ущей дело к ослаблению национальных государств и уничтожению европейских наций как явления. Идеалом этих людей, либералов в …надцатом поколении, является превращение европейцев в атомизированную биомассу, не помнящую родства и не осознающую себя даже в качестве женщин или мужчин. Услышав о таких идеях, нормальный человек поневоле хватается за пистолет или что-нибудь потяжелее. Третьим и самым важным ограничивающим фактором для Германии является ее членство в так называемом Североатлантическом Альянсе, который ставит германские вооруженные силы (те, что еще остались) под команду американских генералов, поскольку за ними навечно закреплена должность главнокомандующего силами НАТО в Европе. Восемнадцать главнокомандующих сменилось в НАТО с момента основания, и все восемнадцать были американцами.
Кстати, немецкие офицеры из сорок первого года весьма удивились, что главным победителем Германии, собравшим с этой войны все дивиденды, оказались не русские большевики, на которых пала основная тяжесть сражений, а далекие заокеанские плутократы, предпочитавшие придерживаться политики нейтралитета и отделываться исключительно поставками оружия. Известие о том, что Гитлер сам объявил Америке войну и тем самым предложил ей участвовать в разделе Европы, заставило их мысленно покрутить пальцем у виска. Одна Британия, без американцев, никогда бы не решилась на высадку в Нормандии, а это значит, что и сопротивление большевикам на Восточном фронте могло продолжаться значительно дольше. Тут же между офицерами вермахта вспыхнул короткий спор на предмет того, объявит ли фюрер войну американцам и в этом варианте истории, который они только что оставили. В результате спорщики пришли к ничего не решающему выводу: «а пес его, Гитлера, знает». Германия вроде бы и так дошла до такого положения, когда стараются не объявлять войну новым врагам, а экстренно ищут союзников; в то же время хорошо известно, что фюрер контуженный – так что возможно все. К этой дискуссии с большим интересом прислушивались также и немцы и двадцать первого века, для которых «предки» открылись с новой, неожиданной стороны.
Этот момент стал определенной точкой перелома во взаимоотношениях между немцами будущего и прошлого. Если до этого офицеры вермахта расспрашивали своих собеседников о мире будущего, то затем посыпались встречные вопросы – о том, что творится там, в сорок первом. Конечно, RT, в том числе и немецкая версия этого канала, подробно освещала ход войны, но кто же будет смотреть эту русскую пропаганду. Пришлось офицерам вермахта изложить любопытствующим пилотам краткий курс своей истории, в которой блицкриг не угас сам собой, увязнув в огромных российских просторах и зачастую беспорядочном и бестолковом, но отчаянном сопротивлении русских солдат, а был грубо сломан явившимися через Врата пришельцами из будущего. Эти русские, как и положено истинным сверхчеловекам, всего за месяц ожесточенных боев выбили у вермахта самые лучшие и боеспособные подвижные соединения, а потом перешли к тактике разящих ударов, выбивающих одну группу армий за другой.
Впрочем, долго распинаться на эту тему было уже некогда – самолет пошел на посадку, а это значило, что новым знакомым предстояло прощаться. Одни после приземления выгрузятся и вступят в новую жизнь, а другим еще предстоит короткий перелет на базовый аэродром Вунсторф. Там они сдадут машину дублирующему экипажу, и тот после заправки и краткого осмотра поведет ее в следующий рейс, где их будет ждать следующий эшелон с интернированными немецкими солдатами, которых требуется репатриировать. Такой вот круговорот транспортных самолетов люфтваффе в природе, пока из России не будет выведен последний репатриант. А потом, может, еще какому-нибудь командиру части или соединения вермахта (не нацистскому фанатику, а немецкому офицеру, который служит исключительно Германии) придет в голову последовать тем же путем, что и граф фон Брокдорф-Алефельд – и тогда все начнется сначала.
Впрочем, упомянутому графу нынче было не до подобных соображений. Сразу после приземления он из обычного пассажира снова превратится в командира, ответственного за жизнь и смерть своих людей. В то время когда транспортник, замедляясь, уже бежал по полосе, генерал, заняв место у иллюминатора правого борта (слева был только темный ночной лес), увидел промелькнувший мимо кусок летного поля со стоянками для самолетов, освещенный лучами прожекторов и фарами автомашин. Там толпились люди в штатском, весьма похожие на репортеров, уже терзавших его и других офицеров в пункте отправления, на русской авиабазе Красновичи. Больше никого поблизости не наблюдалось; немецким генералам, если таковые еще оставались в природе, прибытие передовых подразделений второго армейского корпуса было явно неинтересно. Правда, чуть поодаль, на самой границе освещенного пространства, угадывалось множество грузовых машин и пассажирских автобусов, а это внушало надежду в том, что их не оставят дожидаться рассвета прямо тут, на аэродроме, посреди бетонного поля.
