«Бедняжка, – посочувствовал я подруге. – Наверно, вынуждена выписывать эту галиматью, интересно, она читает эту газету или сразу в туалет несет?»
Как ни странно, но к семи вечера Клара была готова для выхода. В роскошном вечернем платье она была потрясающе красива.
Я тоже уже был одет и, достав из кармана маленькую коробочку, предложил:
– Клара, примерь, пожалуйста, скромный подарок, надеюсь, он будет кстати.
Какая женщина откажется глянуть на драгоценности? Так и моя спутница сразу раскрыла коробочку и начала разглядывать золотые серьги с красными камешками.
Как правило, я категорически отказывался покупать золото с рук у посетителей, даже у давно знакомых. Поэтому отправился за подарком в магазин «Кристалл», единственный в нашем городе, где девушки-продавцы, внимательно выслушав мое описание внешности и возраста Клары, выбрали подходящие ей украшения.
Судя по тому, как вспыхнули от удовольствия глаза женщины, выбор оказался правильным. Но, примерив их, она заявила, что серьги к этому платью не подходят, так что пусть лежат до следующего раза.
В отличие от Мариинки, Дом культуры строился по другим принципам. Поэтому люди, купившие билет в партер, раздевались в одном гардеробе с теми, кто сидел на балконе, но, когда мы прошли по широкому проходу ближе к сцене, сразу стала заметна разница в одежде. Платье Клары, казавшееся мне роскошным, здесь ничем не выделялось среди платьев других дам, сидевших рядом с солидными кавалерами. В то время как на задних рядах зрительницы особо не заботились о своих нарядах.
Пока мы пробирались к своим местам, Клара пару раз поздоровалась со знакомыми. Они бросали заинтересованные взгляды на меня, но спутница оставалась невозмутимой, лишь улыбалась загадочной улыбкой.
Спектакль мне понравился. Конечно, он серьезно уступал запомнившимся мне шоу двухтысячных годов, но те уже поблекли в памяти, а здесь гремела музыка, танцевали и пели артисты этого времени.
В перерыве, когда мы стояли в фойе, говоря о всякой ерунде, к нам подошел мужчина лет сорока в штатском, но у меня было такое ощущение, что ему больше бы пошла офицерская форма.
Он поздоровался с Кларой и приложился к руке, имитируя поцелуй, после чего вперил жесткий взгляд в меня.
Наверно, он хотел меня смутить этим взглядом, но я без труда его выдержал, лишь безмятежно улыбнулся в ответ.
– Это мой дальний родственник, Александр Сапаров, – представила меня Клара. – А это Валерий Ильич, известный человек в нашем городе, – сообщила она уже мне.
– Рад знакомству, – сказал я и протянул руку. И сразу попал в тиски. Рука у Валерия Ильича оказалась на удивление сильная.
Но и мы не лыком шиты, я сжал кисть сильнее и заметил легкую гримасу боли на лице мужчины.
– Какими судьбами в Ленинграде? – равнодушно поинтересовался он, отпустив мою руку.
– На сессию приехал, – сообщил я. В глазах мужчины исчез вопрос, и он вновь повернулся к Кларе. Та перебросилась с ним парой фраз, и Валерий Ильич удалился.
Я посмотрел на Клару. Она без труда поняла мой взгляд и пояснила:
– Один из бывших воздыхателей, похоже, он до сих пор не успокоился. Неудачно получилось. Даже не думала, что его можно здесь встретить.
«О, милая! – подумал я. – Жизнь очень странная штука, можно тридцать лет жить в одном городишке и не видеть человека, а встретиться с ним за тысячи километров в городе-миллионнике. А ты, оказывается, та еще штучка, не одного мужика бортанула, так что мне тоже надо ухо востро держать».
Утро следующего дня оправдало мои предчувствия. Пыл встречи прошел, и Клара начала тяготиться моим присутствием. Нет, она ничего такого не говорила и не делала никаких намеков. Но мне этого было не нужно. Прожив последние двадцать лет в одиночестве, я отлично понимал, как тяжело чувствует себя человек, когда посторонний вторгается в его личное пространство.
Конечно, когда я завел разговор, что хотел бы несколько дней пожить в общежитии у своего одноклассника, женщина стала возражать, но явно без особого напора. Наоборот, в ее словах чувствовалось облегчение от удачного разрешения ситуации.
Тем не менее, мы дружно позавтракали и затем отправились на автобусную остановку. Кларе нужно было в институт на работу, ну а мне туда же, сдавать первый экзамен. Я пообещал звонить после каждого экзамена, на что она только загадочно улыбнулась.
Неделя прошла незаметно. Экзамены, как я и предполагал, трудностей не принесли. Преподаватели еще не были избалованы, как в будущем, и большой шоколадки Fazer из запасов валютного бара вполне хватало для того, чтобы получить положительную оценку, тем более что отвечал я вполне удовлетворительно.
Готовиться мне никто не мешал. Вовка с соседями по комнате уходил на учебу с утра, оставляя меня в одиночестве.
У Клары я побывал в гостях еще раз и, кажется, понял, почему она в тридцать шесть лет жила одна. Ей попросту не нужен был постоянный мужчина, муж или кто там еще. Я для нее был вполне подходящим партнером: молодой, неопытный, да еще иногородний. Так что я мог вполне рассчитывать на дальнейшие встречи в постели. Но настоящего романа у нас никогда не случится. Что меня вполне устраивало.
