа, как два часа назад.
К этому времени мы уже успели выпить две бутылки кислющего рислинга, и раскрасневшиеся девушки понемногу начали разоблачаться. Для начала они сняли свои демисезонные пальто, модные этой осенью.
Телевизора в доме не было, собственно, как и радиоприемника. Только из включенного в радиоточку громкоговорителя до нас доносились звуки классической музыки. Так, что ничего не отвлекало нас от болтовни.
Дождавшись, когда по углям перестанут бегать синеватые огоньки, я закрыл трубу. После этого по комнатам резко пошло тепло с легким запахом угара.
За окном между тем не было видно ни зги. В отличие от города фонари здесь не горели, не шумели проезжающие машины. И если бы не желтоватый, подрагивающий свет тусклой лампочки, можно было вполне представить, что за окном далекое прошлое, а не вторая половина двадцатого века.
Обсудив все и всех, мы угомонились только ближе к двенадцати часам. Женя уже явственно клевала носом. Поэтому, оставив ее за столом, я отправился с Ирой в соседнюю комнату, куда выходил щит от печи. В небольшой комнатке было уже душно и жарко.
Мы с девушкой накрыли две кровати свежим бельем, и я засобирался уходить.
– А ты где будешь спать? – внезапно поинтересовалась Ирина.
– Да лягу на кухне, на диване, – сообщил я, соображая, к чему был этот вопрос.
Вдвоем мы увели Женю в комнату и усадили на кровать. Непривычная даже к легкому сухому вину, девушка засыпала на ходу.
Оставив сестер готовиться ко сну, я ушел на кухню. На всякий случай перед этим оставил им ведро, чтобы ночью не пришлось бегать в холодный туалет.
Проверив, что дверь закрыта на заложку, я разделся и улегся на старый продавленный диван, закрывшись тяжелым ватным одеялом.
Все же я перетопил печь, для слякотной осенней погоды дров оказалось с излишком. Во втором часу ночи я проснулся от духоты.
Босиком пробрался к ведрам с холодной водой и залпом выпил полный ковш.
В это время заскрипела дверь, и из комнаты появилось белое привидение.
– Саша, ты не спишь? – в полной тишине Ирин шепот показался слишком громким.
– Нет, – отозвался я. – Очень жарко, перестарался с дровами. Вот решил выпить воды.
– Я тоже хочу пить, – сказала девушка, она подошла вплотную ко мне, и я увидел, что она закутана в простыню.
– Держи, – сказал я и протянул ей ковшик с ледяной водой. Она взяла ковш и начала пить. Удержать простыню одной рукой Ира не смогла, и та упала на пол. Девушка стояла обнаженной, ее фигурка, подсвеченная лунным светом, казалась выточенной из мрамора. В темноте не было видно ее лица, но мне казалось, что она улыбается.
Ира шагнула ко мне, поставила ковшик на стол и, обняв за шею, прижалась ко мне всем телом.
– И что теперь? – пытаясь сохранить спокойствие, спросил я.
– Дурачок, разве об этом нужно спрашивать! – шепнула девушка. – Не бойся, Женька спит, я ей таблетку фенозепама дала. Она уже десятый сон видит.
«Ну вы, Гордины, даете! – думал я. – А мне-то что делать? С одной стороны, глупо было бы отказываться, раз так сложилось, а с другой, не провоцирует ли меня Ирка? Сейчас проявлю активность, и пойдет она сразу в отказ, скажет, я не так ее понял и вообще предал ее дорогую сестренку».
– Ира, время позднее, иди спать, пожалуйста, – сказал я, нехотя убирая ее руки с шеи.
– Фи, подумаешь! – раздался гневный шепот. – Строит из себя непонятно кого, дурак! Ну и ладно, спокойной ночи.
Ирка повернулась, скомкала в руках простыню и, сверкая круглой белой задницей, ушла в комнату к сестре.
Сходив в туалет и порядком там продрогнув, я с удовольствием забрался под одеяло.
Однако сон не приходил. Взбудораженный приходом Женькиной сестры, я все проигрывал в голове варианты того, как следовало поступить. И каждый раз приходил к выводу, что все сделал правильно. Ни в жизнь не поверю, что Ирка не разболтает о случившемся своим подругам с четвертого курса, пусть даже только одной, самой близкой. Через день об этом событии будет знать весь факультет. Мне это нужно? На фиг не нужно!
Умом понимая правильность поступка, в душе я сожалел о нем. Точеная Иркина фигурка продолжала стоять у меня в глазах, заставляя подниматься все, что могло подняться.
Где-то около трех часов ночи я все же заснул.
Утром, высунув нос из-под одеяла, убедился, что на ходиках уже семь часов, встал, оделся и первым делом замариновал мясо для шашлыка.
Затем, поеживаясь от холода, сбегал за дровами и затопил плиту. Девчонки встали только около девяти, когда по кухне разнесся запах кофе.
Ира улыбалась, как будто ночью ничего не происходило, что еще раз убедило меня в правильности своих действий.
Пока сестры завтракали, я изложил им план на сегодня. В него была включена прогулка по зимнему лесу, вдоль берега озера, готовка шашлыка, с его последующим съедением под сухое вино. А после двух часов дня возвращение домой, так как меня сегодня ожидала еще смена в баре.
Прогулка по лесу девушек не заинтересовала, а вот приготовлением шашлыков они увлеклись. Еще бы! В эти годы подобным мало кто занимался. А мне надо было опробовать мангал, изготовленный по моим чертежам в гараже ДОСААФа.
Так что в одиннадцать часов мы дружно вышли на улицу, где я заложил ольховыми поленьями собранный мангал и поджег под ними сухую бересту. Когда дрова прогорели до углей, приступил к готовке.
То ли я разучился, давно не занимаясь этим делом, то ли подкачала баранина, но шашлык получился не особо удачным.
«Наверно, уксуса много добавил», – думал я, прожевывая жесткое мясо. Девушкам своего мнения о шашлыке я не высказывал, и они считали, что все так должно и быть, поэтому не скупились на комплименты, и вскоре все шашлыки были съедены без остатка.
Метель, как специально, дожидалась окончания трапезы, и стоило нам сесть в машину, начался приличный снегопад.
Однако доехали до города мы без проблем. Мысленно я поблагодарил кладовщицу Татьяну за новехонькую всесезонную резину.
Дома Наталья Николаевна с улыбкой встречала своих дочерей. Те, раздеваясь в прихожей, оживленно рассказывали, как провели время в деревне.
Когда мама со старшей дочерью ненадолго остались вдвоем, мать спросила:
– Ира, как вы отдохнули, действительно так хорошо, как Женя говорит?
В ответ дочь скорчила кислую физиономию и спросила сама: