- Ей ещё повезло, - вторая соседка влезла в беседу. - Подруга моей знакомой дала по лицу одному из них за то, что за задницу цапнул. И её парень добавил с ноги. Девушку потом в подъезде поймали и избили, а парня, когда шёл по тротуару, бампером прибили к стенке так, что обе ноги раздробило. Отписались, что не нашли, кто именно, хотя были звонки, что опознали машину.
- Если всё так, как вы говорите, то надо ставить вопрос не о том, есть ли у них совесть, а о том, имеют ли право на жизнь, - я, закипая, оценила мажоров.
- Оксана, я второй раз от тебя такое слышу, - со страхом на меня посмотрела наша пенсионерка.
- Первый раз когда было? - первая соседка по палате спросила.
- Когда про бойню в Одессе говорили.
- Эти даже хуже, - я объяснила.
Потом навестила Дмитрия и Вадима. Обоих с трудом узнала, потому что лица опухшие в синяках, и десятки ссадин и ушибов на телах. Вадим жаловался ещё на сильные боли в позвоночнике, а у Дмитрия обе руки были в гипсе.
- Как же так? - я расстроилась. - За что?
- Они специально так старались. Я, когда с ног сбили, в комок скрутился, так по центру спины туфлями били, - ответил Вадим. Седой мужик какой-то полез оттягивать, так и его избили.
- Я троих особо наглых на дорогих машинах послал подальше, когда приказали убрать ГАЗель. А куда её уберу, если гостиничная стоянка тесная, пристроил так, чтобы можно было легко выехать, - объяснял Дима. - Они с друзьями ввосьмером явились. Двоим хорошо попало, а потом нас лежачих били, пока мы не перестали шевелиться. И Владимировне попало, мы слышали.
- Что полиция сделала?
- На нас повесили нанесение побоев двоим из тех, что напали, уголовное дело завели. Обещали за клевету привлечь, если будем обвинять, что на нас напали. Написали, что мы были пьяные, а освидетельствования вроде никто не проводил, - рассказал Вадим. - Адвоката пока не дали. Отобрали у нас телефоны и запретили звонить по городскому. Я и Дима договорились, чтобы нам дали позвонить, но узнал мент, что тут торчит, и заменил пациентов, новым запретил нам давать телефоны.
- Теперь сначала и поподробнее под запись, - я включила режим видео, а Калашников вышел куда-то. Старалась быть спокойной, но сама хотела идти в полицию и силой внушения заставить делать всё по закону, не смотря на запрет. И понимала, что это разовая акция, и не карательная.
Выхожу из палаты и вижу компанию молодых наглых парней. Иду мимо них, а часть из них перегораживает мне путь. Все пациенты и медики замерли.
- Привет. Пойдём с нами, оттянемся, - пригласил один.
- Дайте пройти, - я попросила.
- Что, ты нам отказываешь? Не пойдёшь по хорошему, затащим по плохому. Кто упирается, потом страдает, - старший потребовал, а я внушением приказала:
- Отойдите в сторону!
- Нет, - двое на меня сзади набросились, один за груди попробовал схватить, а второй за руку и ягодицы. Первому каблуком ударила между ног, второму придержала руку и сбоку в нос ударила.
- Берегись! - крикнул Матвей Калашников, я оглянулась на крик и вижу, как на меня направляют пистолет, а водитель бросается на стрелка, но последнему ещё один помог. Ударил Матвея, и потом ему в ногу выстрелили. Ещё двое надвигаются на меня, и тот, что с пистолетом, в меня целится.
Я прыгнула в одну сторону, потом в другую и в палату. А в коридоре ещё выстрел и какой-то звон. В палате оказались женщины, и на пути к окну ветхая бабушка. Пришлось через кровать прыгать, чтобы оббежать. В правое плечо ударила пуля, когда я прыгала, но как-то странно попала, не пробила насквозь, а ударила как молотком. Я упала руками на окно и, терпя страшную боль, перебросила ноги через подоконник, прыгнула на газон, не забыв сумочку, покатилась и побежала. Сзади в палате услышала глухой удар и грохот. Потом выстрел и ещё удар, но в левую ягодицу. Руки и колени ободрала об дорожку, лбом ещё приложилась, вскочила и побежала. Была ещё парочка выстрелов, один срикошетил в окно роддома, разбив стекло.
В машину ввалилась на заднее сиденье, приказав Лосеву:
- В областное управление полиции.
- А Калашников? И что с вами?
- Ему в ногу из пистолета выстрелили. Будет с ребятами лежать. Тут какие-то хулиганы-беспредельщики под прикрытием ментов поганых, - не люблю так отзываться про полицию, но не выдержала. - Они по мне два раза попали странными пулями, думаю, это был травматический пистолет. За то, что отбивалась, когда изнасиловать захотели прямо в больнице. Обезболивающее есть?
- Нет. Подожди, у аптеки станем. Сбегаю, куплю, - ответил Матвей. Так и сделали, выпила две таблетки анальгина.
Выехали из города, водитель держит нормальный темп, а я успела позвонить и пожаловаться Огаркову, и отправить все файлы. Лежу на заднем сиденье так, чтобы меньше болело, и вдруг Лосев тревожно говорит:
- Нас менты догоняют с мигалками. Звони другу.
