Настоящим уведомляем вас, что вы успешно сдали экзамен на звание интерна и должны отработать не менее года в любой из больниц Лондиниума по указанному ниже списку. По истечение года практики вам может быть предложено поступление в Университет на очное отделение или прохождение обучения экстерном, со сдачей экзамена»
Далее действительно шёл список больниц. А ещё в конце была приписка: «Если вы по каким-то причинам не сможете проработать интерном в течение года, то на вас будет наложен штраф в размере трёх тысяч крон.»
Доктор Стен обрадованно хлопнул меня по плечу:
— Я надеюсь, что ты выберешь нас, хотя, конечно, где-нибудь в центре работать престижнее.
Я оглянулась на доктора Джозефа и сказала:
— Если меня возьмут в эту больницу, я буду счастлива.
Все начали меня поздравлять. Кабинет доктора Листера стал похож на «жужжащий улей». И вдруг посреди всего этого раздался злой голос Пьера Шушеля:
— Но в нашей больнице всего одна ставка интерна.
Все резко замолчали и посмотрели на него.
Заговорил доктор Джозеф:
— Это правда, но я собираюсь подать прошение о расширении. Посчитал, поток больных у нас увеличился, люди в последнее время стали больше предпочитать нашу больницу, теперь сюда идут не только те, кто совсем не может заплатить, но и те, кто может и кому важно качество.
Доктор Джозеф сделал небольшую паузу и сообщил:
— Возможно даже откроем кабинет платного приёма
Все снова дружно загалдели. Переработки были у всех, людей действительно не хватало.
— А вы, доктор Джозеф, — спросила я, — с вас, когда снимут отстранение?
Доктор Джозеф улыбнулся: — Мне по секрету шепнули, что на днях.
Я перевернула второй лист. Это была экзаменационная ведомость, в которой стояли оценки за экзамен.
Как я и предполагала, Чарльз Гаррет занизил мне оценку за устный экзамен, но за практику поставил высший балл.
А вот к моему эссе был комментарий, что «выбор сделан верно, женщины должны заниматься детьми». Мне захотелось закатить глаза. Но я любила педиатрию, и эта область медицины была мне ближе всего.
Конверт без имени я решила вскрыть потом, дома.
Спросила доктора Джозефа:
— Когда я смогу начать работать?
Доктор пообещал, что за несколько дней со всем разберётся и скорее всего с понедельника я смогу начать выходить.
Я спросила, можно ли мне пока выходить на ночные дежурства. Насколько я знала, доктор Стен пока так никого и не нашёл.
Принципиальных возражений, кроме лишней бюрократии, принять на работу на ставку ночной сестры, а потом перевести, когда появиться ставка интерна, не было. И я снова стала ночной сестрой, но уже с документом.
Так у меня появился мой первый рабочий контракт. Я решила, что это надо «отметить» и обязательно рассказать Тине, а заодно стребовать с приюта все причитающие мне «выпускные» вещи.
Поэтому домой не пошла, а пошла в приют.
Погода была хорошая, настроение ещё лучше. По дороге я купила в магазине конфет, подумала, что оставлю Тину, а она угостит девочек.
Уже, подходя к приюту, пожалела, что пожадничала и не взяла кэб. Сильно натёрла ногу ботинком.
Обувь здесь была очень дорогая, поэтому я не рассчитывала на быструю покупку, по крайней мере до того, как получу первую зарплату в качестве интерна. Не знаю будет ли разница в деньгах между мной и Шушелем, но Шушель получал что-то около тридцати крон в неделю, плюс можно было брать ночные дежурства, как доктор Стен и за это тоже шла доплата, а на эти деньги вполне можно жить.
В приюте было обеденное время, меня на воротах узнали, но сначала не хотели пускать, только когда я сообщила, что мне к директрисе, тогда пропустили.
Поэтому сначала пришлось идти к мадам Стинк.
Мадам Стинк в кабинете была одна. Ну я и не наделась, что нотариус будут сидеть там каждый день.
Мне показалось, что мадам Стинк ещё больше потолстела или скорее отекла.
— Лейла, — воскликнула она так, как будто увидела родную дочь, — как я рада, что ты пришла.
Мадам встала из-за стола и раскрыла мне объятия. Я не успела увернуться, мадам Стинк при всей её комплекции была весьма шустрой, и она прижала меня к своей широкой груди.
Когда мне, наконец-то, удалось вывернуться, мадам Стинк уже сделала выводы:
— Что-то ты исхудала, Лейла, видно не очень жирно живётся в самостоятельной жизни.
Ну я решила, что ругаться мне с ней не выгодно и не стала высказывать всё, что я думаю о её способах пристраивания, фактически, детей «на работу», просто сказала:
— Да это у меня организм такой, хоть с утра до вечера пироги ешь, ни за что не потолстею.
И пока мадам Стинг снова на что-то не отвлеклась, я сообщила:
— Мадам Стинк, я устроилась на работу и теперь готова получить всё, что мне причитается по выпуску из приюта.
Лицо мадам Стинк моментально преобразилось. Тонкие губы поджались, глазки сощурились, и она выдала:
— А приют тебе ничего не должен, всё, что ты должна была получить на выходе ты получила.
«Вот же женщина жадная, двух простыней пожалела,» — подумала я
И достала тетрадочку, в которую переписала всё, что мне показал господин Петифо.
И добавила:
— Если вы запамятовали, то я схожу к нотариусу и уточню
И здесь мне пришла в голову мысль, и я решила её проверить:
— Да, и насчёт Даны Верн тоже
И здесь эта мадам Вонючка мерзко улыбнулась и спросила:
— А этой то зачем? Она вроде бы пристроилась
«Ага, — подумала я, — так вот кто доносит обо всех мадам Лестар и в этот момент я решила, что раз уж судьба мне улыбнулась и меня должны пригласить на благотворительный бал, то я подойду к королеве и всё ей расскажу. Сделаю всё, чтобы эту жабу убрали из приюта»
В результате мадам Вонючка отдала мне всё, что мне причиталось, а Дане велела прийти сама.
И я пошла искать Тину и девочек. Нашла их во внутреннем дворе. Теперь для меня это была не просто встреча, теперь я хотела всем показать, что есть другая жизнь. Более сложная, но возможная. Была у меня идея, и если мне удастся её пробить, то многим девочкам станет не так страшно покидать стены приюта.
Все обрадовались, увидев меня, конфетам, правда, обрадовались больше. Тина даже расплакалась, когда узнала, что мне удалось сдать экзамен, я буду работать интерном и получать огромное деньги. И что самое главное, заберу её, в мае, когда ей исполниться восемнадцать лет.
Тина даже на девочек посмотрела так, будто бы её только что удочерили.
— Тина, — попросила я девочку, — я хочу помочь не только тебе, но и остальным и, возможно, что мне удастся это сделать. Ты только не хвастайся, что тебя заберут, а остальным придётся бояться «взрослой жизни», но и не говори пока, что я что-то придумала для всех, просто поддерживай всех тем, что там за пределами приюта, можно устроиться и без помощи мадам Лестар.
Тина пообещала, но мне показалось, что девчонке будет сложно удержаться о не похвастаться, что её-то точно заберут.
Вышла я из приюта, с увесистым мешком, оказалось, что «приданное» выпускницы, это не так уж и мало. И, если подумать, то об этом позаботилась королева. Значит у меня есть шанс, если получится с ней поговорить.
Домой я почти бежала. Мне же сегодня на работу ночью, да ещё я обещала, что зайду к Дане, проверю и расскажу ей про работу сиделкой. Завтра с утра должен заехать Йен и можно как раз договориться чтобы взять с собой Дану.
Прибежала к дому, бросила тяжёлый мешок с «приданным» и уже собиралась идти к Дане, как меня поймала Элис и сообщила, что пока я не поем она никуда меня не отпустит.
В этот момент мой живот издал жалобный стон. Есть хотелось очень и рассказать все радостные события тоже. В результате я и ела и, глотая рассказывала, что сдала экзамен.
Миссис Белтон вместе с мистером Белтоном порадовались, а Том, как всегда, выразил общее мнению с братом, который не очень любил говорить:
— У нас теперь будет свой врач в семье.
И я тоже расплакалась, поняв почему плакала Тина. Это так важно, когда ты знаешь, что не один.
И потом Том и Барни пошли меня провожать к Дане.
А вот про конверт без надписи, пришедший вместе с документами о сдаче экзамена, я забыла.
Глава 21
У Даны её хозяйка усадила нас на пить чай. В результате тот кусок пирога, который мы принесли для Даны, был съеден всеми нами. Пока парни развлекали хозяйку Даны разговорами, мы с ней присели у неё в комнате поговорить.
Дане было страшно, потому что надо был решать, или она завтра едет и становится сиделкой, или снова выходит на работу в швейную мастерскую. Потому как, если она не выйдет, то вполне возможно, что её могли и уволить.
Мы всё обсудили и решили, что с утра она попробует отпроситься, конечно, ей уменьшат оплату, но я рассказала Дане о «приданном», которое ей «задолжала» мадам Стинк и те несколько монет, которые ей полагаются, явно компенсируют потери, если Дана всё же не решится поменять профессию.
Но ради здоровья, надо что-то менять, глаза-то всё равно надо вылечить.
Потом братья проводили меня в больницу, и я с радостью окунулась в привычный мир.
Ночь прошла на удивление спокойно, даже получилось пару часов поспать. Дежурил доктор Варчовски, и поначалу я опасалась, что он будет строго с меня спрашивать и не позволит помогать больным чуть больше, чем ожидается от просто медицинской сестры. Но доктор сразу обозначил, что Стен его друг и, если я не против, то он вообще только за любую помощь.
Доктор Варчовски был примерно такого же возраста, как и доктор Стен, чуть старше тридцати пяти лет, полный, семейный, слега лысоватый на макушке.
С ним было приятно работать, с больными он общался по-доброму и не осуждал наши методы, установленные доктором Листером.
Даже рассказал мне за чашкой чая ночью, что, в своё время, опасаясь потери работы не выступил в поддержку теории нашего доктора, но полностью согласен с тем, что медицина нуждается в антисептиках.