Не прекращали работы среди военнопленных и руководящие деятели Коммунистической партии Германии. Они выступали на многочисленных митингах и собраниях, участвовали в дискуссиях, отстаивали политическую платформу Национального комитета.
11–12 сентября 1943 года был основан «Союз немецких офицеров», который также присоединился к движению «Свободная Германия». Здесь активную роль играли известные немецкие военачальники, главным образом из числа взятых в плен под Сталинградом. Президентом его был избран Вальтер фон Зейдлиц, вице-президентами — генерал-лейтенант Эдлер фон Даниэльс, полковник Луитпольд Штейдле и полковник Гюнтер ван Хоовен. В состав президиума в числе других вошли генералы Отто Корфес и Мартин Латтман.
«Союз немецких офицеров» объявил своей главной задачей борьбу против гитлеровского режима, за создание правительства, облеченного доверием народа, правительства, способного обеспечить стране мир и счастливое будущее. «Мы, оставшиеся в живых генералы, офицеры и солдаты 6-й армии, — говорилось в программном документе «Союза немецких офицеров», — обращаемся к вам, чтобы указать нашей родине и нашему народу путь к спасению.
Вся Германия знает, что значил для нас Сталинград. Мы прошли через пекло. Нас объявили погибшими, но мы возродились к новой жизни. Молчать дальше мы не можем!
Как никто другой, мы имеем право говорить не только от своего имени, но и от имени погибших под Сталинградом товарищей… Мы не хотим, чтобы жертвы, принесенные нашими товарищами, оказались напрасными. Горький урок, полученный в Сталинграде, заставил нас сделать для себя выбор. И теперь мы обращаемся к народу и солдатам и прежде всего к руководителям армии, генералам и офицерам вермахта: «В наших руках собственная судьба!»[99]
В связи с присоединением «Союза немецких офицеров» к движению «Свободная Германия» в состав Национального комитета было дополнительно избрано 17 человек. В их числе — генералы Зейдлиц, Корфес, Латтман и Даниэльс, полковники Штейдле и ван Хоовен, протестантский священник Шредер, католический священник Кайзер.
Создание еще одной антигитлеровской организации способствовало развитию антифашистских настроений среди военнопленных офицеров и генералов. Преодолевая колебания и сомнения, они постепенно присоединялись к НКСГ. В июле 1944 года шестнадцать немецких генералов обратились к генералам и офицерам германской армии с призывом немедленно порвать с Гитлером и его окружением, прекратить военные действия. Анализ причин катастрофического военного положения Германии в письме шестнадцати немецких генералов не шел дальше «авантюризма политического и стратегического руководства Гитлера», но сам факт обращения военачальников вермахта с призывом к борьбе против гитлеровского правительства оказал немалое влияние на настроения колеблющихся военнопленных.
Как же проявил себя фельдмаршал Паулюс в этот период нарастающего отхода военнопленных от идеологии фашизма? По собственному наблюдению скажу: он внимательно следил за настроением своих коллег — генералов и за поведением старших офицеров. Внешне Паулюс оставался безучастным к происходящим в лагере событиям. Они, как и доходившие сюда вести о нарастающем антифашистском движении среди военнопленных, находящихся на территории Советского Союза, как будто не волновали его. На самом деле, пленный фельдмаршал болезненно переживал процесс смены вех.
«Последовательно продолжая свою линию как командующего армией, я не считал себя вправе, находясь в плену, вмешиваться в судьбу моего отечества, что создавало бы видимость сотрудничества с противником Германии. Поэтому вначале я не вошел в «Союз немецких офицеров», — так объяснял Паулюс после окончания войны позицию, которую он занимал осенью 1943 года.
«Высказывания Зейдлица не встретили одобрения ни с моей стороны, ни со стороны моих товарищей, — писал он далее, — по следующим причинам:
1. ухудшение военного положения не могло быть причиной для изменения нашей позиции, наоборот, теперь было важно сохранить единство вооруженных сил и народа;
2. как военнопленные, мы не можем достаточно точно судить ни о политическом, ни о военном положении Германии;
3. нам тогда казалось, что подрыв с помощью пропаганды единства вооруженных сил и народа уподобливался действиям германского верховного командования в 1917 году, которое хотело путем разложения сломить русский фронт, чтобы продиктовать России свои условия мира;
4. наконец, мы находились также под впечатлением «легенды об «Ударе в спину»[100] в 1918 году. Именно потому, что мы считали, что война уже не могла быть выиграна, и что нужно было выйти из нее при достаточно сносных условиях, мы, как солдаты, осуждали эти устремления «НК», как якобы направленные против интересов германского народа.
Отсюда мы заключали, что как раз в данной ситуации нужно было сохранять и укреплять сплоченность вооруженных сил и народа. Кроме того, мы считали, что вмешательство военнопленных путем выдвижения определенных политических требований в политическую жизнь своей страны противоречит международным обычаям.