После третьего экзамена, перед отъездом, мне пришлось устроить отвальную для Вовки и его соседей по комнате.
И вот один студент-заочник, два студента первого курса и иже с ними аспирант ЛИТМО завалили в кабак на Литейном проспекте. Сидели мы там до закрытия, потом, закупив спиртного у официанта, сели в трамвай и поехали к себе на Петроградку.
Кроме нас в пустом трамвайном вагоне ехала молоденькая цыганка. Генка Абдулов немедленно к ней подвалил и начал клеить. Меня этот процесс не очень интересовал, я разговаривал с аспирантом Стасиком Березиным о перспективах подводной гидролокации, не понимая в этом деле ни хрена.
Когда мы вышли на остановке напротив общаги, цыганка в обнимку с Генкой вышла вместе с нами.
Тут всем стало очень весело. Мы заливались пьяным смехом несколько минут, составляя план отвлечения вахтера, чтобы провести цыганку Розу с собой. План не пригодился по причине отсутствия вахтера на рабочем месте.
Когда мы зашли толпой в комнату и включили свет, цыганка подошла к столу, на котором осталось море закуски, после того как мы ушли в ресторан, и взяла с него бутерброд с колбасой.
– Ты, что, жрать сюда пришла? – воскликнул Абдулов. Бутерброд выпал из руки испуганной девушки.
– Да, не бойся, ешь, ешь, – успокоил ее Вовка. – Садись за стол, не мельтеши.
Достав принесенные бутылки, мы тоже уселись за стол и продолжили пьянку.
Дальнейшая дискуссия шла в основном о том, кто первый опробует цыганку Розу. При этом у Розы интересовались, нет ли у нее вшей, триппера и прочих болезней. Хотя она все отрицала и все были пьяны до усрачки, никто так и не решился на эпический подвиг – переспать с цыганкой. Но все же потребовали от нее раздеться и станцевать для развлечения публики.
Роза, мило улыбаясь, разделась донага и начала танцевать, в то время как мы поддерживали ее пьяными воплями.
Потом она в голом виде уселась на колени к Абдулову, тот, напуганный моими намеками о трипаке, испуганно отбивался от нее под гогот остальных собутыльников, кроме меня.
Я же, слегка протрезвев, размышлял о том, что миф о цыганской скромности рухнул у меня на глазах. Розу, в конце концов, общими усилиями заставили одеться и, скидав к ней в сумку остатки пиршества, отправили восвояси. После чего сами улеглись спать.
Утром я опять остался один, ребята ушли на учебу, у меня билет на поезд был на шесть вечера, поэтому можно было еще поспать.
Однако в десять часов утра в дверь комнаты требовательно постучали, после чего та распахнулась, и ко мне зашла представительная делегация в составе двух девушек и парня с фотоаппаратом.
– Фу, ну и насвинячено! – сморщила нос девушка, стоявшая впереди, разглядывая пустые бутылки на полу и неубранную посуду. – Вы в этой комнате живете? – спросила она, вперив в меня пронзительный взгляд.
– Ну да, живу, – пробормотал я.
– Почему не на занятиях? – спросил парень и щелкнул затвором фотоаппарата.
– Болею, – сообщил я.
– Понятно, – дружно согласилась троица, окидывая взглядом количество пустых бутылок.
– Как вас зовут? – продолжился допрос.
– Третьяков Владимир Николаевич, – мысленно начиная ржать, ответил я.
– Владимир Николаевич, от ваших соседей поступила жалоба, что вы по ночам устраиваете дебоши, приводите девушек. Мы, как «Комсомольский прожектор», не можем оставить это без внимания, – сообщила главная девица. – Встаньте, пожалуйста, мы сфотографируем вас и вывесим вашу фотографию на всеобщее обозрение как нарушителя дисциплины.
– Пожалуйста, – сообщил я и встал.
Меня несколько раз сфотографировали, после чего активисты удалились.
Я же снова лег и попытался заснуть.
Во второй половине дня я все же убрал следы ночного разгула, а когда пришел Вовка, рассказал ему о визите «Комсомольского прожектора». Поржав над тем, что моя фотография с его фамилией украсит общежитие, мы выпили жидкого чаю с бутербродами с домашней конской колбасой, присланной Абдулову. После чего отправились на вокзал. Я шел с легкой головной болью и размышлял, что исправил старую поговорку, что от сессии до сессии живут студенты весело. Ведь прожил весело именно сессию.
После зимней сессии все пошло ровно, без особых треволнений и забот. Не знаю отчего, но в феврале Женя Гордина убавила свой пыл и не так рьяно преследовала меня. Причину я узнал довольно быстро. Девушка из ее группы по большому «секрету» сообщила, что Женя познакомилась с военным летчиком и сейчас думает только о нем.
«Действительно, – насмешливо подумал я в этот момент. – Где я, а где этот летчик? Это тебе не бармен».
Как ни странно, меня это пренебрежение ничуть не задело. Может, потому, что по-прежнему в баре около стойки постоянно крутились девчонки, жаждущие познакомиться со мной.