— Не вам, господин фельдмаршал, говорить о страхе и бесправии, — ответил я. — Ваш рейх — гигантский концлагерь, где каждый боится другого, где даже за крамольную мысль бросают в застенок. Возможно, вам известна фамилия Брехт. Так вот, у нас в лагере в библиотеке есть его книга, а в ней стихотворение «Ужасы режима». Прочитайте его, прежде чем судить о страхе и бесправии.
— Я слышал о Брехте и знаю, что он пишет дурные пьесы и бездарные стихи. И вообще, я не читаю красных поэтов, не слушаю красную пропаганду, герр лейтенант. Или, может быть, вы полагаете, что в следующий раз я буду приветствовать вас вот так? — с сарказмом спросил Паулюс, вскинув левый кулак в приветствии красных фронтовиков «Рот фронт».
— Мы не собираемся делать из вас коммуниста, господин фельдмаршал. Наши взгляды прямо противоположны по всем вопросам. Вряд ли мы с вами когда-либо будем думать одинаково, — сказал я.
— Это только на первый взгляд, — возразил мой собеседник. — Если присмотреться и вдуматься, ваши порядки очень похожи на наши. У нас — фюрер, у вас — товарищ Сталин. И так же, как у нас, генералами командует партия и тайная полиция. Разве немцы уничтожили ваших лучших генералов: Тухачевского, Блюхера, Якира, Егорова?
Я оказался в очень трудном положении. Никому из нас, простых советских людей, тогда не была известна правда о Сталине, о преступлениях Ежова, Берии и их подручных. Мы, офицеры НКВД, работавшие с военнопленными, ничего не знали о дьявольской кухне этого ведомства. До XX съезда КПСС надо было еще прожить долгих и трудных 13 лет… А то, что известно о Сталине и сталинизме сегодня, в конце 80-х годов, было просто немыслимо в то время.
В 1943 году я безоговорочно верил Сталину, его сравнение с Гитлером было для меня кощунством: понятия «СССР» и «Сталин» были еще неразделимы. Разумеется, не знал я тогда об истинных причинах и масштабах сталинских расправ с «врагами народа», в том числе и с военными кадрами.
Словом, Паулюсу я не поверил.
— Ваши сравнения оскорбительны, — ответил я немецкому фельдмаршалу. — Впрочем, история каждому воздаст по заслугам…
Годы спустя я узнал, что Паулюс, говоря о расправах над командирами РККА накануне войны, сказал лишь часть правды. Он знал, не мог не знать о той роли, которую в уничтожении цвета Красной Армии в конце 30-х годов сыграла германская разведка.
Мы уже упоминали об афере с Тухачевским. Как и кем она готовилась? Сделаем небольшое отступление от нашего рассказа о пленном фельдмаршале и обратимся к работам западных историков и воспоминаниям.
Георг фон Раух, автор известной в ФРГ «Истории Советского Союза», отмечает, что документы, компрометирующие Тухачевского и его товарищей, были сфабрикованы Гейдрихом и Беренсом в подвалах берлинского гестапо на Принц-Альбрехтштрассе. Этот «обличающий материал» был пущен через Прагу в Москву для того, чтобы «дискредитировать красный генералитет в глазах Сталина и значительно ослабить военный потенциал СССР»[90].
Подробности этой аферы находим в воспоминаниях бывшего главы закордонной разведки СС Вальтера Шелленберга:
— Гейдрих получил от жившего в Париже русского белого генерала Скоблина сообщение, что советский генерал Тухачевский совместно с германским генштабом намеревается свергнуть Сталина. Скоблин не мог предъявить никаких документальных доказательств… Гейдрих, однако, увидел в этом сообщении такую ценную информацию, что задумал взять в расчет фиктивные обвинения… так как это… при удачном использовании материала должно было привести к предотвращению угрозы превосходства Красной Армии по отношению к Германии[91].
Существует и иная версия этой провокации:
— Собственно инициатива изготовления обличающих документов исходила от просочившегося в гестапо по заданию Сталина агента НКВД, — утверждает Г. фон Раух[92].
У Шелленберга есть все основания и для этой версии:
— В любом случае необходимо было учитывать возможность, что Скоблин передал нам (гитлеровскому руководству) планы переворота Тухачевского по поручению Сталина. Сталин хотел по внутрипартийным причинам, чтобы предлог к устранению Тухачевского и его группы исходил не от него, а из заграницы.
Как же дальше разворачивалась эта афера?
«Информация была передана Гитлеру, который был поставлен перед сложным вопросом: на что ему решиться?.. Гитлер решился действовать против Тухачевского. Истинные мотивы, толкнувшие его на это, не известны ни мне (Шелленбергу), ни Гейдриху. Наверное, он полагал, что ослабление русской армии путем сильного сокращения военного руководства позволит ему держать некоторое время свободными тылы по отношению к Западу»[93].
Нацистским руководством поддерживалась версия, что «заговор» на самом деле существовал, и Тухачевский составил его совместно с командованием вермахта. Оставалось сфабриковать доказательства.
