– Их нужно вымыть, ничего не поделаешь, – заявила Мириэль и накинула полотенца на плечи Мэдж, прежде чем облить ее голову водой и намылить сальные корни.
К ее удивлению, Мэдж не жаловалась и не протестовала, а с довольным вздохом отдалась пальцам Мириэль. Смыв мыло и пригладив пряди, Мириэль схватила ножницы. Ее первые движения были достаточно робкими. Волосы Мэдж доходили до середины спины. Она вспомнила ощущение шока, которое испытала, увидев свои собственные длинные, красивые волосы, разметавшиеся по полу вокруг нее, когда она в первый раз коротко постриглась. Мириэль надеялась, что у Мэдж не было такой же глупой привязанности.
Поскольку сестра Лоретта и другие пациенты все еще дремали, Мириэль не торопилась. Щелчок здесь и там, затем шаг назад для оценки. Сначала бока были неровными, и, чтобы выровнять их, Мириэль пришлось подстричь волосы немного короче, чем она намеревалась. Но когда она закончила и отступила в последний раз, то просияла, довольная результатом.
– Тебе так идет!
Мэдж погладила и потеребила свои волосы, ее лицо сморщилось.
– Дай мне зеркало. Я хочу посмотреть.
Быстрый взгляд на спящих пациентов, и Мириэль побежала в свою комнату. Она схватила серебряное ручное зеркальце и, после недолгих колебаний, румяна и губную помаду.
Мэдж требовала зеркало немедленно, но Мириэль настояла на том, чтобы еще несколько раз провести расческой.
– Ты испортила мой шедевр своими пальцами!
Когда она вытащила косметику из кармана фартука, Мэдж пренебрежительно махнула рукой.
– Мне не нужно это дерьмо. На кого я должна произвести впечатление?
– Дело не в том, чтобы произвести на кого-то впечатление. Все дело в том, чтобы прекрасно себя чувствовать. А теперь не шевелись. – Она обмакнула два пальца в румяна, слегка поколебавшись, прежде чем размазать их по щекам Мэдж. Кожа женщины была плотной и неровной от узелков, которые изъязвились, а затем зажили.
Несколько пациенток на соседних кроватях проснулись – вероятно, из-за суеты, устроенной Мэдж. И Мириэль чувствовала, как они смотрят на ее пальцы, зависшие над лицом женщины.
Просто сделай уже это, сказала она себе, вспомнив, что у нее та же болезнь. И те же бактерии, которые изуродовали лицо Мэдж, живут и внутри нее. Она провела пальцами по одной скуле, затем по другой, растушевывая и опускаясь вниз. Двадцать один год Мэдж провела здесь взаперти. Она, наверное, никогда в жизни не пользовалась косметикой.
– Так, теперь немного помады.
Когда Мириэль закончила, она протянула Мэдж зеркало. Женщина подержала его в нескольких дюймах от своего лица, затем вытянула руку. Ее глаза оставались прищуренными, а губы поджатыми.
Может быть, Мириэль переборщила с макияжем. Может быть, ей следовало только слегка подровнять волосы Мэдж, а не делать короткую стрижку.
– Тебе не нравится?
Из глаза Мэдж выкатилась слеза, и Мириэль поспешила за носовым платком. Она всего лишь пыталась помочь! Может быть, Чарли был прав: она совершенно неспособна представить себе потребности кого-то другого, кроме своих собственных.
Когда она вернулась с носовым платком, Мэдж все еще держала зеркало перед лицом.
– Твои волосы отрастут в мгновение ока, вот увидишь. И я могу стереть румяна и помаду. – Мириэль промокнула уголок носового платка в стакане с водой. Но когда она протянула руку, чтобы стереть макияж, Мэдж отстранилась.
– Я выгляжу… я выгляжу, как кинозвезда. – Она повернулась к другим пациентам, которые теперь сидели на своих кроватях, вытаращив глаза. – Разве нет? – Мэдж не стала дожидаться их ответа, а снова посмотрела в зеркало. – Чертова кинозвезда!
Мириэль видела не один раз, как эта женщина ухмыляется или насмехается, но никогда раньше она по-настоящему не улыбалась. Мириэль тоже улыбнулась.
– Я хочу быть следующей! – воскликнула женщина через одну кровать.
– Нет, я! – вмешалась другая. – Я хочу выглядеть так же, как Теда Бара[42].
– Нет, тебе это не нужно, – возразила Мириэль. – У нее ужасно большой нос. И эго в придачу к этому. Но я посмотрю, что можно придумать.
Вторая половина дня прошла быстрее, чем когда-либо с момента ее приезда. Она не заметила, как изменился свет, когда солнце пересекло небо. Она не заметила ни тиканья настенных часов, ни боли в ногах. Она не заметила возвращения сестры Верены, пока резкое «гм-м» не прервало радостную болтовню женщин.
– Пресвятая Дева! Что здесь происходит?!
Мириэль замерла, ее пальцы запутались в волосах очередной пациентки, а запястья были в мыльной пене.
– Я ухожу всего на три часа, а вы превращаете лазарет в… парикмахерскую! – Она произнесла это с таким отвращением, словно говорила: «бордель». – Где сестра Лоретта?
Та тихонько похрапывала в углу.
– Иисус, Мария, Иосиф!
Мириэль вытерла руки о фартук, подавляя смех. Единственный раз, когда она слышала, как сестра Верена ругалась (во всяком случае, в монашеской версии ругательств), это означало неприятности.
