Если бы он не знал точно, что доктор Листер имеет принципиальную позицию в делах протекции, то подумал бы, что выскочка чья-то протеже.
А она ещё и вздумала улыбаться, когда называли его фамилию.
У Пьера Шушеля фамилия была «больным местом». Его дразнили в школе, в университете и вот теперь, какая-то выскочка ещё и здесь будет над ним насмехаться.
Но Пьеру же всегда везло… И сегодня он, случайно услышал, что оказывается выскочка работает не под своей ставкой. И он пошёл в канцелярию. Там работал сухонький старичок, которому по мнению Шушеля давно было пора на покой.
Пьер не стал ему угрожать или ругаться, он просто принёс старику табачку. Цена тому табачку была копеечная, а новость, которую старик ему рассказал, стоила гораздо дороже.
Оказалось, что Джозеф Листер принял на работу выскочку без документа о об обучении на сестру милосердия. Даже хуже, он принял её по поддельному документу.
Шушель стал обладателем тайны, которая могла ему позволить распорядиться чьей-то судьбой и это вознесло Пьера Шушеля в собственных глазах почти до уровня бога.
Но Пьер же был хитрый. Он решил пока не доносить, но не сказать о том, что он в курсе преступной махинации выскочке, Пьер не мог.
Поэтому сегодня он задержался на работе, ожидая, когда выскочка придёт на свою смену.
Лейла
Я шла на работу, понимая, что долго так не протяну. Это было очень тяжело работать ночами. Да, днём мне удавалось поспать несколько часов, но организму нужен был именно ночной сон. А больница Харли стрит «не спала» по ночам. Больных было много и почти все они были «тяжёлые». Потому что рабочий люд с лёгкими травмами или простудой в больницу не шёл, им работу нельзя было пропускать.
Сегодня даже Элис заметила, что я стала бледная и часто замираю, с отсутствующим выражением на лице.
На самом деле я думала, как и где взять деньги, чтобы сдать этот экзамен. Мы уже говорили с доктором Джозефом, что если бы у меня был сертификат, то он бы пробил ставку медсестры, а не просто ночную сестру милосердия. Я ему, и сама предложила, что надо брать людей, которые будут работать сутки через двое, а лучше бы через трое. Потому, как только ночью работать не только тяжело, но и дневные часы упускаются и получается, что ты не видишь весь процесс с момента приёма, помощи докторам и уже потом ночная поддержка.
И думала я об этом постоянно, но не находила решения. Продать мне было нечего, денег занять тоже не у кого, если только запатентовать какое-нибудь открытие, которого нет ещё, украв славу, например, у Флеминга*. Но на кухне у семьи Белтон пенициллин не получишь.
(Сэр Александр Флеминг — британский микробиолог. Открыл лизоцим и впервые выделил пенициллин)
Поэтому и сегодня на работу шла, задумавшись и не заметила, как налетела на кого-то.
Этим кем-то оказался Пьер Шушель, проходивший интернатуру в больнице. Я ему тихо завидовала. Пьер был вполне симпатичным молодым парнем, но как человек он почему-то вызывал у меня отторжение. И сегодня я поняла почему.
— О чём задумались мисс Кроули? — каким-то странным тоном спросил меня Пьер
— Добрый вечер, мистер Шушель, — и чёрт меня дёрнул назвать его по его дурацкой фамилии, которую он, судя по всему, не очень-то и любил.
— Так о чём вы задумались, мисс Кроули или… может быть мисс Тусен?
Глава 7
«Ах ты какой прыткий выискался! — подумала я, — знавала я таких шустрых, значит где-то услышал или кто-то рассказал, а он значит решил девушку шантажировать.»
— Мистер Шушель, — я уже намеренно выделила его фамилию, — у вас с глазами что-то? Или с памятью? Я же вам говорила, как меня зовут. Если проблемы с памятью, то это может помешать вам стать доктором.
Я высказала, и попыталась его обойти, но не учла, что Шушель продукт своего времени. Он ловко ухватил меня, стыдно сказать, за шкирку, платье впилось в шею, притянул к себе и брызгая слюной, прошипел мне прямо в лицо:
— Ты что, маленькая шлюха, не знаешь своего места? Ну так я тебе покажу
И свободной рукой больно сжал мне грудь.
«Ах, ты сволочь,» — подумала я, и изо всех сил ударила его коленом в пах.
Коленка у меня была тощая и острая, платье тонкое, так что ничто не смягчило удар и Шушель, взвыв, выпустил меня и согнулся. И я вот никогда не занималась борьбой, но здесь не удержалась и сумочкой со всей силы треснула его по голове
— Простите, мистер Шушель, но я больше не могу с вами разговаривать, мне пора, — специально «пропела» нежным голоском и пошла к углу улицы, где меня обычно встречал кто-нибудь из братьев Белтон.
Встречать они меня стали после того, как мистер Белтон старший заметил, что за домом кто-то следит, а, узнав, что я из приюта, сразу простроил предположение, которое в общем-то было недалеко от правды. И собрав вечером всех за ужином, сказал:
— В общем так, за нашей Лейлой кто-то следит, скорее всего с нехорошими намерениями, поэтому ты, он ткнул пальцем в Тома и ты, ткнул он в Барни, будете по очереди, как со смены она пойдёт, встречать её и провожать до дома.
