Исходное положение «синих» (немецкая сторона).
1. Сначала были изложены основные идеи стратегической разработки, выполненной на основании июльского указания ОКВ: путем быстрых операций и глубокого проникновения танковых сил уничтожить силы русской армии, находящиеся в Западной России, и воспрепятствовать отходу уцелевших боеспособных частей в глубину России.
Первая цель: Украина (включая Донбасс), Москва, Ленинград. Основное направление — Москва. Окончательная цель — Волга — Архангельск. В соответствии с указаниями ОКВ в основу идеи генерального штаба сухопутных войск было положено следующее: Москва как политический, транспортный и военно-промышленный центр, Донбасс и Ленинград как центры военной промышленности, Украина как главная житница представляли для русского военного руководства решающее значение. Поэтому предполагалось, что, если даже русские будут использовать для отхода свои большие пространства, они так или иначе должны будут принять бой в этих районах.
Следовательно, задачей сухопутных войск было:
а) при поддержке авиации уничтожить лучшие кадровые войска русских сухопутных сил, добившись решающего сражения, и тем самым воспрепятствовать планомерному и полноценному использованию огромного русского людского потенциала;
б) быстро добиться этого сражения, а именно: до того, как русские смогут полностью развернуть свои оборонительные силы;
в) после удачи первого прорыва стремиться по частям громить русские силы и не давать им создать единый новый фронт.
Если при помощи этих решений еще нельзя было достичь окончательной победы в войне, то тем не менее предполагалось, что Россия ни в отношении вооружений, ни в отношении личного состава не будет в состоянии держаться долгое время и тем более не сможет добиться перелома в ходе войны.
2. При оценке поведения русских предполагалось, что они окажут упорное сопротивление на границе:
а) по политическим причинам — ибо трудно было ожидать, что русские добровольно отдадут области, которые воссоединились с Россией;
б) по военным соображениям — для того, чтобы с самого начала ослабить немецкие наступательные силы, и для того, чтобы заставить немцев оттянуть решительные сражения до времени, когда удастся развернуть полную оборонительную готовность. Кроме того, путем отхода вглубь русские могли рассчитывать навязать немцам борьбу, предварительно ослабив их, то есть в удалении от их основных баз.
Общие намерения и цели немецкого командования в начале кампании 1941 года
Главной целью была Москва. Для достижения этой цели и исключения угрозы с севера должны были быть уничтожены русские войска в Прибалтийских республиках. Затем предполагалось взять Ленинград и Кронштадт, а русский Балтийский флот лишить его базы. На юге первой целью была Украина с Донбассом, а в дальнейшем — Кавказ с его нефтяными источниками. Особое значение в планах ОКВ придавалось взятию Москвы. Однако взятию Москвы должно было предшествовать взятие Ленинграда. Взятием Ленинграда преследовалось несколько военных целей: ликвидация основных баз русского Балтийского флота, вывод из строя военной промышленности этого города и ликвидация Ленинграда как пункта сосредоточения для контрнаступления против немецких войск, наступающих на Москву»[15].
Для определения боевых возможностей Красной Армии фашистский штаб сухопутных войск использовал различные разведывательные данные. Но гитлеровская разведка оказалась неспособной правильно определить военную и экономическую мощь Советского Союза. В угоду авантюристическим установкам фюрера она заведомо преуменьшала данные о вооруженных силах и экономических ресурсах СССР. Да и точными данными фашистский абвер не располагал.
Германский генштаб имел в то время следующее представление о численности Красной Армии: 185 дивизий, 50 танковых и моторизованных бригад. Из них на финской границе — 20 дивизий, на Дальнем Востоке — 25, на Кавказе и в Средней Азии — 15. Таким образом, для русско-немецкого фронта по представлениям гитлеровцев оставалось лишь 125 стрелковых дивизий и 50 танковых и мотобригад. Предполагалось, что в течение трех месяцев после начала войны Советский Союз сформирует или передислоцирует из других районов страны еще 30–40 дивизий, а через шесть месяцев еще дополнительно 100.
Как видим, особенно крупный просчет был допущен в оценке возможностей Советского Союза по развертыванию резервов, а также по выпуску новой техники. Осенью 1940 года был заслушан доклад полковника Кинцеля — «специалиста по Востоку». Он признал, что Красная Армия — «заслуживающий внимания противник», но не мог реально оценить ее силы. Руководство генерального штаба в своих расчетах фактически пренебрегало Красной Армией как сильным противником. За линией Днепр — Западная Двина дальнейшего организованного сопротивления Красной Армии не предполагалось.