Проведенный по моей инициативе обмен мнениями между генералами, находившимися в Войково (без Зейдлица и Латтмана), привел к принятию письменного заявления, в котором мы резко отвергли подобные попытки разложения и резко осудили присоединение генералов фон Зейдлица, Корфеса и Латтмана к движению «Свободная Германия»[101].
Паулюс первым поставил подпись под этим документом, который был назван меморандумом. Эти его действия вызвали беспокойство командования лагеря. Было решено подробно побеседовать с Паулюсом, разъяснить ему, что, подписав меморандум, он изменил своей позиции лояльного и нейтрального военнопленного, позволил себе злоупотребить добрым отношением к нему. Беседы с Паулюсом были длительными и нелегкими.
Впоследствии фельдмаршал вспоминал: «По настоянию генерала фон Зейдлица… в начале сентября я был переведен на дачу Дуброво (под Москвой) для дальнейших переговоров. При этом преследовалась цель вовлечь меня, и тем самым остальных генералов, в движение «Свободная Германия», чтобы таким единством добиться более сильного воздействия на вооруженные силы и народ. После многочисленных бесед, явившихся для меня основательным испытанием, я лично все же не мог отступить от моей вышеизложенной точки зрения. Но я обещал, что постараюсь убедить генералов… находившихся и Войкове, отказаться от упомянутого выше письменного порочащего заявления относительно действий генералов фон Зейдлица, Корфеса и Латтмана. Для этой цели и поехал обратно.
Однако мое предложение взять безоговорочно обратно вышеупомянутое письменное заявление встретило одобрение лишь части генералов. Чтобы добиться единодушного отказа от него всех, я согласился на такую формулировку (принятую всеми), которая, хотя и снимала первоначальное единодушное осуждение действий генералов Зейдлица, Корфеса и Латтмана, но не определила при этом отношения каждого из них к движению «Свободная Германия». Одновременно… я на основании письменного заявления, без своей оценки, чисто по существу, сообщил генералам мотивы, побудившие Зейдлица, Корфеса и Латтмана к такому шагу. Кроме того, я объявил, что впредь не должно быть каких-либо коллективных действий против движения «Свободная Германия» и что никто не имеет права в своих решениях ссылаться на мою позицию»[102].
Это был лишь первый шаг. Серьезное влияние, по словам Паулюса, на него и других генералов и офицеров оказала газета «Фрайес Дойчланд», которую они регулярно получали. Сильное впечатление произвели также письма генерала фон Ленски, переведенного в середине февраля 1944 года в Москву. В последнем своем письме в мае 1944 года он изложил причины присоединения к движению «Свободная Германия» и призывал последовать его примеру.
На это письмо фельдмаршал тогда не ответил.
«С одной стороны, — пишет Паулюс, я не мог отказаться от своей принципиальной позиции, но, с другой стороны, я не хотел выступать и против, так как в соответствии с моим принципиальным заявлением в октябре 1943 года такого рода решение должно было приниматься по усмотрению каждого в отдельности. Вследствие такой позиции в лагере Войково больше не проводились общие собрания находившихся там генералов. Среди них имелись лица, которые по-прежнему выступали ярыми противниками Национального комитета. Но были и такие — в их числе и я — которые приглядывались к этому движению, воздерживаясь, однако, вступать в него»[103].
Однако взгляды пленного фельдмаршала постепенно менялись. В отличие от многих своих коллег, Паулюс безоговорочно признавал историческое значение Сталинградской битвы и величие воинского подвига, совершенного Красной Армией и всем советским народом. Когда в «Правде» за 21 июня 1943 года фельдмаршал встретил фразу: «Слово «Сталинград» в сознании всего мира связано с торжеством исторической справедливости», он сказал:
— Справедливость в этом мире существует, по-моему, только в природе, в человеческом обществе ее трудно найти. Но как символ подвига вашего народа и армии слово «Сталинград», конечно, войдет в историю навечно. Это бесспорно.
Однажды в июне 1943 года Паулюс спросил меня, изучают, ли в советских университетах историю Древней Греции и, получив утвердительный ответ, сказал:
— Вы помните спартанского царя Леонида, который принес себя и триста своих воинов в жертву, пав в безнадежном, с военной точки зрения, бою в Фермопильском ущелье?[104] — И после паузы продолжил: — Роль царя Леонида была предназначена мне. Именно поэтому он (Гитлер) за день до конца боев в котле присвоил мне звание генерал-фельдмаршала. Но… режиссер просчитался. Вместо Фермопил получились Канны. А это уже другая драма. Наше телеграфное агентство утверждает, что у меня при себе во время пребывания в котле постоянно были два пистолета и ампула с быстродействующим ядом! А я остался живым и в полном сознании сдался в плен. Но удивляться этому могут только люди, которые не пережили Сталинград. Те, кто там побывал, стали мудрее и старше на десятилетия.