Так я стала ходить под присмотром. Но мне так было даже спокойнее.
Сегодня меня встречал Том, но, видимо, подошёл несколько позже и не видел всю сцену с Шушелем, поэтому спросил:
— Что за хлыщ? За что ты его так?
— Руки распускал, — ответила я, не подумав, что сыновья мистера Белтона, несмотря на то что жили небогато и не могли похвастаться хорошим образованием, были воспитаны настоящими мужчинами. Они не могли пройти мимо, если кого-то обижали.
А здесь ещё и я, практически младшая сестрёнка. Я чувствовала, что эти люди так ко мне и относятся, быстро и всем сердцем приняв меня в семью.
В общем Том взглянул на мою шею, покрасневшую от того, что воротник на некоторое время впился, но ничего не сказал. И я забыла про это.
И некоторое время всё было спокойно. Правда на следующий день утром я всё-таки рассказала о Шушеле доктору Джозефу. Но доктор сказал, чтобы я не волновалась, что он решит вопрос с Шушелем.
— Пьер хороший мальчик, — сказал доктор Джозеф, которого такие же вот «хорошие» мальчики выкинули из центральной больницы на бедную окраину города.
Но доктор знал Шушеля дольше, чем я, поэтому я подумала, что может я вправду зря переживаю, если Шушель до сих пор не донёс, может он только пугал.
Может так бы оно и было, если бы Том и Барни не приняли решение втихаря проучить Шушеля.
И однажды, придя утром домой со смены я обнаружила на кухне заплаканную Элис и нервно курящего мистера Белтона.
— Что случилось? — спросила я, пытаясь унять охватившую меня тревогу
— Мальчиков арестовали, — убитым голосом произнесла миссис Белтон
— Как арестовали? За что? — воскликнула я, не представляя себе, что могли натворить огромные добродушные и чуть туповатые парни
Элис снова залилась слезами, достала из кармана юбки платок и приложила к глазам, сказала:
— Говорят избили какого-то…, а он возьми, да и подай на них в полицию
— Теперь, наверное, осудят и на каторгу отправят, — и Элис снова залилась слезами.
А я поняла, кого могли избить Белтоны. Шушеля. Посмотрела на мистера Белтона и спросила:
— А если избитый заберёт заявление из полиции? — спросила его
— Отпустить должны, — глухо ответил мистер Белтон, казавшийся спокойным, но я видела, что и ему очень непросто.
— А ты куда? — спросил он меня, увидев, что я снова начала одеваться
— Да на работе кое-что забыла, — не стала я говорить, что собиралась к Шушелю, узнать, что с ним и попросить забрать заявление.
Думала, что придётся идти к нему домой, но Шушель оказался на работе и выглядел живым и здоровым. У него даже синяков не было.
Увидев меня, Шушель мерзко улыбнулся. Я подошла и спросила:
— Поговорим?
— Что? Как любовников твоих забрали сразу прибежала? — всё так же мерзко улыбаясь, спросил Шушель.
— Что вы хотите? — не стала я ходить вокруг да около, да и доказывать что-то такому человеку, как Пьер Шушель мне не хотелось. Всё равно не поймёт.
— Я хочу, чтобы ты ушла из больницы и не занимала чужое место, — тоже прямо заявил Шушель
— Если я уйду вы заберёте заявление? — спросила я, совершенно не понимая, чем интерну Шушелю могла помешать ночная сестра милосердия.
— Если ты заплатишь мне сто монет, то так и быть заберу заявление, — заявил этот «рылорождённый»», да простят меня славные хрюшки.
— Хорошо, — сказала, я, тоже переходя на ты — будут тебе сто монет, забирай заявление
— Э, нет, нашла дурачка! — сначала деньги, потом уходишь из больницы потом я иду в полицию.
— Да ты видно думаешь, что я дурочка. Пока я деньги искать буду, парней уже осудят и отправят на каторгу. И увольняться мне уже будет незачем, — решила я надавить на нахального Шушеля.
На лице будущего доктора, отчего мне уже стало страшно, отразился мыслительный процесс.
— Ну ладно, — спустя некоторое время выдал он, — иди скажи доктору Листеру, что ты больше не будешь работать, что передумала становиться врачом, а потом я пойду в полицию, но если денег не принесёшь, то у меня есть три дня, чтобы вернуть твоих бандитов обратно. Не принесешь деньги на третий день, отнесу заявление обратно в полицию.
— Если сегодня братья не вернутся домой, я тебя убью, — в ответ сказала я Шушелю
— Бешеная, — сплюнул он в сторону, — вернутся, готовь монеты
«Где же взять деньги? Я ведь пока нет образования не могу даже никакое изобретение продвинуть, не примут, да ещё и выкинут куда-нибудь, вон как Джозефа Листера.»
Доктора Листера я нашла в палатах на обходе и … не смогла ему ничего сказать. Он так обрадовался, увидев меня:
— Лейла, как хорошо, что вы ещё не ушли, посмотрите какой интересный случай, что думаете, — спросила доктор Джозеф, — показывая мне на больного, у которого на ноге уже была наложена шина, причём именно такая, которую я посоветовала накладывать, используя гипс*. И сегодня доктор Листер впервые получил возможность применить эту практику. До этого, а рассказала я доктору об этом неделю назад, никаких сложных переломов не было. И вот сегодня как раз привезли мужчину со сложным переломом ноги