– Конечно! – ответила я.
– А ты тоже загадывала желание ровно в двенадцать часов? – допытывалась Варя.
– Да, – улыбнулась я.
– А сейчас… загадываешь? – Варя пытливо заглянула мне в глаза.
Я кивнула.
– И что, сбывалось у тебя? – В глазах моей подруги разгорался все больший интерес.
– По-всякому бывало… – уклончиво ответила я.
– А последнее? – не отставала Варя.
– Что последнее? – не поняла я.
Моя собеседница вздохнула, как бы досадуя на мою непонятливость.
– Ну, желание… Сбылось?
Я не знала, что ей ответить. Наш разговор выглядел каким-то полудетским лепетом… Впрочем, о чем еще говорить за три дня до Нового года? Наверное, в такой период у многих детство начинает в одном месте играть – тем более когда за окном сыпет пушистый снежок, деревья стоят белые, нарядные… В последнее время мне совсем не хотелось в родной двадцать первый век, ведь здесь, в двадцатом, была такая чудесная зима… И перспектива отметить Новый год на четыре месяца раньше меня весьма привлекала. Точнее, не так. Отметить новый 1942-й год вместе с моими новыми друзьями – совсем не то же самое, что встретить 2019-й год в моей старой московской компании. Ну не тянуло меня в Москву 2018 года. Не тянуло, и все. Мне было уютно здесь, в этом мире, уютно и хорошо. И я уже была приглашена Варей и ее мамой к ним на праздничное застолье. Разумеется, подразумевалось, что мой Коляша тоже придет вместе со мной. Однозначно было и то, что компанию нам составит Василий, Варенькин жених. Я предвкушала, как славно мы посидим в уютной комнате в деревенском доме… Без телевизора, но зато с тарелкой радиоточки, которая тут есть в каждой избе и бубнит не переставая. Совсем радио выключить нельзя, можно только сделать потише. Ведь это не только средство развлечения и информирования людей, но еще и инструмент для оповещения об экстренных ситуациях.
Варя ждала ответа, и я задумалась, пытаясь вспомнить, что же я все-таки загадала, когда мы встречали 2018 год. Помнится, праздник проходил в кругу друзей, все мы были изрядно навеселе… И Максик тоже присутствовал, он тогда сильно перебрал… Еще не мордой в салат, но уже достаточно близко к тому. Вот бьют куранты, мы дружно считаем… Кто-то напоминает, чтобы не забыли загадать желание на последнем ударе. И вот он – этот удар…
Вспомнила! Я поспешно пожелала, чтобы в моей жизни произошло какое-нибудь чудо…
– Сбылось, Варенька… – мечтательно вздохнув, произнесла я.
– Ты знаешь… – произнесла она заговорщическим тоном, – у меня ведь тоже… сбылось… почти… как ты думаешь, «почти» считается или нет?
– Конечно, считается! – заверила я ее. – К тому же этот год еще не закончится, и, может быть, от «почти» еще удастся избавиться.
– Ты думаешь? – спросила она.
Ее глаза так сияли, улыбка была столь красноречива, что я, кажется, догадалась, что она загадала.
– Не думаю – уверена! – убежденно сказала я, наклонившись к подруге, обняла ее. – Вот видишь – все сбывается, что мы хотим… Значит, счастливые мы с тобой.
– Да, и вправду… – произнесла Варя и, вздохнув, произнесла: – Вот только фашистов проклятых скорей бы уж одолеть…
– Одолеем, – уверенно сказала я, – обязательно одолеем. Все вместе! Вот увидишь, в этот Новый Год Гитлер вместо шампанского будет пить валидол, ибо знает, гад, что до следующего Нового года он уже не доживет.
И вот наступило тридцать первое число. Мы с Варенькой хлопотали, накрывая стол. Серафима Егоровна, мама моей подружки, подсуетилась заранее, наготовив всякой вкуснятины типа холодца и прочих деревенских деликатесов. В противовес нашей истории, тут не было так голодно, немец не зашел так далеко на советскую территорию и карточная система была, конечно же, помягче. Да и Варя получала жалование в российских рублях, а на них на черном рынке можно было купить все что угодно, ибо ценились тут они примерно так же, как у нас в иные времена ценились американские доллары.
