– Нет, боюсь, что нет.
Мириэль вытянула свою руку с очагом поражения.
– Вы ошиблись. Проведите повторное тестирование.
– Мы не проводим повторное тестирование, миссис Марвин, – вмешалась сестра Верена.
– Заткнись, – произнесла Мириэль достаточно громко, чтобы вызвать шепот у прикованных к постели пациентов в другом конце комнаты. – Ты ведь рада этому?! Ты всегда меня ненавидела.
– Я никому не желаю этой болезни.
Мириэль снова повернулась к Доку Джеку, в ее глазах стояли слезы.
– Пожалуйста, здесь наверняка какая-то ошибка.
– Но это так. Я попросил сестру Кэтрин в лаборатории дважды проверить стекла.
– Я хочу посмотреть. – Она встала, нарастающая ярость придала силы ее ногам.
– Обычно мы не допускаем пациентов в лабораторию. Это…
Мириэль проскользнула мимо него и выскочила из лазарета. Позади нее послышались шаги. Доктора? Сестры Верены? Мириэль было все равно. Добравшись до лаборатории, она широко распахнула дверь и влетела внутрь.
– Покажите мне мои стекла! – потребовала она у сестры Кэтрин.
Женщина оторвала взгляд от пипетки и мензурки, которые держала перед собой.
– Боюсь, что вы не можете быть…
– Все в порядке, сестра, – произнес немного запыхавшийся Док Джек, подходя к Мириэль сзади. – У вас сохранились стекла пациента 367?
Сестра Кэтрин принесла набор из шести предметных стекол и включила микроскоп. Док Джек просмотрел их, прежде чем поместить тот, что с надписью «367 – правая рука» под объектив. Он заглянул в окуляр и отрегулировал фокусировку.
Когда он отошел в сторону, Мириэль заняла его место, прилипнув к окуляру. Сквозь объектив просвечивало размытое розово-голубое пятно.
– Что я ищу?
– Mycobacterium leprae – кислотоустойчивый организм, – сказал Док Джек. – Это означает, что он становится красновато-розовым, когда мы наносим краску на предметное стекло, и, когда добавляем кислоту, краситель вымывается только из обычных клеток, бактерии же остаются окрашенными. Мы используем метиленовый синий, но вкрапления вы должны увидеть в виде розовых пятнышек в форме палочек. Это и есть болезнь.
Мириэль взглянула еще раз. Медленно цветное пятно обрело форму, и появились палочки, о которых говорил врач. Мириэль попятилась от микроскопа, качая головой. Она врезалась в стену позади себя и нащупала то, что, как она надеялась, было дверью. Вместо этого ее рука наткнулась на полку. Звон падающего оборудования и бьющегося стекла разнесся по маленькой комнате.
– Миссис Марвин, с вами все в порядке? Пожалуйста, давайте вернемся к…
Мириэль нашла дверь и выбежала из лаборатории прежде, чем Док Джек успел договорить. Она бежала по дорожке, спускаясь по первому попавшемуся лестничному пролету. Ступеньки вывели ее на обширную, усаженную дубами лужайку между юго-восточными зданиями и забором. Мириэль спряталась за широким сучковатым стволом дерева на случай, если Док Джек или одна из сестер отправятся ее искать. Она не могла вынести возвращения в лазарет и выслушивания их фальшиво-оптимистичных прогнозов. Ничто из сказанного ими не могло изменить того факта, что она была приговорена остаться здесь еще на год. Целый год пропущенных дней рождения, праздников и воскресных пикников на пляже. Год без возможности держать на руках своих дочерей и наблюдать, как они растут.
Она соскользнула вниз по стволу и села на покрытые мхом корни, торчащие из земли. Когда Мириэль провела ладонью по залитым слезами щекам, она почувствовала, что рука уже была влажной. Опустив глаза, увидела размазанную по ней кровь. Должно быть, она порезалась еще в лаборатории. Кровь выступила бисеринками по краям рваной раны и собралась в центре ее ладони. Это зрелище приковало ее к месту, как это было в ванной в ночь несчастного случая, когда из ее запястья ровным потоком текла густая темно-красная жидкость, окрашивая воду в ванне.
Возможно, было бы лучше, если бы она умерла той ночью. Она вспомнила безумное выражение широко раскрытых глаз Чарли, когда он нашел ее. Он схватил ее за запястье и умолял не покидать его. Сказал бы он сейчас то же самое? Через год? Она вспомнила о сыне Айрин и засомневалась.
– Полли!
Голос Фрэнка испугал ее. Она вытерла окровавленную ладонь о подол платья и встала. Листья над головой заслоняли слабый послеполуденный свет. С ветвей свисали завитки мха. Звук его голоса послышался еще ближе, и она затаила дыхание, надеясь, что он не найдет ее.
– Полли, боже мой, что с тобой случилось? – Он потянулся к ней, но она оттолкнула его, оставив темное пятно на его рубашке.
– Не прикасайся ко мне.
– У тебя идет кровь. Ты…
– Это все из-за тебя.
– Что?
Она закрыла глаза и закричала:
– Это все из-за тебя!
