стерлись. Многие девушки носили чрезвычайно короткие прически, а парни, наоборот, щеголяли длинными волосами. У многих (независимо от их пола) голова была частично выбрита; глаза разбегались от разнообразия подобных шедевров парикмахерского искусства. И все это невольно наводило на мысли о каких-то дикарских племенах… При этом никто из более традиционно одетых людей не обращал на тех, других, никакого внимания. Приглядевшись более внимательно, я заметила и у «благопристойной» публики странноватые изыски: одна полная леди примерно моих лет щеголяла в изодранных джинсах! (К счастью, мисс Ида успела меня предупредить, что это не более чем дань моде, а вовсе не крайняя степень нищеты). У другой, тоже довольно-таки зрелой дамы, волосы были выкрашены в фиолетовый цвет… Порой у меня возникало ощущение, что я попала на какой-то карнавал абсурда.
Да, люди интересовали меня больше всего, но порой мое внимание переключалось и на что-то другое, так же поражающее воображение. Огромные экраны на улицах, разноцветье вывесок, удивительного вида автомобили, обилие стекла и металла… О, я видела настоящее чудо – как стеклянные двери грандиозных зданий сами гостеприимно разъезжаются перед очередным входящим… и снова съезжаются, чтобы вскоре таким же образом впустить нового посетителя.
На первую прогулку мисс Ида благоразумно отвела полчаса. В дальнейшем мы увеличивали время каждый раз еще на столько же… А я все не могла привыкнуть к этому миру – такому абсурдному и нелепому, но при этом такому яркому и праздничному… Мне никак не удавалось уловить дух этого времени, этого города, этого народа… Но я знала, что рано или поздно у меня это получится.
Разумеется, во время прогулок я задавала мисс Иде множество вопросов, и она подробно на них отвечала.
«Да, миссис Рузвельт, татуировки в моде – вон там, видите, миссис Рузвельт, тату-салон…»
«Да, миссис Рузвельт, сейчас практически все красят волосы… да, в любой цвет – стойкую и безопасную для здоровья краску можно купить свободно и дешево в любом магазине косметики…»
«Нет, миссис Рузвельт, эта девушка не сумасшедшая, просто у нее скрытая гарнитура и она таким образом разговаривает со своим приятелем по телефону. У нас говорят, что милые бранятся – только тешатся…»
В целом москвичи произвели на меня впечатление дружелюбных людей. Очень скоро я перестала заострять свое внимание на необычно выглядящих персонах. Но однажды я была шокирована в очередной раз, и это было важным моментом в моей жизни…
Мы с мисс Идой пересекали какой-то парк. Я была здесь впервые. В парке было немноголюдно. Мы о чем-то разговаривали, как вдруг я замолчала на полуслове, пораженная случайно увиденным зрелищем. Мисс Ида проследила за моим взглядом – и, конечно же, поняла, в чем дело, хоть я уже и не смотрела в ту сторону. Там на лавочке сидели двое. Это были девушки. И они целовались друг с другом… Их не особо смущали прогуливающиеся мимо мамаши с колясками (которым, впрочем, тоже не было до них никакого дела). Они были увлечены друг другом, и вся эта сцена была прекрасна в своей откровенности и страсти… Однако я испытала стыд. Что же еще я должна была испытать, увидев, как эти двое столь бесцеремонно нарушают общественные устои? Ну и, конечно, была и еще одна причина. Ведь я была такой же, как они – я имела пристрастие к однополой любви… И вынуждена была скрывать этот факт.
Мне показалось, что мисс Ида как-то странно посмотрела на меня, и я поспешила сказать:
– Эти девушки… Они ведут себя крайне непристойно… Что будет с ними, если тут окажется полиция?
Но она прореагировала совсем не так, как я ожидала. Равнодушно пожав плечами, она произнесла:
– А ничего не будет, миссис Рузвельт. Личная жизнь человека неприкосновенна, если только она не идет вразрез с законом.
– А разве закон не запрещает гомосексуальные отношения? – воскликнула я в порыве эмоций.
– Не запрещает, миссис Рузвельт, – ответила мисс Ида.
– Вы серьезно? – Я не могла поверить собственным ушам. – А как же…
– Я вас уверяю, миссис Рузвельт, что сейчас подобные отношения не являются нарушением закона, – мягко произнесла мисс Ида. – Этот закон давно отменен – и у нас, и в Соединенных Штатах… в большинстве стран, кроме самых диких, где за подобное еще могут побить камнями.
Я потрясенно молчала. И одновременно ощущала радость, словно бы с меня спали некие оковы.
– И что, мисс Ида… – осторожно начала я, – людям нетрадиционной ориентации можно не скрывать отношений и… может быть, даже… вступать друг с другом в брак?
– Можно, – подтвердила моя переводчица, – но не у нас в России. У нас брак – это союз между мужчиной и женщиной, предназначенный для рождения и воспитания детей. А все остальное от лукавого. А еще у нас запрещено пропагандировать такие отношения перед детьми. Вот когда человек становится взрослым, тогда он сам должен решить, какую модель поведения выберет. Это его личное дело. Хотя стоит заметить, что у нас многие недовольны таким положением вещей, так как считают, что оно ведет к моральному разложению и физическому вымиранию нации, а также стирает грани между добром и злом.