– Я подумала, что это может поднять настроение женщинам. Свежая стрижка. Немного румян. Здесь все время так тоскливо и…
– Для вас нет ничего святого? Это больница. Женщины здесь… – Она сделала паузу, взглянув поверх Мириэль на женщин, сидящих на своих постелях, прежде чем произнести слово «умирают». Но все услышали его в наступившей тишине. И все веселье, которое распустилось в комнате, пока Мириэль порхала от кровати к кровати со своими ножницами и расческой, увяло. – Здешние женщины больны. Они нуждаются в отдыхе и лекарствах, а не в стрижках и румянах.
Мириэль вытерла руки о фартук, ее взгляд остановился на сестре Верене.
– Возможно, им нужно и то и другое.
– Именно потому, что вы так думаете, вам здесь не место. Это было ошибкой с самого начала.
– Сегодня я чувствую себя лучше, чем за всю неделю! – неожиданно заявила Мэдж.
– Я тоже, – подхватила другая пациентка, поглаживая свою новую стрижку.
Заговорила женщина, чья голова все еще была намылена:
– Вы не можете выгнать Полли. Она еще не закончила с моими волосами!
Пристальный взгляд сестры Верены перебегал с одной женщины на другую, суровое выражение ее лица смягчилось, превратившись в смиренное.
– Женщина чувствует себя прекрасно, когда выглядит прекрасно, – добавила Мэдж, и Мириэль не смогла удержаться от улыбки.
– О, хорошо, – сказала наконец сестра Верена. – Но вы не должны уклоняться от своих других обязанностей, чтобы играть в парикмахера.
– Да, сестра.
– И больше никакой помады. Я не позволю вам превращать мой лазарет в логово безнравственности. – Она потопала прочь, прежде чем Мириэль успела навлечь на себя новые неприятности, расспрашивая о сурьме или пудре для лица. Лучше удовлетвориться малой победой и держать помаду в кармане. Прямо рядом с йодидом.
Глава 22
Мириэль продолжала принимать таблетки йодида калия три дня подряд. Она спрятала несколько штук в карман и сумочку и глотала их вместе с маслом чаульмугры. К четвертому дню она была уверена, что пятно на ее шее сгладилось и стало менее красным. К пятому дню бледное пятно у большого пальца, из-за которого начался весь этот кошмар, почти исчезло.
Поэтому на шестой день, когда у нее начали чесаться ноги, она не обратила на это особого внимания, обвиняя жару и душный воздух Луизианы. Она, как обычно, приняла таблетки и взялась за дело. Все в лазарете, кто был достаточно здоров, чтобы сидеть, хотели, чтобы их ногти были отполированы, а волосы уложены. Сестра Верена была занята заточкой игл, опорожнением горшков и сменой повязок.
На следующий день, когда она стояла в рентгеновском кабинете, помогая готовить инъекции густого масла чаульмугры, ее ноги зачесались еще сильнее. В маленькой комнате было душно, электрический вентилятор, жужжащий в углу, не справлялся с летней жарой. Когда она наклонилась, чтобы почесать ноги, сквозь шелковые чулки почувствовала десятки крошечных бугорков. Кто-то в восемнадцатом доме, должно быть, оставил прошлой ночью сетчатую дверь открытой и запустил комаров.
Через некоторое время зуд превратился в ноющую боль. Очередь пациентов, ожидающих укола, казалось, никогда не закончится. Она переступала с ноги на ногу и наконец подтащила ящик, чтобы сесть, но пульсация в ногах только усилилась.
Она ждала окрика сестры Верены. «Вы не можете стоять спокойно? Вам обязательно сидеть?» Но вместо этого та спросила:
– С вами все в порядке, миссис Марвин? Возможно, вы хотели бы взять отгул на вторую половину дня?
Была ли это уловка? И что-нибудь обрушится на голову Мириэль позже?
– Нет, я в порядке. Вполне способна закончить свою смену.
Звонок к ужину прозвенел как раз в тот момент, когда Мириэль закончила упаковывать иглы, вату и пустые бутылки из-под масла чаульмугры.
– Я пошлю одного из мужчин отнести медикаменты обратно в лазарет, – сказала сестра Верена. – Идите есть.
Уловка или нет, но Мириэль кивнула. Однако у нее не было никакого аппетита, и вместо этого она направилась к себе в комнату. По дороге она остановилась в ванной, проглотила таблетку йодида, которую заранее положила в карман, запила ее несколькими глотками воды. Она плеснула водой на щеки, наслаждаясь ощущением прохлады на коже. Когда она закрыла кран и выпрямилась, то увидела в зеркале свое отражение. Лицо покраснело. Пятно на ее шее, еще вчера плоское и бледное, распухло и превратилось в ярко-красный фурункул.
Она поспешила в свою комнату и сорвала чулки. Крошечные фурункулы покрывали ее ноги. Она коснулась одного из них. Было горячо и больно. Мириэль вздрогнула и опустила юбку, чтобы скрыть это зрелище, в кои-то веки благодарная за нелепую длину униформы. Что с ней происходит? Какая-то аллергия? Жесткое моющее средство, которое они использовали в прачечной, всегда беспокоило ее. Или, может быть, это от мыла? У нее закончилось ее любимое мыло, привезенное из дома, и она была вынуждена пользоваться обычным больничным, в ожидании, пока Чарли не пришлет еще.