— Может, ты должен был пренебречь запретом и идти на прорыв? — спросил сын.
— У меня за спиной Шмидт. Он шпионит за мной… Я не удивлюсь, если узнаю, что у него есть параллельная связь с Берлином… Я постоянно чувствую его дыхание на своем затылке… Вообще, какая страшная трагедия, Эрни! Это результат чудовищной лжи. Все лгут, лгут себе, друг другу, лгут ему! Я долго думал, в чем сейчас мой главный долг? Спасти армию уже невозможно, катастрофа — дело дней, в лучшем случае недель. Мой долг сейчас — остаться солдатом, верным родине, народу и его вождю, послушанием служить немецкому народу… — Паулюс-отец помолчал. — Ты, Эрни, отчаянный солдат, но думай иногда и о матери. Ну, с богом…
Отец и сын обнялись. А спустя несколько дней Адам доложил командующему, что Эрнст Александр Паулюс с тяжелым ранением черепа вывезен самолетом в германский тыл.
Все эти декабрьские и январские дни, особенно со времени провала операции Манштейна и ранения сына, Паулюс находился в подавленном состоянии. Г. Вельц, один из очевидцев событий в котле, вспоминал:
«Генерал-полковник Паулюс застыл в своем повиновении. Он оказался вынужденным остаться в котле со всеми своими войсками, держаться и изо дня в день, вновь и вновь вести навязанные русскими бои. Он не нашел в себе силы для самостоятельных действий вопреки воле фюрера и указаниям «стратегов», командующих из-за высоких столов с зеленым сукном. Он молчит, собственно, и нечего сказать войскам.
Зато его начальник штаба знает только одно: держаться, держаться и еще раз держаться! Держаться любой ценой: ценой целых рот и батальонов, ценой тысяч, десятков тысяч, сотен тысяч жизней! Биться до последнего патрона! До последней съеденной лошади, до последней капли крови. Таков приказ. Больше командованию сказать нечего»[73].
30 января 1943 года, в день десятой годовщины прихода к власти гитлеровцев, Паулюс направил Гитлеру две радиограммы, составленные Шмидтом. В первой говорилось:
«6-я армия, верная присяге Германии, сознавая свою высокую и важную задачу, до последнего человека и до последнего патрона удерживает позиции за фюрера и отечество».
Текст второй радиограммы гласил: «По случаю годовщины взятия Вами власти 6-я армия приветствует своего фюрера. Над Сталинградом еще развевается флаг со свастикой. Пусть наша борьба будет нынешним и будущим поколениям примером того, что не следует капитулировать даже в безнадежном положении. Тогда Германия победит.
Хайль, мой фюрер!
Паулюс, генерал-полковник»[74].
Гитлер немедленно ответил:
«Мой генерал-полковник Паулюс!
Уже теперь весь немецкий народ в глубоком волнении смотрит на этот город. Как всегда в мировой истории, и эта жертва будет не напрасной… Только сейчас германская нация начинает осознавать всю тяжесть этой борьбы и принесет тягчайшие жертвы.
Мысленно всегда с вами и вашими солдатами
Ваш Адольф Гитлер»[75].
— Как расценивать эти ваши радиограммы? — такой вопрос был задан Паулюсу.
— Я солдат, и если не мог победить, то обязан служить послушанием, — ответил фельдмаршал. — Так всегда поступают воины, верные присяге.
Этот разговор произойдет спустя несколько месяцев после сдачи Паулюса в плен. А тогда, в конце января 1943 года, он, вероятно, уже принял решение, определившее всю его дальнейшую судьбу. Именно в ту пору Фридрих Паулюс написал короткое письмо жене: «Если богу будет угодно — мы увидимся».
31 января 1943 года, когда капитуляция 6-й армии уже началась, по немецкому радио было передано сообщение о том, что ее командующему присвоено воинское звание генерал-фельдмаршала. Фридрих Паулюс верно понял смысл жестокой милости Гитлера. Тот рассчитывал, что в ответ на это командующий покончит самоубийством — «германские генерал-фельдмаршалы в плен не сдаются». Но Гитлер просчитался. Генерал-фельдмаршал Паулюс остался жив и сдался в плен, впервые не подчинившись воле фюрера.
Часть 2
«Я принес в плен сомнения»
Неприветливым зимним утром 3 февраля 1943 года по всем городам и деревням «тысячелетнего рейха» от Фленсбурга до Фрайбурга было объявлено о днях национального траура. В казарменных дворах и заводских цехах, в бомбоубежищах и лазаретах, на корабельных мачтах и фасадах старинных ратуш, над рейхсканцелярией и комендатурами концлагерей были приспущены имперские флаги. Из репродукторов доносились скорбные голоса дикторов. В кирхах звучали заупокойные молитвы.
Империя хоронила героя-фельдмаршала, павшего вместе со своей армией на поле брани. «Сражение в Сталинграде закончено, — извещали немецкие газеты. — До последнего вздоха верная своей присяге 6-я армия под образцовым командованием генерал-фельдмаршала Паулюса пала перед лицом превосходящих сил врага и неблагоприятных обстоятельств. Под флагом со свастикой, укрепленным на самой высокой руине Сталинграда, свершился последний бой. Генералы, офицеры, унтер-офицеры и рядовые сражались плечом к плечу до последнего патрона».
А он был жив.