Мне хотелось задать еще много вопросов. Но я сдержалась. Что-то мне подсказывало, что все же не стоит так сильно афишировать интерес к данной теме. Я еще успею выяснить все то, что мне необходимо знать по этому вопросу. И для этого я воспользуюсь интернетом – о да, теперь я стала в полной мере осознавать значимость всемирной информационной сети в жизни людей третьего тысячелетия…
Очень скоро у меня появился новый повод для расспросов. Проходя по улице, мы увидели небольшую группу людей. Быть может, там было человек сто, а может, чуть больше, но толпой это назвать было затруднительно. В основном это были молодые люди, причем самого приличного интеллигентного вида, но среди них попадались и люди постарше, иногда даже моих лет. В руках они держали самодельные плакаты и время от времени дружно выкрикивали лозунги. Было видно, что эта толпа организована и подчиняется своим заводилам, из-за чего действия этих людей выглядели в значительной степени театрально. Возглавлял этих манифестантов молодой человек с лицом профессионального мошенника. По крайней мере, я бы ему свой кошелек не доверила. Да что там кошелек – весь этот человек не стоил и пяти центов.
Чуть поодаль от этого места стояли скучающие полицейские, вооруженные дубинками, и с брезгливым выражением на лица смотрели на толпу, которая при нашем приближении снова начала бесноваться. Прохожие, которые, подобно нам, были вынуждены проходить мимо этого места, старались обходить этих людей стороной и смотрели на них с такой же брезгливой снисходительностью, как и полицейские. Тогда я спросила у мисс Иды, что это за люди и чего они хотят. Я получила ответ, что тут собрались протестующие против войны оппозиционные нынешней власти люди, которых Ида с презрением назвала сектой свидетелей Навального.
– Против какой войны? – недоуменно спросила я.
– Против той, что идет за Вратами, – любезно пояснила моя переводчица. – Эти люди отнюдь не сторонники Гитлера, совсем даже наоборот; большинство из них, попади они в руки СС, были бы убиты сразу и без разговоров. Но при этом самой лютой ненавистью они ненавидят Сталина вместе с коммунистами и приходят в неистовство от одной только мысли о том, что наше государство помогает этому человеку. Сейчас они требуют, чтобы наши войска были отозваны с той стороны врат, а всякая экономическая помощь СССР была бы прекращена.
– И что об этом думают другие ваши сограждане? – спросила я.
– Вы видите полицию? Так вот, она нужна тут не только для того, чтобы демонстранты не начали нарушать порядок, но и затем, чтобы люди просто не стали бить эту кодлу ногами, – пояснила мисс Ида. – Вы уж извините, я очень небольшая поклонница господина Путина, но все, что говорят и делают эти люди, уже давно перешло всяческие границы добра и зла. Впрочем, миссис Рузвельт, многие считают, что эти люди находятся на содержании ваших нынешних соплеменников, и такие действия только укрепляют людей в этом мнении.
«О, как это знакомо нам, американцам! – подумала я. – У нас тоже любой баптистский проповедник может возомнить себя инкарнацией Иисуса Христа и вместе с кучкой своих адептов пойти к Белому Дому требовать какой-либо ерунды…»
– А что, – спросила я, – нынешнее правительство Соединенных Штатов за Гитлера?
– Нет, – ответила мисс Ида, – оно против России, но в данном случае, как вы видите, это одно и то же. Впрочем, если вы хотите, то по возвращении в гостиницу я вам все объясню более подробно.
31 декабря 1941 года. 23:55. Брянская область, райцентр Сураж.
Патриотическая журналистка Марина Андреевна Максимова, корреспондент «Красной Звезды».
Новый год я любила всегда. Да как же можно его не любить? Это праздник, когда собираются вместе самые родные люди, когда можно по-детски дурачиться, до упаду танцевать и загадывать самые невозможные желания… С детства у меня осталось ощущение, что в Новый год происходит какое-то волшебство. В праздничную ночь все кажется необыкновенным, исполненным великого смысла… И всегда я с пылом загадывала желание, каждый раз искренне веря, что оно непременно сбудется. Потом, повзрослев, я верить перестала, но продолжала загадывать – ведь такова была традиция. Когда наступали будни, желание быстро забывалось; отодвинувшийся в прошлое феерический праздник мерк в памяти, сжимаясь до узкого проблеска, заключающегося в короткой фразе: «было весело».
Как правило, к очередному новогоднему празднику я никогда не могла вспомнить, что загадала год назад; да меня это, собственно, и не беспокоило – ведь жизнь моя была настолько насыщенной, что мне было не до того, чтобы держать в голове всякие глупости…
За несколько дней до праздника у меня с Варенькой произошел следующий разговор.
– Скажи, Марина, – задумчиво произнесла она, помешивая ложечкой сахар в чашке с чаем (мы сидели у нее дома), – ты в детстве верила в чудеса?