- Я позвоню, но если что, в областные управления полиции, прокуратуры и ФСБ без меня иди и пиши бумаги, - а сама стала звонить Александру Семёновичу. - Ещё раз здравствуйте. Нас догоняет полицейская машина с мигалками. Если смогу, обязательно вам позвоню после того, как остановят. Если нет, то сами знаете. Водителя попросила написать обращения, если одного отпустят.
- Держись. Помогу чем смогу.
- Этих отморозков надо посадить, а то карьеру сделают, что недопустимо.
- Уже работаем над этим.
Я не могла поверить в это, но меня арестовали. Нас обоих заставили выйти из машины под прицелами автоматов и лечь лицом вниз. Обыскали и заковали в наручники, а потом отвезли в отделение. Матвея Осиповича быстро с машиной отпустили, меня же оставили.
В отделении в комнате дознания следователь допросил меня, а потом обвинил:
- Зачем вы врёте? Все показания против вас. По словам свидетелей, вы с Калашниковым сначала полезли драться к достойнейшим молодым людям нашего города, среди которых, между прочим, и сыновья мэра и начальника нашего райотдела. Ещё и нос сломали Геннадию Кротову, сыну мэра. Прекратите упираться и всё расскажите.
- А как же попадания из травмата?
- Это вы сами ударились, когда из окна прыгали, экспертизы не надо, и так видно, - посмеялся старший лейтенант Бородин. Потом стал серьёзнее. - Мария Евгеньевна Селивёрстова, ветеран войны. Вы так ударили её ногой перед прыжком, что сейчас умирает. Это статья 111.4, срок до пятнадцати лет.
- Я требую адвоката!
- Будет вам адвокат из наших. Можете со стороны позвать, но не поможет. Я сейчас отойду на пять минут, а вы подумайте, как облегчить вашу участь. Даже есть шанс договориться с начальством, - нагло улыбнулся следователь и вышел. Мне стало страшно, и даже не за себя. Запрет генерала ФСБ, если нарушу, то вырвусь. Другое хуже. Эти парни при помощи родителей сделают карьеру на беду народу. Их надо остановить, и тут нужнее помощь генерала ФСБ.
Сидеть с наручниками за спиной было неудобно, и я сумела руки вперед перекинуть. Следователь зашёл, увидел и вызвал наряд. Меня приковали к стулу.
- Ну что, наглеем? Ваши проблемы только начинаются, - сказал следователь.
- Мои проблемы станут вашими, я для этого всё сделаю. И своих людей припомню.
- Так, так, что тут у нас есть, - Бородин взял в руки мой телефон.- Держитесь за своих и свою репутацию? Вот сейчас её и испортим. Обзвоню всех и расскажу, какая вы плохая.
- И вам поверят как разведенному мужику, - я подколола, давно злая.
- Последний звонок был на незнакомый номер. Не знаю, кто это, но уверен, что один из деловых партнёров, - издевательски улыбаясь, начал звонить следователь. Теперь мне главное не улыбаться.
- Здравствуйте, это кто? Александр Семёнович? Это говорит старший лейтенант юстиции Пётр Бородин, районное отделение полиции города Жатково. Вы знаете Оксану Сосновскую?
- Да, мы давно и успешно сотрудничаем. Почему телефон у вас? - я услышала по громкой связи голос генерал-майора ФСБ.
- Потому что Сосновская Оксана Дмитриевна арестована по подозрению в нанесении тяжких телесных повреждений. Потому вам придётся прекратить с ней работать.
- Молодой человек, суда же ещё не было. Зачем вы такое говорите?
- Потому что уже есть много доказательств. Она сломала нос сыну мэра и говорит, что пытался её изнасиловать прямо в больнице. Его друзья заявляют, что никаких сексуальных домогательств не было, а это весьма достойные молодые люди, - уверенно втирал следователь. - Сын полковника полиции и местные спортсмены. Сейчас собираем показания пациентов и медработников.
- Понятно, большое спасибо. Мы обязательно учтём ваши слова. Только... Подробнее можно, чего пошла в больницу?
- Её подчинённые сильно хулиганили, побили ребят, которые замачивали дипломы, а она решила проведать их. А, забыл самое главное. Когда убегала от наказания, сильно ударила ногой старушку, и та теперь при смерти.
- Неужели Оксана ударила? - удивился Огаркин. Я под руку приказала шёпотом Бородину "Говорите правду", и тот понёс:
- Так сказали молодые люди. Старушки другое говорят, но мы с этими маразматичками работаем над показаниями.
- А что Сосновская, всё отрицает, и никак не соглашается с обвинениями, и вы не можете уговорить?
- Да, не получается, но у нас есть пищевая плёнка и дубинки. Александр Семёнович, где вы работаете? - начал что-то подозревать старший лейтенант.
- Наша организация в рекламе не нуждается. С вами было очень интересно и познавательно общаться. До свиданья, - и генерал-майор отключился. Мне сохранять спокойный, уверенный и слегка затравленный вид было очень тяжело. Тяжелее, чем блефовать ради высадки на Торманс.
- Так, кто тут ещё есть. Карпов. Сейчас и ему расскажу.
Мой директор тоже расспрашивал, что к чему, и пообещал завтра подписать мой приказ об увольнении. Ещё сделал несколько звонков, и тут зашёл полковник полиции Марченко Иван, спросил, что да как, посмеялся:
- Не умеешь раскручивать на показания.
Меня приковали на полу, а потом Марченко мне между ног несколько раз жёстко засунул дубинку, потом и Бородин. Было больно и неприятно, я сказала: