ра и отечество.
И тут вмешался молчавший все время Гейдрих:
— Мы ни к чему не принуждаем вас, господин генерал. Вальтер просто попросил о маленькой услуге. Для нас ясны мотивы вашего отказа, мы уважаем их. Ведь вы не хотите подвергать опасности близкого родственника вашей супруги.
И даже в этот момент Гейдрих не упустил возможности кольнуть Паулюса. Только что прозвучавшее заявление о понимании его позиции в отношении родственника он дополнил явно оскорбительной фразой:
— Да и столь щедрого человека — ведь он распоряжается семейными счетами семьи Розетти.
Увидев, как вновь вспыхнуло лицо Паулюса, хозяин кабинета встал с места, примирительно сказал:
— Забудем об этом разговоре. Вальтер, вы свободны.
…Ближайший визит предстоял тогда Паулюсу не в Румынию, а в Венгрию, в Будапешт. Хорти был неискренен и увертлив. Но как он ни крутился, все же ему пришлось пообещать сорок дивизий для отправки на восточный фронт.
В Бухаресте было легче: там без труда удалось получить обещание послать на восток тридцать дивизий. Но Паулюс знал цену румынским солдатам. На прощальном приеме к нему подошел генерал Мазарини. Он был сверху донизу увешан орденами и медалями. Паулюс даже удивился: нечасто приходилось видеть такое.
— Вам, наверно, много пришлось воевать, генерал? — спросил он Мазарини, плохо говорившего по-немецки.
— Два месяца в первую мировую войну:
— Но вы, пожалуй, очень умело воевали?
Мазарини не понял иронии и гордо ответил:
— После войны я много сделал для сигуранцы[12]. Мои заслуги по достоинству отмечены.
Мог ли знать тогда Паулюс, что через два с половиной года ему придется наказывать генерала Мазарини за то, что тот разрешал споим солдатам в обледенелых степях под Сталинградом есть падаль, гнилую конину, что вызывало дизентерию у его подчиненных. А вот о себе генерал проявлял невиданную заботу. Его денщик даже возил с собой утепленную клетку с курами.
Но все это будет потом. А тогда Паулюс распрощался и в тот же вечер уехал из Бухареста в Берлин. Докладывая своему шефу — начальнику генштаба сухопутных войск Гальдеру о результатах поездки, о впечатлениях от встреч с руководителями армий режимов Хорти и Антонеску, не удержался от оценки:
— Это опереточные генералы.
Фельдмаршал и в плену нередко отзывался так о Мазарини, глядя на то, как он увешивает свой мундир различными знаками, блестящими на солнце. А однажды еще больше разоткровенничался:
— Помнится, русский генерал Алексеев еще в первую мировую войну сказал: «Имея Румынию нейтральной, Россия высвободит 15 дивизий. Если Румыния станет союзницей, Россия должна будет бросить эти дивизии на помощь Румынии». Хорошо сказано! Но теперь Румыния — союзник Германии. И с таким союзником я был вынужден воевать… Их 3-я и 4-я армии дошли под Сталинградом до полного разложения. А кавалерийские дивизии? Эти и вовсе опустились, даже съели всех своих лошадей. Одно простительно: голод сильнее сигуранцы. Впрочем, румынская сигуранца — лишь уменьшенная копия гестапо и СС.
— Да, эти СС, — как бы продолжая вдруг начатую тему, задумчиво проговорил Паулюс. — Мы, военные, никогда дружбы с ними не водили. Что касается меня, то я в те годы пользовался особым доверием фюрера и задевать меня они не решались.
— Вам часто приходилось встречаться с Гитлером?
— Нет, не часто, — сдержанно ответил Паулюс. — Но я докладывал ему окончательные варианты планов наших важнейших операций. И смею думать, что он прислушивался к моему голосу.
Фюрер действительно поручал генералу Паулюсу ответственные переговоры с союзниками — руководством Венгрии и Румынии. После их завершения лично присутствовал на его докладах о результатах поездок. Гитлер взял Паулюса с собой в Компьен, где принималась капитуляция Франции[13].
Уже тогда было известно, что Фридрих Паулюс — один из авторов злодейского плана «Барбаросса», предусматривавшего нападение фашистской Германии на Советский Союз. Первый его вариант Гитлер поручил разработать начальнику штаба 18-й армии вермахта генералу Эриху Марксу. Параллельно с ним работали генералы Грейфенберг и фон Зоденштерн, полковник Кинцель и подполковник генерального штаба Фойерабенд. Каждый из них представил свой проект операции. Возглавить разработку окончательного варианта плана на основе всех разработок и доложить его Гитлеру было поручено оберквартирмейстеру, первому заместителю начальника генштаба сухопутных войск генерал-майору Паулюсу. На него также была возложена подготовка соображений относительно группировки войск для войны против Советского Союза и порядка их стратегического сосредоточения и развертывания.
К 17 сентября 1940 года генерал-майор Паулюс закончил эту работу. Ему сразу же поручили обобщить все результаты предварительного оперативно-стратегического планирования. Это вылилось в докладную записку Паулюса от 29 октября.
Об этом особом поручении фюрера Паулюс через несколько лет напишет: «В конце июля 1940 года Гитлер сообщил штабу оперативного руководства ОКВ, а также главнокомандующим тремя видами вооруженных сил, что он не исключает возможности похода против Советского Союза, и дал поручение начать его предварительную подготовку. Итак, хотя война на Западе еще не была закончена, и ее исход не был окончательно ясен, Гитлер хотел отказаться от большого шанса ведения войны на один фронт и рискнуть вести войну на два фронта. Однако это характеризует соображения только с военной стороны.
Генеральный штаб сухопутных войск воспринял агрессивные намерения Гитлера с двойственными чувствами. Он видел в походе против России опасный факт открытия второго фронта, а также считал возможным и вероятным вступление Соединенных Штатов в войну против Германии. Он полагал, что такой группировке сил Германия сможет противостоять в том случае, если она успеет быстро разгромить Россию.
Однако сама Россия представляла собой большую неизвестную величину. Считалось, что операции возможны только в хорошее время года. Это означало, что для них оставалось мало времени. Генеральный штаб считал своей задачей определить оперативные, материальные и людские возможности и их границы. Однако в остальном он исходил из того, что нужно подчиниться политическому руководству».[14]
Гитлеру хотелось увидеть проект плана в действии на макете. Войска воображаемого противника должны были быть смяты на его глазах, а танкам вермахта предстояло стремительно проутюжить вражескую землю. Поэтому и была назначена «военная игра». Командовать ею, естественно, было поручено Паулюсу.
Такие «военные игры» состоялись 29 ноября, 3 и 7 декабря 1940 года. Они проходили в городе Цоссене в присутствии начальника генерального штаба сухопутных войск генерал-полковника Гальдера, начальника оперативного отдела генштаба полковника Хойзингера, начальника отдела «иностранных армий Востока» Гелена и других. В ходе этих «игр» предполагалось уточнить распределение сил, более определенно поставить оперативные задачи соединениям «Восточной армии», углубить разработку основных принципов стратегии и тактики сухопутных войск в будущей войне против Советского Союза. А проходили они так.
Большой зал штаба сухопутных войск жил тревожным ожиданием. И вот Гитлер прибыл. Зал, вскидывая руки вверх, бурно приветствует фюрера. По знаку Гальдера генерал-майор Паулюс подошел к карте, раздвинул шторы. Прекрасно вычерченные, заштрихованные коричневой краской стрелы были направлены на восток, их острия упирались в Уральский хребет.
— Начало кампании, — с безупречной четкостью докладывал Паулюс, — желательно определить периодом: май — июнь сорок первого года. Генерал Гудериан представил в наше распоряжение расчеты, согласно которым первый рывок танков и мотопехоты завершится в августе 1941 года. В результате этого армия противника практически перестанет существовать.
Паулюс замолчал. Ему, автору плана, до сих пор внушали известные опасения недостаточно обоснованные расчеты, на которых он покоился. Паулюс видел в нем уязвимые точки. Но он знал, что план согласован с фюрером, и не допускал возможности его неправоты.
Словно шестым чувством Гитлер угадал сомнения докладчика.
— Мы хотим видеть ход боевых действий на макете, Паулюс. Внезапным сокрушительным ударом мы уничтожим Красную Армию. Наш удар будет для Сталина большим сюрпризом: большевики верят в пакт. То, что Молотов отверг наш план раздела мира: Турция, Иран, Индия — Сталину, Европа — нам, еще ничего не значит! Русские хотят мира с нами, потому что мы — сила! Они нас боятся. Поэтому Молотов и привез в Берлин договор о торговле на 25 лет.
За это время мы не только уничтожим всех большевиков и евреев, но и превратим тучи славянской саранчи в удобрение для нашей немецкой пшеницы. Перед вами не Морской лев, а варварская страна, колосс на глиняных ногах! Действуйте же, наконец, Паулюс. Обратите в бегство русские армии! — сорвался на крик Гитлер.
Паулюсу приходилось бывать на всяких оперативных совещаниях. Он помнил, как их собирал канцлер Вирт во время французской оккупации Рура. Тогда все было вежливо, благопристойно, чинно. Гитлер же кричал, создавая крайне напряженную, нервозную обстановку. «Но он фюрер, — думал Паулюс. — У его ног — Западная и Центральная Европа. Он дал хлеб миллионам немцев. Он — победитель, а победителей не судят. Я присягнул ему и пойду за ним до конца».
Глядя на Гитлера, Паулюс размышлял о вожде древних германцев Арминии Херуске. Этому грубому варвару противостоял многоопытный римский полководец Вар. Тем не менее весь Тевтобургский лес оказался усеянным трупами доблестных римских воинов. Может быть, и фюрер, этот мессия без роду и племени, пришел в мир, чтобы возродить германский народ?
Но на долгие раздумья времени не было, и Паулюс продолжил свой доклад. Обо всем этом спустя годы он напишет:
«Теперь, когда подлинный ход операции, именуемой походом на Восток, уже принадлежит истории, для интересующегося военными вопросами будет очень полезно ознакомиться с тогдашними мыслями и тогдашними оценками возможностей: ниже я изложу основные точки зрения штабной игры — разумеется, не во всех подробностях, которые подверглись обсуждению.