Разъезжались все уже на четвёртый день.
Я собиралась взять с собой Тину.
Но позже, разобравшись со всеми бумагами из конверта, поняла, что сопровождающего можно было взять одного и только того, кто являлся близким родственником. Обычно люди вносили в приглашение либо с супругов, либо брали кого-то из родителей.
И я поняла, что Тину взять не могу. По документам моё опекунство над ней закончилось по достижении ею восемнадцати лет.
Больше у меня кровных родственников не было.
Можно было купить приглашение, но стоило оно, словно самолёт какой-то, я примерно столько зарабатывала в год.
Мелькнула мысль спросить Генриха, не собирается ли он посетить церемонию наверняка он мог себе позволить купить приглашение, но я побоялась, что он воспримет это как положительный ответ, который я пока не была готова ему дать.
Тина, конечно, расстроилась, но несмотря на это помогала мне готовиться.
Шить вечерние туалеты времени уже не было. Благодаря «продвинутым» в моде подружкам Тины из пансиона мы с ней получили название ателье, которое было довольно дорогим, но зато всегда имело заготовки, из которых быстро можно было «собрать» готовый наряд.
Для самой церемонии вручения был определённый дресс-код и это тоже было прописано в формулярах. Прочитав, я хмыкнула: — «Чёрное и белое». Интересный выбор стиля, но это облегчало задачу.
За три дня до отъезда меня пригласили в княжеский дворец. Причём сначала пришло официальное приглашение, которое тоже доставили в клинику и тоже курьер в форме цветов правящего дома, белый с красным.
На этот раз мне удалось его увидеть. Высокий, молодой, лет восемнадцати, плечистый парень с лицом греческого бога. При взгляде на него сразу возникал вопрос, почему такой красавчик служит княжеским курьером? Зато теперь я поняла почему девушка из регистратуры была так взволнована.
Князь Мекленбургский с супругой приглашали меня на дружеский обед.
А к концу рабочего дня приехал Франц фон Мекленштейн, чтобы пригласить лично.
— Лейла, ты совсем перестала ко мне заходить, — шокируя медицинский персонал панибратски обратился ко мне лучший ректор лучшего университета.
Я была рада видеть Франца. Во-первых, он тот, кто вытащил меня из той среды, в которой мне было плохо, я в тот момент уже устала бороться с обстоятельствами, а он дал надежду. Во-вторых, он очень помог здесь в Мекленштейне в первое время, пока шёл процесс адаптации.
И в-третьих, он действительно был прав, я, довольно часто бывая в университете в лабораториях, ни разу не зашла нему. Потому что в последнее время за мной туда приезжал Генрих, и я отдавала предпочтение убежать на свидание, тому, чтобы пообщаться с другом.
Мне стало стыдно.
— Ну ладно, — добродушно проговорил Франц, — я не сержусь, дело молодое, — добавил он и подмигнул.
Я покраснела, понимая, что ни от кого не укрылось, что я встречаюсь с Генрихом, но я же сама этого хотела, встречаться и не прятаться. И мы встречались, почти каждый день, кроме тех дней, когда я дежурила.
Как раз сегодня и был такой день, сегодня я работала. Сказав то, что можно было сказать при всех, Франц предложил поговорить с глазу на глаз, и мы вышли на улицу.
— Лейла, — начал Франц, когда мы вышли из клиники, — ты же получила приглашение?
Я кивнула, и насторожилась, понимая, что не просто так князь Мекленштейна решил пообедать в моём обществе.
Видимо, что-то изменилось в выражении лица и Франц заметив это по-доброму усмехнулся:
— Ничего страшного на обеде не будет.
Но несмотря на такое оптимистичное заявление, Франц сделав паузу, более пристально взглянул на меня, и продолжил:
— Тебе сделают предложение… поменять гражданство.
Я замерла, мне совсем не хотелось принимать какие-то серьёзные решения ни прямо сейчас, ни тем более на обеде.
— Да не пугайся ты так, Лейла, — попытался успокоить меня Франц, — это стандартная практика для привлечения выдающихся личностей, коей ты несомненно являешься.
Я молчала, ожидая, что ещё скажет Франц.
— Подумай, не отказывайся и… не принимай сразу, — после небольшой паузы проговорил мужчина, — князь может тебе предложить титул.
— Спасибо, что предупредили, Франц, — наконец-то смогла я выговорить, испытывая благодарность, что буду заранее готова к тому разговору, который произойдёт на обеде в княжеском дворце.
— Ну и хорошо, — выдохнул облегчённо Франц фон Мекленштейн. И попрощавшись легко сбежал по ступенькам вниз, а уже внизу вдруг обернулся, хитро улыбнулся и спросил:
— Кстати, а как тебе курьер?
Я, стоя наверху, пожала плечами, ожидая, что Франц как-то объяснит свой вопрос.
— Это молодой герцог Рионский, — сообщил Франц и подмигнул, после чего не оборачиваясь пошёл к припаркованному неподалёку автомобилю.
Франц уехал, а я ещё какое-то время стояла на улице возле входа в клинику и думала о том, что жизнь здесь делает весьма крутые повороты. Прошлая моя жизнь была гораздо спокойнее в личном плане.