31 января 1943 года командующий 6-й немецкой армией генерал-фельдмаршал Фридрих Паулюс вместе со всем своим штабом был взят в плен войсками 64-й армии генерал-лейтенанта М. С. Шумилова. Горьким сарказмом в его адрес звучат слова свидетеля гибели 6-й армии Иоахима Видера:
«Не издав последнего приказа по армии, не сказав ни единого слова прощания или благодарности своим воинам, которые с нечеловеческим упорством прошли сквозь все бои и лишения, новоиспеченный фельдмаршал сошел со сцены и отправился в плен. Бесславный конец»[76].
Как же осуществлялось пленение? Можно хронологически точно, буквально час за часом, проследить за ходом этой операции. Но, пожалуй, лучше обратиться к рассказам тех, кто непосредственно принимал в ней участие. В их словах — свежесть впечатлений, острота взгляда и оценок.
Первым из советских людей вошел в контакт с Паулюсом в подвале универмага, где нашел себе последнее пристанище штаб 6-й армии во главе с командующим, старший лейтенант Ф. М. Ильченко. Он возглавлял группу захвата 38-й мотострелковой бригады 64-й армии, которой было приказано пленить командование армии Паулюса. Вот его рассказ:
— Немецкий капитан провел нас к генералу Роске, представил каждого. Спустя несколько минут в комнату вошел начальник штаба 6-й армии генерал-лейтенант Шмидт. Генералы перебросились несколькими фразами и вместе с нами отправились к Паулюсу, которому, как нам торжественно сообщили, накануне присвоили звание фельдмаршала. Войдя в тускло освещенную огарком свечи неуютную и сырую комнату, мы увидели лежащего в одной рубашке, без мундира, довольно пожилого военного. При нашем появлении он поднялся, сел. С нами не поздоровался. Стал тихо говорить со своими генералами. Переводчик сообщил, что все переговоры о капитуляции Паулюс поручает вести генералу Роске. Возвращаемся в комнату Роске. Он заявляет, что немецкое командование, и прежде всего Паулюс, ожидает для дальнейших переговоров представителя более высокого ранга из штаба армии или фронта.
Идем на свой НП. Через радистов докладываю генералу Бурмакову о результатах переговоров с Роске. Спустя некоторое время к зданию универмага по поручению комбрига прибыли его заместитель по политической части полковник Винокур, начальник политотдела бригады Егоров, начальник разведотдела 64-й армии полковник Рыжов, помощник начальника штаба бригады по разведке старший лейтенант Костюшко, инструктор политотдела капитан Бухаров. Вместе с ними мы отправились в универмаг по знакомому уже мне маршруту. Во дворе было шумно — сотни немецких вояк выбирались из подвалов. Все это скопище грязных, изможденных солдат и офицеров в замотанном тряпье и самодельной соломенной обуви производило удручающее впечатление.
Нас опять принял Роске. Теперь здесь уже находились командующий артиллерией армии и несколько других высших офицеров немецкого штаба. Сразу же вошел и генерал Шмидт. Была достигнута договоренность о прекращении огня: решили на легковой машине послать представителей обеих сторон объявить об окончании сражения. С нашей стороны поехал капитан Бухаров, с немецкой — адъютант генерала Роске. А через некоторое время в штаб Паулюса прибыли представители командования 64-й армии.
Рассказ о взятии в плен штаба армии Паулюса продолжает начальник разведотдела 64-й армии полковник И. М. РЫЖОВ:
— Шмидту и Роске предложили сейчас же сдать личное оружие. Все гитлеровцы немедленно сдали пистолеты и сняли кинжалы с поясов. На требование нашей делегации проводить нас немедленно к командующему Шмидт ответил, что Паулюс снял с себя обязанности командующего армией и сейчас является частным лицом. Переговоры поручено вести ему, Шмидту, и генералу Роске. Однако мы настояли, чтобы Паулюсу доложили о нашей делегации, чтобы он немедленно принял нас и дал приказ о прекращении сопротивления войскам, ведущим бои в Сталинграде. Через Шмидта Паулюс передал, что армией он больше не командует, а потому никаких приказов войскам давать не может. Одновременно просил передать просьбу, чтобы его как фельдмаршала пленил и сопровождал один из генералов штаба Рокоссовского. Мы ответили, что для принятия капитуляции и пленения штаба 6-й армии с минуты на минуту прибудет представитель командующего Донским фронтом начальник штаба 64-й армии генерал-майор И. А. Ласкин. Ему и будут изложены все просьбы фельдмаршала.
Прибывает советский генерал И. А. ЛАСКИН. Вот как запомнились ему события того дня:
— Мне был доложен ход предварительных переговоров о капитуляции обеих немецких группировок. Свой разговор я начал с генерал-лейтенанта Шмидта. Я называю ему свою фамилию, должность, звание и сообщаю, что являюсь ответственным представителем генерал-лейтенанта Рокоссовского и уполномочен вести переговоры о капитуляции 6-й армии. Шмидт ответил, что моя фамилия им хорошо известна и потому они могут приступить к переговорам незамедлительно. Прежде всего требую от присутствующих немецких офицеров немедленно сложить оружие и прекратить все разговоры по телефонам. Шмидт сообщил, что оружие большинством офицеров уже сдано, и тут же распорядился о прекращении телефонных разговоров.