Спрашиваю: «Где сейчас находится генерал-полковник Паулюс?» Шмидт меня поправляет: «Главнокомандующий получил звание генерал-фельдмаршала, он находится в другой комнате».
Предлагаю Шмидту пригласить его сюда. Вместе со Шмидтом направляется офицер, чтобы взять Паулюса под охрану. Вскоре Шмидт возвращается и говорит, что фельдмаршал просит предоставить ему двадцать минут, чтобы привести себя в порядок. Удостоверившись, что Паулюс находится в своей комнате и вход в нее охраняется нашими воинами, удовлетворяю просьбу фельдмаршала. Затем предъявляю генералам Шмидту и Роске следующие требования:
— всем войскам, окруженным под Сталинградом, немедленно прекратить сопротивление;
— организованно передать в наше распоряжение весь личный состав, вооружение и всю боевую технику;
— немедленно передать нам все оперативные документы, особенно документы главного командования;
— прекратить все радиопереговоры.
Советские представители потребовали затем от генералов Шмидта и Роске отдать приказ о немедленном прекращении боевых действий и полной капитуляции всей южной группировки войск. Местом сдачи оружия, техники и приема пленных назначили площадь Павших борцов. Все эти предварительные условия капитуляции немецким командованием были приняты.
Шмидт обращается с просьбой к советской делегации:
— все показания военного порядка Паулюс будет давать только генерал-лейтенанту Рокоссовскому;
— обеспечить полную безопасность фельдмаршалу в дороге;
— хотя Паулюс, как он заявил, теперь является частным лицом, но, пока он не уедет, он просит солдат его охраны не разоружать.
Представители советского командования потребовали доложить содержание последних распоряжений Гитлера для 6-й армии и группы фельдмаршала Манштейна.
— 6-й армии было приказано держаться в окружении до конца, — ответил Шмидт. — О существе же приказов Гитлера войскам, действующим на внешнем фронте, он не знает.
Истекли двадцать минут, предоставленные Паулюсу, но он не появился. Пришлось вторично направить к нему генерала Шмидта. Возвратившись, тот сказал:
— Господин фельдмаршал просит дать ему еще двадцать минут.
Мы отклонили эту просьбу. Я, Бурмаков, Лукин, Мутовин, Винокур и другие направились в комнату Паулюса, где застали его совершенно одетым, в генеральской шинели. Он прохаживался взад и вперед.
Я потребовал от Паулюса дать распоряжение войскам северной группы, еще продолжавшей сопротивление, о прекращении огня.
— Моя армия рассечена на две изолированные группы, и штаб армии не имеет связи с северной группой. Ввиду этого вопросы капитуляции каждой группы должны решать их командующие, а по штабу армии — генерал-лейтенант Шмидт.
Относительно последних распоряжений Гитлера Паулюс ответил следующее:
— Неоднократно повторялось требование продолжать сопротивление и надеяться на подход к Сталинграду группировки Манштейна.
Затем он обратился с просьбой о том, чтобы всех пленных генералов и офицеров разместить отдельно от солдат и оставить им форму и холодное оружие. Мы заявили, что эти вопросы будут решены позднее.
Выйдя из подвала, мы увидели во дворе уже не охрану Паулюса, а наших красноармейцев, которые обезоруживали гитлеровцев. Легко понять состояние советских воинов, участвовавших в кровопролитнейших боях за Сталинград, выдержавших 180-дневную осаду города! Сейчас они брали в плен генерал-фельдмаршала и штаб вражеской армии.
Я предложил Паулюсу сесть со мной в первую машину. Но, так как все вокруг универмага было заминировано, мы отправили в целях предосторожности сначала вторую машину полковника Лукина, в которой находились генерал Шмидт и полковник Адам. Как только мы выехали на дорогу, идущую в Бекетовку, моя машина, в которой сидел Паулюс, пошла первой.
Наблюдая из окна автомобиля за двигавшимися по дорогам колоннами пленных солдат, имевших ужасный вид, Паулюс очень нервничал, лицо его покраснело и подергивалось. Я спросил его, не болен ли он?
— Нет, это результат долгого мучительного переживания позорной капитуляции моей армии, — ответил Паулюс.
В 12 часов 31 января 1943 года Паулюс, Шмидт и Адам были доставлены в штаб 64-й армии. Вспоминает командующий армией генерал-лейтенант М. С. ШУМИЛОВ:
— Около полудня входят ко мне Паулюс, Шмидт и Адам. Не успели они переступить порог, как слышу невероятное: «Хайль Гитлер!» Стало смешно и горько. Гитлер угробил 6-ю армию, а они его славят!
Я резко сказал:
— Здесь нет Гитлера, а перед вами командование 64-й армии, войска которой пленили вас! Извольте приветствовать так, как положено!
Все трое подчинились. Тогда я пригласил их сесть.
Сохранилась запись этого исторического допроса.
Шумилов: Прошу предъявить документы.
Паулюс: Я имею солдатскую книжку.
Шумилов: Удостоверение о том, что вы произведены в генерал-фельдмаршалы?
Паулюс: Такого удостоверения нет.
Шумилов: А телеграмму такую получили?