Так как письменные доказательства этого «заговора» отсутствовали, по поручению Гитлера (а не Гейдриха) был предпринят налет на архив вермахта и служебное здание военной разведки — абвера. Глава уголовной полиции рейха Генрих Небе придал налетчикам специалистов отдела взломов своего ведомства. Фактически был найден некоторый подлинный материал о совместной работе командования германского вермахта с Красной Армией…
Захваченный материал необходимо было только «приготовить соответственно целям». Для этого не требовались, как позже утверждалось, «…крупные фальшивки, достаточно было в подобранных совместно бумагах закрыть «некоторые пробелы», — вспоминает Шелленберг, — уже через четыре дня Гиммлер мог предъявить Гитлеру объемистую папку документов…»[94].
В конце 50-х — начале 60-х годов многие советские исследователи заинтересовались историей расправы над Тухачевским, Якиром и другими военачальниками. Генерал А. Тодорский, писатели И. Дубинский и Л. Никулин точно определили главного виновника кровавых расправ над советскими военными кадрами накануне войны.
Им, конечно, был Сталин. Например, Л. Никулин в книге «Тухачевский» отмечает, что у Сталина были собственные мотивы для того, чтобы убрать всех тех, кто стоял или мог стать на его пути к единоличной власти. Но вместе с тем Сталину нужен был только предлог для расправы с неугодными ему военачальниками, как и со многими другими верными ленинцами. Таким предлогом послужила фальшивка в красной папке — «дело Тухачевского».
Писатель И. Дубинский, к своему величайшему удивлению, установил, что гестапо еще и не приступало фабриковать материалы но «делу Тухачевского», а ежовские подручные уже выбивали показания против него от ранее арестованных командиров Красной Армии. Еще в феврале 1936 года, за девять месяцев до того, как изготовленная германской разведкой красная папка попала в руки Сталина, подручные Ежова заставляли комдива Шмидта оговаривать Тухачевского, Якира и других[95].
Военный историк Н. Г. Павленко считает, что Дубинский прав, когда утверждает, что Сталин не был столь наивен, чтобы поддаться на шаблонную приманку, о которой можно прочитать во всех популярных учебниках по разведке. И что без пресловутой красной папки Сталин сделал бы свое черное дело.
Но вернемся к рассказу о Паулюсе. Несмотря на острый характер наших бесед с фельдмаршалом, мне было заметно, что лед антисоветских стереотипов в сознании фельдмаршала постепенно таял.
В лагере Паулюс регулярно знакомился с советской прессой. Не владея русским языком, он просил ежедневно делать ему обзор «Правды», «Известий», «Красной звезды». Нередко Паулюс просил перевести ему ту или иную статью или изложить ее содержание. Часто он мысленно возвращался к прочитанному, высказывал свое мнение по поводу запомнившейся статьи. Как-то Паулюс обратил внимание на передовую «Правды» от 9 апреля 1943 года под заголовком «Вся страна восстанавливает Сталинград». Он попросил перевести ее.
— Жаль, — заметил фельдмаршал, — что мне не доведется увидеть этот город своими глазами… Здесь написано, что советские старатели добыли дополнительно для восстановления Сталинграда несколько пудов золота. Это тоже символично: кровь, обильно пролитая здесь, и золото, добытое для возрождения этого города. Да, это будет сказочный, светлый город на берегу Волги. Через десять, нет, двадцать лет он возродится! — воскликнул фельдмаршал.
Однажды в июне 1943 года Паулюс обратил внимание на статью в «Правде» писателя Леонида Первомайского под названием «Ненависть». В ней говорилось о сталинградском рабочем Петре Алексеевиче Гончарове, обрубщике металла на блюминге завода «Красный Октябрь», ставшем в годы войны снайпером. Фашисты уничтожили всю семью Гончарова, в том числе и его четверых сыновей. Когда Гончаров пришел в родной поселок, то на пепелище своего дома нашел только старый, знакомый ему с детства утюг, который не сгорел в огне. Так и стоял советский солдат над утюгом — единственным предметом, оставшимся от прежней, довоенной жизни.
Паулюс попросил дважды перечитать ему это место из статьи в «Правде». Он замолчал и лишь спустя некоторое время сказал:
— Сколько времени понадобится, чтобы искупить страшное зло, которое мы принесли на эту землю? Нет, искупить невозможно — ведь нельзя вернуть погибших детей. Можно лишь действовать, чтобы никогда не повторилось происшедшее. Это составит задачу многих будущих поколений.
Нередко Паулюс с удивлением отмечал, насколько недостаточны его познания в области литературы, искусства и истории русской культуры. Однажды, например, он попросил перевести ему статью Николая Тихонова о Ленинграде, напечатанную в «Правде» 27 мая 1943 года. Там упоминались гениальные русские писатели и художники, музыканты и ученые, полководцы и зодчие, чьи имена связаны с городом на Неве. Среди них были Суворов и Кутузов, Ушаков и Макаров, Ломоносов и Павлов, Пушкин, Гоголь, Кипренский, Федотов, Чайковский и Глинка.