– Что первое ты собираешься сделать, когда выйдешь отсюда? – поинтересовалась Мириэль.
– Тс-с! Не сглазь.
– Извини. – Мириэль чуть отодвинулась. Второй раз за эту неделю она сидит на неудобной кровати и ждет. К тому времени, когда пришли ее собственные результаты, ее желудок вывернулся наизнанку. У нее было всего девять отрицательных кожных тестов. Ощущения Айрин, должно быть, в десять раз хуже. Она пожалела, что не захватила с собой игральные карты Мэдж или журнал, чтобы отвлечься. – Хорошо, тогда что последнее ты делала? До твоего диагноза.
Айрин сняла очки и протерла их своей шалью в сине-зеленую клетку.
– Доила коров, полагаю. Кормила цыплят.
– Ты не помнишь свой последний день на свободе?
– Это было больше пяти лет назад, детка. Но я действительно помню доктора. Ему не терпелось выпроводить меня из своего кабинета. Будто я была гранатой, которая вот-вот взорвется и распространит на него свою болезнь. А как было у тебя?
– Я делала прическу для вечеринки и обожглась утюжком. Я не хотела идти. Ни на вечеринку, ни в больницу. – Она потрогала свой браслет. – Мой муж решил, что я обожглась нарочно или что я была слишком пьяна, чтобы заметить жар утюга. Полагаю, у него были причины так думать.
Утро того дня, до ожога и приезда доктора Кэрролла, было словно в тумане. Ей хотелось бы вспомнить, как она играла с Эви или держала на руках Хелен, хотя бы звук их смеха из детской, но не смогла.
– Знаю, чего я точно не собираюсь делать, когда вернусь домой: больше не надевать эти чертовы хлопчатобумажные чулки. Обедать только потому, что я слышу звонок. Выключать музыку, потому что явился сторож Дойл и кричит, что сейчас комендантский час.
Мириэль рассмеялась.
– Или стоять в очереди за мылом.
– Или читать журналы годичной давности.
– Или смотреть старые фильмы.
– Или торопиться в ванной, потому что кто-то еще ждет.
– Или таскать с собой подушку, поскольку у тебя слишком болит зад, чтобы сидеть без нее.
– Или портить свой обед этими ужасными таблетками.
– Или проигрывать Мэдж в покер.
Их смех стих.
– Или танцевать на смотровой башне.
– Или пить сладкий чай на крыльце у Фрэнка.
Айрин снова взяла ее за руку и сжала.
– Ты же знаешь, что я не забуду вас всех, детка.
Мириэль кивнула. Впрочем, ее друзья в Калифорнии сказали бы то же самое. Она не скучала ни по ним, ни по их мелким заботам и банальным разговорам. Но она будет скучать по Айрин. Ужасно. Как будто часть ее самой уходила вместе с этой женщиной.
– Может быть, когда-нибудь я смогу привезти своих дочерей в Техас погостить. Они никогда не видели настоящей фермы.
– Это было бы здорово. – Айрин теребила свободную нитку на покрывале. – Не думаю, что ты хотела бы, чтобы кто-то вроде меня якшался с тобой и твоими модными друзьями в Калифорнии.
– Не сходи с ума, я бы хотела, чтобы ты навестила меня.
– Они подумают, что я всего лишь старая деревенщина.
Мириэль взяла ее за другую руку.
– Меня не волнует, что они подумают.
Дверь лазарета открылась, и вошел док Джек. Айрин вцепилась в руки Мириэль, как в бутылку джина накануне сухого закона. Она сделала глубокий вдох и не ослабила хватку.
Док Джек огляделся и захватил табурет, прежде чем направиться к ним.
– О Боже, он собирается сесть! – простонала Айрин. – Это не может быть хорошим знаком.
– Мы с сестрой Кэтрин только что в лаборатории внимательно изучили ваши стекла, миссис Харди, – начал он, садясь и разворачивая ее карту у себя на коленях.
– И? – выдавила Айрин.
Врач похлопал себя по карманам в поисках очков и не нашел их.
– И… – Он пролистал несколько страниц в карте, прежде чем закрыть ее и посмотреть Айрин прямо в глаза. – И ваши тесты отрицательные. Ни одной бациллы в поле зрения! Поздравляю, вас выписывают!
Айрин не пошевелилась. Просто хлопала глазами. Затем громко всхлипнула и заключила Мириэль в объятия.
– Я еду домой, детка! Возвращаюсь к сыну и внукам. Я еду домой!
Мириэль обняла ее в ответ так крепко, что у нее задрожали руки.
– Потребуется несколько дней, чтобы оформить ваши документы и… – продолжал Док Джек, но Мириэль слушала его вполуха.
Айрин, казалось, вообще не слушала. Она отпустила Мириэль, вытерла глаза краем шали и бормотала, уже не обращая внимания на доктора:
– У меня так много дел! Мне нужно написать сыну, собрать вещи и найти кого-нибудь, кто присмотрел бы за моим садом и…
– Это все может подождать, – перебила Мириэль. – Пойдем, расскажем девочкам.
– Ты думаешь, они будут рады за меня?
Мириэль улыбнулась.
– Я уверена в этом.
Пока Айрин в лазарете обнимала Дока Джека и сестер, Мириэль выскользнула и вытащила из сумочки желтый тканевый квадратик. Стоя сразу за поворотом дорожки и глядя на север, Мириэль могла видеть заднее крыльцо восемнадцатого дома. Как и планировалось, Жанна сидела на верхней ступеньке. Однако вместо того, чтобы смотреть в сторону Мириэль, она играла на губной гармошке. Мириэль помахала желтой тканью высоко над головой, надеясь, что это привлечет внимание девочки.