Свидетельства Паулюса дают возможность оценить авантюрный характер плана «Барбаросса». Его неосуществимость не могли не осознавать опытные генералы и офицеры германского генштаба, в том числе и сам Паулюс. «Раздавалось много тревожных голосов — как по поводу допустимости всей операции, так и по поводу трудностей, связанных с выполнением поставленной цели. С другой стороны, хотя об этом говорилось мало, высказывалось мнение, что вполне следует ожидать быстрого краха советского сопротивления как следствия внутриполитических трудностей, организационных и материальных слабостей так называемого «колосса на глиняных ногах…», — отмечал Паулюс в комментариях к «Директиве № 21», написанных в плену.
5 декабря 1940 года Гитлер ознакомился с окончательным вариантом плана «Барбаросса». Он считал, что русские вооруженные силы уступают германским в вооружении, и особенно в качестве руководства, и потому для восточного похода сейчас момент особенно благоприятный. «Следует ожидать, — заявил Гитлер, — что русская армия, если получит один удар, потерпит еще большее крушение, чем Франция в 1940 году. Восточный поход будет окончен на Волге, откуда нужно будет осуществлять рейды для разрушения военно-промышленных районов, расположенных дальше»[16]. 18 декабря Гитлер подписал «Директиву № 21 верховного главнокомандования вооруженных сил Германии». На ее основе несколько позже, в январе 1941 года, составлена «Директива по сосредоточению войск». Она конкретизировала и уточняла задачи и способы действий вооруженных сил. Оба документа определяли методы и средства достижения «молниеносной победы» над Советским Союзом.
Главная стратегическая задача состояла в том, чтобы еще до окончания войны с Англией победить «…путем скоротечной военной операции Советский Союз». Директивами намечалось захватить Москву, Ленинград, Украину, Северный Кавказ и выйти на линию Волга — Архангельск. Войну предполагалось закончить до зимы 1941 года. После этого вооруженные силы должны были освободиться для возобновления активной борьбы против Англии, для наступления на Ближний Восток, далее на Индию и т. д.
В конце марта 1941 года Паулюс участвовал в совещании, проходившем в имперской канцелярии под председательством Гитлера. Здесь было решено начать военные действия против Югославии. Паулюсу поручили выехать в Будапешт и окончательно договориться относительно участия венгерских войск в антиюгославской акции. Это поручение было им выполнено.
Однажды у советских офицеров, работавших с военнопленными, завязалась беседа с фельдмаршалом Паулюсом о событиях весны и начала лета 1941 года. И естественно, возник вопрос о том, чем был занят он непосредственно в период, предшествующий нападению на Советский Союз.
— Работа шла тогда в очень напряженном темпе, — ответил Паулюс. — Фюрер лично разрешил мне не посещать никаких совещаний, даже если их проводили Браухич или Гальдер. Я был целиком и полностью занят планами стратегического развертывания. Все без исключения приготовления предстояло закончить к 15 мая 1941 года. Особое, можно сказать, решающее значение придавалось тому, чтобы наши намерения не были распознаны. Поэтому круг лиц, допущенных к подготовке «директивы 21», был предельно узким. И все же…
Паулюс осекся, замолк, вытер лоб белоснежным платочком. Чтобы как-то прервать вдруг наступившую неловкую паузу, пытаемся вывести фельдмаршала на тот ответ, от которого он воздержался.
— Вы сказали «и все же», господин фельдмаршал. Вы имели в виду, что утечка этой сверхсекретной информации все же имела место?
— Да, русские знали о наших планах и знали достаточно подробно… Я уже в ходе войны получал бесспорные подтверждения этому…
Судя по рассказам Паулюса, весной и летом сорок первого Берлин жил своей обычной жизнью. Состояние войны, в котором находилась Германия, мало кого беспокоило. Раскаты «битвы за Англию» до Берлина не доносились. Лишь изредка были налеты британских бомбардировщиков, но серьезного ущерба они тогда не наносили.
Между тем приближалось роковое 22 июня 1941 года. Эта дата была назначена лично Гитлером. Весной 1941 года он созвал совещание с целью определить день нападения на Россию. Третья декада мая — за такой срок высказались участники совещания. С военной точки зрения этот срок был оптимальным вариантом. Но Гитлер, хотя и не отверг предложения, не утвердил его.
Впоследствии, когда Паулюс размышлял над тем, почему нападение совершено в воскресенье 22 июня, его озарила внезапная догадка:
— Да ведь фюрер подражал Наполеону! Тот перешел русскую границу в воскресенье 24 июня. Да, да, играл в Наполеона! И, пожалуй, был убежден: что не удалось сделать Бонапарту, сделает он, великий фюрер, вместе со своими полководцами. Браухич вряд ли стоит меньше, чем Мюрат, а Рейхенау — меньше, чем Ней.
Паулюс обычно подчеркивал, что он лично никогда не имел ничего против русских. Больше того, испытывал к ним уважение. Суворов, Кутузов… В академии он писал сочинение по фортификационным укреплениям Севастопольской крепости в Крымской войне. Тотлебен — это был искусный фортификатор. Но Паулюс считал его немцем на русской службе. Нахимов — этот уже чистокровный русский — также неплохо командовал войсками.