– О чем ты говоришь? Я столкнулся с сестрой Вереной по дороге в столовую. Она и Док Джек ищут тебя. Сказали, что ты расстроена и…
– У меня положительный тест.
Мгновение он тупо смотрел на нее, затем покачал головой.
– Кожный тест? Боже мой, chère, мне так жаль. – Он снова потянулся к ней, и на этот раз она позволила ему заключить себя в объятия. Его тепло согревало ее, его крепкое тело, его запах – мыло и мазь. Она почувствовала, что начинает таять в его объятиях, и вырвалась.
– Это из-за тебя. У меня никогда бы не было положительного теста, если бы мы не… Я не должна была позволять тебе прикасаться ко мне.
Он вздрогнул, как будто она дала ему пощечину, и сделал шаг назад.
– Эта болезнь не распространяется, как блохи или вши. Ты это знаешь. На ее развитие уходят годы. У тебя она появилась задолго до того, как ты встретила меня.
Мириэль действительно знала. Она слышала бесчисленное количество раз, как Док Джек говорил это. Но сейчас это не имело для нее значения.
– Я ненавижу тебя! Ты отвратителен! Как я могла когда-либо иметь…
– Ты так не думаешь!
– Еще как думаю!
– Ты тоже прокаженная, Мириэль. – Он поднял свои изуродованные руки к ее лицу. – Те же бактерии, которые сделали это со мной, живут внутри тебя. Так происходит уже много лет. И неважно, когда ты получишь свое досрочное освобождение, они все равно будут внутри тебя. Дурацкий листок бумаги из службы здравоохранения ничего не изменит. И поверь мне, люди там, – он указал на пустую дорогу и наклонную дамбу за забором, – твоя семья, твой муж, они считают, что ты отвратительна так же, как и я.
Он потопал прочь. Мириэль рухнула на землю и заплакала.
6 марта 1927 года
Дорогая Мириэль,
Когда мы вернулись из Альп, меня ждало приглашение от мистера Майера[88]. Небольшая вечеринка в отеле «Амбассадор» в честь создания нового клуба: Международной академии кинематографических искусств и наук. Дуглас и мистер Нибло являются членами клуба, и я подумываю присоединиться к ним. Постпродакшн фильма почти завершен. Показы в кинотеатрах начнутся в мае. Жаль, что ты не сможешь его увидеть. Должен сказать, это одна из моих лучших работ.
Что это за приготовления к Марди Гра, о которых ты говорила в своем последнем письме? Правильно ли я понял, что на объекте будет парад? Не могу себе представить, как такое возможно. Иногда кажется, что ты пишешь из студенческого клуба, а не из больницы. Не понимаю, как такие нагрузки могут быть полезны для твоего здоровья. Я полагаю, пока у врачей все под контролем, но не делай ничего, что они не одобрили. Ты же знаешь, что склонна переусердствовать, особенно когда речь идет о вечеринке.
Твой муж,
21 марта 1927 года
Дорогая Мириэль,
Прошло несколько недель с тех пор, как мы получили от тебя последнее письмо. Возможно, твоя корреспонденция была уничтожена в стерилизаторе. Как прошла игра на Марди Гра? Или это был парад?
У тебя был еще один тест? Я забываю, когда их делают – в начале месяца или в конце. Это происходит каждый месяц, не так ли?
Есть у тебя шанс снова добраться до телефона? Уверен, что девочки будут рады услышать тебя. Я бы тоже хотел перекинуться с тобой парой слов.
Напиши или позвони в ближайшее время.
Твой муж,
26 апреля 1927 года
Дорогая Мириэль,
Что случилось, почему ты перестала писать? Не получив от тебя ни слова, я начинаю представлять себе самое худшее – какой-нибудь ужасный поворот в твоей болезни, из-за которого ты ослепла или потеряла возможность пользоваться руками. Как, ты сказала, они это называют? Когтистые руки? Или, что еще хуже, что с тобой произошел еще один несчастный случай.
Это чертовски эгоистично, если хочешь знать мое мнение, – заставлять нас вот так гадать. Ты могла бы, по крайней мере, приложить усилия ради девочек. Не знаю, почему я удивлен. Ты никогда не заботилась ни о ком, кроме себя.
Глава 53
Мириэль переходила из одного дня в другой, как призрак. Она просыпала завтраки и ужинала в своей комнате. На работе она лениво выполняла свои обязанности. Больше никаких стрижек и маникюра.
Больше никаких улыбок и разговоров. Она избегала зала отдыха, теннисного корта и столовой. Когда ее соседи по дому спрашивали, не хочет ли она поиграть в карты, или покрасить пасхальные яйца, или посмотреть какую-нибудь старую картину, которую клуб поддержки раздобыл для вечера кино, Мириэль всегда отвечала «нет». В конце концов они перестали спрашивать.
С полдюжины раз она доставала свой набор канцелярских принадлежностей, чтобы написать Чарли и поделиться своими горькими новостями о тесте. Но каждая попытка заканчивалась кучей разорванных листов на полу. В конце концов, она перестала пытаться.