– Что ты делаешь? – удивилась Айрин.
Мириэль в последний раз взмахнула тканью, прежде чем запихнуть ее обратно в сумочку.
– Просто прихлопнула муху. – Она обхватила рукой Айрин. – Пойдем, расскажем всем хорошие новости.
Айрин, которая всегда ходила очень быстро, практически побежала обратно к их дому, таща за собой Мириэль. Добравшись туда, женщина остановилась прямо в дверях и крикнула:
– Дамы, сегодня день выплаты жалованья! – Она подмигнула Мириэль: – Это заставит их выскочить из своих комнат.
Они ждали в холле, но никто из их соседей по дому не появился. Было необычно тихо для этого времени дня. Айрин зашагала по коридору, стучась во все двери. Никто не ответил. Айрин обернулась, возбуждение исчезло с ее лица.
– Где все? Они же знают, какой у меня сегодня важный день.
– Может быть, они отправились в столовую. Уже почти время почты.
– Что, все?!
Неподалеку послышалось приглушенное хихиканье, но Айрин, похоже, не услышала. Ее плечи поникли. Мириэль поспешила к ней и повела в гостиную.
– Почему бы нам не подождать их здесь?
Айрин нахмурилась, но позволила себя увести. Они открыли дверь в темную комнату. Когда Мириэль нажала на выключатель, послышался хор радостных возгласов.
Айрин отскочила назад. Она моргнула, разинув рот, и принялась вертеть головой, глядя то на Мириэль, то на толпу, заполнившую комнату.
– Поздравляю! – крикнул кто-то.
– Наконец-то ты сделала это, – сказала Мэдж.
Жанна вскочила с того места, где сидела на корточках, и обняла Айрин, чуть не сбив ту с ног.
С потолка свисали ленты. Стену украшал баннер: «Поздравляем, Айрин!» Фрэнк запел «For She’s a Jolly Good Fellow»[86], и все, включая Мириэль, присоединились к нему.
Айрин сияла, вытирая слезы на глазах. Когда песня закончилась, она повернулась к Мириэль.
– Ты это устроила?
– Мне кое-кто помог.
– Я была на наблюдательном пункте, – затараторила Жанна.
– Наблюдательный пункт? – не поняла Айрин.
– На случай, если твой тест окажется неудачным.
Мириэль вытащила из сумочки желтую ткань вместе с зеленой.
– Желтый цвет означал, что вечеринка состоится. Зеленый – что нужно немедленно снять украшения и убраться восвояси.
Айрин улыбнулась и покачала головой.
– Значит, прихлопнула муху?!
Фрэнк протянул круглые стаканы с самодельной выпивкой.
– Полли спросила, могу ли я раздобыть немного шампанского. Я сказал – конечно, если она не возражает против шампанского без пузырьков и с большим количеством формальдегида.
Все засмеялись.
– Даже девушки с такой заразой могут надеяться, – сказала Мириэль, вызвав еще больший смех.
– Поэтому мы остановились на старом добром кукурузном сиропе. – Он держал свой стакан высоко в руках. Все остальные подняли свои, а Жанна – бутылку кока-колы. – Все самое лучшее для нашей подруги Айрин. За счастливый исход!
– За счастливый исход, – повторили они эхом.
Мириэль сделала глоток и поморщилась. Кто-то поставил пластинку на фонограф, заиграла джазовая мелодия, перекрывая их болтовню. Айрин села на диван. Все столпились вокруг.
– Что ты собираешься сделать в первую очередь, как только выберешься из этой дыры? – поинтересовалась Мэдж. На этот раз Айрин ответила не колеблясь.
Мириэль отступила назад и прислонилась к дверному косяку. Она сделала еще один глоток напитка, затем отставила его в сторону. Что-то сжигало ее изнутри, может, алкоголь или, может быть, горе? Оно не мешало ей радоваться за Айрин. Каким-то образом эти два чувства сосуществовали.
Фрэнк поймал ее взгляд с другого конца комнаты. Его неизменная улыбка приободрила ее, и она вернулась в гостиную, чтобы присоединиться к празднованию.
Глава 48
Во время своих дежурств в лазарете Мириэль старалась не смотреть на аппарат для лечения гипертермией, который теперь отключили и задвинули в угол. Она подумывала о том, чтобы украсть со склада биту и разбить машину вдребезги. Это могло бы поднять ей настроение. Кроме того, это развлекло бы женщин, скучающих на больничных койках. Но тогда она бы до конца своих дней переписывала учебники – конечно, если бы сестра Верена сразу не уволила ее.
Сегодня она добралась до своего маникюрного набора, придавала форму и полировала женские ногти в перерывах между другими делами. Она успевала закончить с одной рукой, пока под языком пациентки находился градусник. Сестра Верена, скорее всего, позже отругает ее за то, что она развращает женщин и подвергает опасности их души. Но, несомненно, их улыбки чего-то стоили. Эти женщины, чья гортань сужена от поражений, у кого в носу разрушаются хрящи, теряющие зрение – заслуживали небольшого легкомысленного развлечения. Бог и сестра Верена могли обвинять ее сколько угодно. Кроме того, как бы она ни хорохорилась перед Фрэнком, Мириэль тоже нужно было отвлечься.