Паулюс: Я получил приказ фюрера по радио.
Шумилов: Об этом я могу доложить Советскому Верховному Главнокомандованию?
Паулюс: Можете, и господин Шмидт, начальник штаба, может это подтвердить. (Шмидт подтверждает.)
Шумилов: Кто с вами пленен?
Паулюс: Вместе со мной начальник штаба генерал-лейтенант Шмидт и полковник штаба 6-й армии Адам.
Шумилов: Кто еще?
Паулюс: Имена других я передал в записке парламентерам.
Шумилов: Вас пленили войска 64-й армии. Они дрались с вами, начиная от Дона и Донца и кончая Сталинградом. Жизнь, безопасность, мундиры и ордена вам сохраняются. Господин фельдмаршал, прошу мне сообщить, по какой причине не принят ультиматум советского командования, в котором вам было предложено сложить оружие?
Паулюс: Русский генерал поступил бы так же, как и я. Я имел приказ держаться до конца и поэтому не имел никакого нрава нарушать этот приказ.
Шумилов: А дополнительно от Гитлера вы не получили приказа?
Паулюс: Я с самого начала и до конца имел приказ — драться.
Шумилов: Какие мотивы послужили причиной сдачи оружия сейчас?
Паулюс: Мы не сложили оружия, мы выдохлись… После того как ваши войска вклинились и подошли к остаткам наших войск, нам нечем было защищаться, не было боеприпасов и поэтому борьба прекращена.
Шумилов: Вы отдали приказ южной группировке сложить оружие?
Паулюс: Я такого приказа не отдавал.
Ласкин: Этот приказ был при нас отдан генерал-майором Роске, командиром 71-й пехотной дивизии. Приказ был разослан по частям.
Шумилов: А вы утвердили приказ о сдаче оружия?
Паулюс: Нет, он это сделал самостоятельно. Я не командую южной и северной группировками, части находятся не в моем подчинении. Господин Роске принял решение сложить оружие самостоятельно.
Шумилов: Северной группировке вы отдали приказ сложить оружие?
Паулюс: Нет.
Шумилов: Я прошу отдать.
Паулюс: Я не имею никакого права отдавать такой приказ.
Шумилов: Вы же командующий!
Паулюс: Нет, я теперь пленный и не могу подчиненным мне войскам отдавать приказ о капитуляции. Я надеюсь, что вы поймете положение солдата, поймете его обязанность.
Шумилов: Каждого солдата обязывают драться до последнего, но начальник может приказать своим подчиненным войскам прекратить боевые действия, когда он видит, что люди напрасно гибнут, что это в дальнейшем ведет к уничтожению его подчиненных.
Паулюс: Это может решить тот, кто непосредственно остается с войсками. Так и получилось с южной группировкой, в которую я попал случайно.
Шумилов: (переводчику). Передайте генерал-фельдмаршалу, что я приглашаю его и его спутников к столу, после чего Паулюс поедет в штаб фронта.
Стоит упомянуть об одном примечательном эпизоде, происшедшем на пути в столовую. Шмидт неоднократно поворачивался к Адаму и нашептывал ему: «Ничего не принимать, если они предложат нам выпить… Нас могут отравить». Вообще, они вели себя странно. Оказывается, гитлеровцы предполагали, что их ждет на улице какая-то экзекуционная команда. Адам позднее так писал о тех минутах: «Неужели это конец? Я оглянулся. Экзекуционной команды не было. Может быть, она там, за деревянным домом, к которому шел генерал? Ничего подобного. Шумилов открыл дверь в сени, где хозяйничала пожилая женщина. На табуретах стояли тазы с горячей водой и лежали куски настоящего мыла, которого мы уже давно не видели… Умывание было просто блаженством… После этого нас попросили пройти в соседнюю комнату. Там стоял стол с множеством разных блюд»[77].
Шумилов: Их можно понять: они были очень взволнованы. Да, признаться, и я был взволнован не меньше. Шутка ли, передо мной был тот самый генерал, который принимал непосредственное участие в разработке плана войны против Советского Союза — плана «Барбаросса». А теперь он у нас в плену!..
По дороге Паулюс, который шел рядом со мной, спросил меня:
— Скажите, генерал, чем можно объяснить, что ваши солдаты наступают днем и ночью и при сильном морозе лежат на снегу?
Переводчик перевел. Поблизости стоял наш солдат. Я подозвал его и сказал:
— Посмотрите, как одет наш солдат. — (На нем были валенки, ватные брюки, теплое белье, полушубок, шапка-ушанка, теплые рукавицы.) — Вот как заботится наша Родина о своих защитниках!
Выслушав перевод, фельдмаршал покраснел от волнения, лицо его исказилось.
Меня предупредили, что пленных нужно как следует накормить, поскольку в штаб фронта они прибудут поздно. Поэтому обед был очень обильный. На закуску — консервы (кильки, шпроты), колбасы разных сортов, сало, затем полный обед из 3 блюд и, конечно, водка. Я сидел за столом рядом с Паулюсом. Через переводчика он мне сказал:
— Я есть ничего не буду. Я голоден, но у вас столь обильный стол и такие жирные блюда, что я есть не могу, а водку выпью.