Но вот самолет зарулил на ту самую освещенную стоянку и отключил двигатели. Бортинженер открыл люк в носовой части для господ офицеров и приступил к спуску грузовой аппарели в корме для выхода солдат. Все, прибыли! Бетон, на который генерал сошел по трапу, был немецкой землей, Фатерляндом, Родиной – и неважно, что одним махом граф фон Брокдорф-Алефельд скакнул на семьдесят семь лет вперед…
Но долго предаваться патриотическим чувствам генералу не дали. Открылись люки – и к самолету сразу двинулись группы встречающих. При этом люди, которые явно опознавались как репортеры, заняли позиции на фланге, а прямо к генералу и его офицерам направились трое: две женщины (кстати, обе в брюках, будто так и надо) и один пожилой мужчина – импозантный, представительный и, судя по прямой спине и твердой уверенной походке, достаточно властный. Было видно, что он относится к числу тех, кто имеет право задавать вопросы и добиваться от собеседников подробных ответов.
Но генерал ошибся. Главной из этих троих оказалась как раз старшая баба. Она представилась немецким военным министром и назвала свое имя – Урсула фон дер Ляйен.
Генерал, несмотря на огромный жизненный опыт, включавший пять с половиной месяцев боев на восточном фронте, на мгновение замер, не понимая, что происходит. До таких подробностей в разговорах с экипажем самолета он просто дойти не успел, а те не торопились сообщать прославленному (за Демянское сидение) полководцу из прошлого столь сногсшибательную информацию.
«Эта баба – военный министр?! – ошарашенно думал фон Брокдорф-Алефельд, разглядывая стоящую напротив него особу. – А что в это время делают местные немецкие генералы? Меняют пеленки младенцам или орудуют горшками на кухне? То, что эта особа аристократка, еще не делает ее способной руководить военным ведомством…»
«Господи! – думала в ответ „особа“, испытывая очень неприятное и непривычное чувство, – кажется, я шокировала этого первобытного мужлана своим брючным костюмом; или он даже не подозревал, что приказы ему теперь будет отдавать женщина? Неужели его не предупредили, хотя бы русские? Впрочем, это вполне в стиле их гибридной войны, когда в дело идет все, даже такая мелочь. По крайней мере, этот Вальтер фон Брокдорф-Алефельд пялится на меня с таким видом, будто перед ним нечто непотребное».
Впрочем, эта комедия положений продолжалась недолго. Подняв усталым жестом затянутую в перчатку ладонь к козырьку фуражки, генерал с изрядной долей иронии в голосе произнес:
– Командующий вторым армейским корпусом генерал от инфантерии Вальтер фон Брокдорф-Алефельд к вашим услугам, фрау министр! Со мной только первый эшелон, штаб корпуса, а также разведывательный и саперный батальоны двенадцатой пехотной дивизии. Остальные части двенадцатой, тридцать второй и сто двадцать первой пехотных дивизий, как обещали нам русские из вашего мира, прибудут в течение следующих десяти дней. Надеюсь, для моих людей приготовлены казармы и все необходимое, чтобы они могли привести себя в порядок и отдохнуть после диких условий Восточного фронта. Россия зимой, знаете ли, это такое ужасное место, что после него даже сам ад может показаться раем.
– Кхм… – от неожиданности закашлялась Урсула фон дер Ляйен, – герр генерал, вы что, считаете, что до сих пор командуете своим бывшим соединением?
– Именно так, – ответил генерал, сверля собеседницу твердым взглядом, – поскольку от этой должности меня никто не отстранял. Мы не сдались, не капитулировали, а под гарантии командующего русским экспедиционным корпусом герра Матвеева разоружились и вышли из войны – для того, чтобы быть репатриированными в Германию вашего мира. И именно по этой причине перед репатриацией русские вернули моим солдатам легкое стрелковое оружие. Поэтому мы все считаем себя находящимися на службе и исполняющими свои прежние обязанности. Германия всегда остается Германией, независимо от того, какой год стоит на дворе, и при этом у нее наверняка есть враги, от которых требуется защищаться. Если вы сомневаетесь в этой истине, то берите пример с русских – они-то не задумываясь встали на сторону своих предков и фактически выиграли для них эту войну.
– Браво, герр генерал, – сказал представительный пожилой мужчина – тот самый, на кого генерал сразу обратил внимание, – поздравляю вас. Вы только что сказали то, что наши власти не хотят слышать целых семьдесят лет.
– А вы, черт возьми, кто такой? – рявкнул на незнакомца генерал, – неужели вы один из этих хлыщей-репортеров, которые мучили нас перед самым отлетом из России?
– Вы ошибаетесь, герр генерал… – ответил незнакомец; на лице его промелькнула мефистофельская улыбка. – Я не репортер, отнюдь. Я депутат бундестага от партии «Альтернатива для Германии» Александр Гауланд, а вот это, – он сделал легкий кивок в сторону стоящей рядом худой женщины, одетой примерно так же, как одевались функционерши Женcкой Организации[10], – моя напарница и верный боевой товарищ по партии фройляйн Алиса Вайдель. Как представители законодательной власти, мы как раз и прибыли сюда с целью проследить за тем, чтобы ваши люди были снабжены всем необходимым, а ваше прибытие не было бы замолчано нашей прессой. Ведь, несмотря ни на что, вы сражались за Германию, и мы считаем, что страна должна быть благодарна своим героям.