Было сложно, особенно в те периоды, когда были мировые войны, и нам приходилось потуже «затягивать пояски», но таких эмоциональных качелей не было. Моя семейная жизнь протекала спокойно, муж мой был надежен, трудолюбив и флегматичен. Я даже не припомню чтобы хоть раз мы с ним поругались. Даже в первые годы между нами не было страсти, общие интересы, дети, дом… Работа. Работа! Вот что меня по-настоящему увлекало и заводило. Там я чувствовала себя по настоящему живой.
А здесь я похоже, что расплачиваюсь за годы, проведённые в личном спокойствии. Наверстываю упущенные эмоции и чувства.
И зачем была эта фраза про «молодого герцога Рионского». Намёк на то, какие красивые у меня могут быть дети? А может мальчик пошёл внешностью в мать?
***
Где-то в Лондиниуме
— Король совсем плох, — проговорил герцог Оранский, тайно посетивши Британию, — надо бы поспешить с помолвкой, и не затягивать со свадьбой.
— Но, отец, — голос княжны Оранской звучал плаксиво, — мне не удаётся вызвать хоть какие-то чувства в этом уроде, и он даже не кронпринц. Почему я не могу выйти замуж за младшего брата?
— Тебе и не нужны его чувства, дорогая, — устало, как будто уже не первый раз об этом говорит, проговорил князь Оранский, — тебе нужна его фамилия, остальное я сделаю сам. А за кронпринца тебе никто не позволит выйти, потому что в документе чётко написано «старший наследник» и это не изменить. Кто же мог предположить, что он откажется от трона.
Оранский слушал, как дочь рассказывала, что принц собирается ехать на церемонию премии Майера и жаловалась, что её с собой не берёт и думал: — «Ну что ещё этому Максимилиану надо? Красавица, в нормальном возрасте. Неужели до сих пор сохнет по этой приютской докторше?»
Оранский обнял дочь, погладил по голове как маленькую:
— Ты ещё будешь королевой, обещаю.
Глава 73
Дресс код для обеда в княжеском дворце не был особенно строг. Поскольку это был обед в узком кругу, то допускалось что-то вроде коктейльного платья, с поправкой на моду начала двадцатого века, то есть длина и уровень открытости должны были быть соответствующими. Такое у меня было.
Довольно скромное, одноцветное, приятного жемчужно-серого оттенка, И, если бы не одна деталь, то оно было бы совсем простым. Но деталь была и это делало платье очень необычным.
Спина в этом платье закрывалась плотным кружевом, похожим на гипюр. И в этом кружеве были переплетены серебряные нити. Таким же кружевом был отделан воротник стоечкой и низ узких рукавов, отчего создавалось впечатление образа такой «порочной чистоты». Я в нём чувствовала себя очень женственной.
Малый круг для княжеской семьи подразумевал шестнадцать человек.
Естественно, князь Мекленбургский с супругой, их сын и наследник, я не знала точно, сколько ему лет, но точно не больше двадцати. Франц фон Мекленштейн, родной брат князя, несколько семейных пар, подозреваю, что это различные тёти и дяди, и… герцог Рионский с дамой. Дама была пожилая, похоже, что Генрих пришёл с матерью.
Но во время представления выяснилось, что это бабушка его сына и мать его почившей супруги. Сын герцога тоже был на обеде.
Тёщу Генриха звали Елизавета, графиня Ольстерская, а вот сына он представил просто, Александр.
Александр учился в военном училище и служил при канцелярии князя, именно поэтому важные послания, проходившие через канцелярию князя, развозил именно такой родовитый курьер.
Несмотря на то, что вокруг были одни аристократы, обстановка царила непринуждённая, чувствовалось, что все здесь свои, все друг друга хорошо знают. Я тоже не ощущала отчуждённости, единственный момент, который мне не понравился, был взгляд, брошенный на меня графиней Ольстерской, бывшей тёщей Генриха.
Но, возможно, что мне показалось.
Все, и это было заметно наслаждались обществом друг друга и едой.
Блюд было много, а размеры блюд маленькие, но это было очень хорошо, потому что попробовать хотелось всё. Хотя некоторые мужчины и шутили, что повар князя жадничает и специально делает маленькие порции, чтобы сэкономить продукты.
Зато, когда подали десерт, на него ещё оставалось место. А то было бы обидно, потому что такого десерта я ещё не видела. Цвет был фисташковый. И когда я попробовала, то поняла, что это вишнёвое желе с кусочками ягод, с каплями горького шоколада, украшенное нежным, похожим на мороженое, фисташковым кремом.
И как раз во время десерта князь Мекленбургский спросил меня о том, как мне нравится жить и работать в Мекленштейне.
Я не стала кокетничать, сказала, как есть, что да, нравится, что есть условия заниматься не только работой, но и наукой.
И тогда-то и прозвучало предложение от князя:
— А вы не думали, чтобы остаться здесь жить навсегда?
И хотя я была предупреждена Францем, что такой вопрос будет, но вкусная еда и особенно десерт так меня расслабили, что я растерялась. Я же заранее решила, что скажу. Я собиралась сказать, что пусть сначала пройдут три года, а потом буду решать. Но