В углу комнаты стояла елка. И она была великолепна! Ведь мы с Варей чуть ли не за месяц выбирали для нее в Брянске моего времени звезду, гирлянды, мишуру и шары. Ничего, что июль и август не предновогодние месяцы. Если знать места, такие вещи можно купить в любое время года – на складах-то всегда все есть! Сама же елка была натуральная – ну то есть прямо из леса. Я заикнулась было о том, чтобы поставить искусственную, но и Варя и ее мама замахали на меня руками: «Что ты, что ты! Елка должна быть живая – и все тут. ПАХНУТЬ в доме должно Рождеством, то есть Новым годом, а иначе и праздник получается не праздник…»
И вот теперь, когда зеленая красавица, срубленная Васей в лесочке, стоит такая нарядная и благоухает, я убеждаюсь, что они были правы. Что может быть лучше настоящей зеленой елочки? Даже атмосфера в доме стала какая-то особенная, сказочная от ее изумительного запаха…
Елка мерцала разноцветными огнями, и Варя с мамой то и дело задерживали на ней взгляд, гордясь и любуясь своим новогодним деревом. Мы расставляли по столу закуски и салаты, разливали по графинам компот. Мы старались, чтобы все было красиво.
Когда все было готово, стол ломился от угощений. Кое-что было заранее привезено Васей из двадцать первого века – исключительно то, что я ему заказала и что здесь нельзя было найти ни за какие деньги, хоть за российские рубли, хоть за американские доллары, хоть за монгольские тугрики.
Варя принарядилась. Причем она надела не шмотье из будущего, а облачилась в премиленькое местное голубое платьице из шерсти, с кружевным воротничком. И, глядя на нее, мне захотелось одеться аналогичным образом… Когда я озвучила свою идею, Варенька, рассмеявшись, увлекла меня в спальню, где стоял объемистый дубовый «шкап». И вскоре я с каким-то свербящим чувством разглядывала себя в мутноватом зеркале «шкапа» – нежно-персиковое платье с белым бантом у шеи совсем не делало меня чучелом, а даже, наоборот, придавало моему облику женственности… Но был в этом образе какой-то диссонанс. Видя, что я чем-то озабочена, Варя догадалась, в чем дело.
– Твоя прическа! – сказала она.
– В смысле? – спросила я, трогая свои волосы – вымытые и распущенные по плечам, они, кажется, должны были смотреться неплохо. Впрочем… Да, пожалуй, дело в них.
– Давай-ка я тебя заплету… – сказала Варвара, – садись-ка вот сюда…
И ведь становится смешно, если вспомнить, что когда-то мы наговорили друг другу дерзостей, а потом сцепились в бескомпромиссной женской схватке, будто две разъяренные мегеры… Как хорошо я тогда придумала напоить Варю коньяком и, помирившись с ней, сделать ее своей лучшей подругой. Она ведь и в самом деле лучшая, и те мои подружки, что остались в двадцать первом веке, ей и в подметки не годятся.
Когда мы вернулись в комнату с накрытым столом, Серафима Егоровна всплеснула руками.
– Мариночка! – воскликнула она. – Тебя просто не узнать!
Да, я знала, что выгляжу не так как обычно. Я все время старалась посмотреть на себя в любой отражающей поверхности – в оконном стекле, дверце серванта… Я выглядела как настоящая «девушка сороковых». Теперь платье и прическа составляли вполне гармоничный образ: на моем затылке лежали две свободно заплетенные косы – так, что конец одной соединялся с основанием другой при помощи шпилек. Надо лбом Варвара каким-то непостижимым для меня способом сформировала валик-волну, забрызгав это сооружение – кто бы мог догадаться – сахарной водой. И это несмотря на то, что уж лак для волос у нее имелся. Просто у нее разгорелся азарт стилизовать мой образ под «сороковые» при помощи исключительно тех средств, что доступны девушкам в ее времени…
Уже давно стемнело. Что поделаешь – зима, в шесть часов вечера уже совсем темно. Мы с Варей пребываем в радостном возбуждении, то и дело переглядываясь и перемигиваясь. Мы ждем наших мужчин… Вдруг я вспоминаю, что у меня в сумочке лежат две красивые полумаски – я купила их У НАС, между делом, когда выбирала украшения для елки, уж больно они мне понравились. Я бегу, достаю их, приношу – и мы с Варей превращаемся в загадочных незнакомок… У меня маска золотистая, вся в завитушках, у Вари – серебристая, окантованная перьями. Серафима Егоровна смотрит на нас, улыбается и неслышно хлопает в ладоши; она сегодня тоже хороша: вокруг ее головы в виде венчика уложена коса, изумрудно-зеленое платье украшает подаренная Варей блестящая брошь. Я вижу, что сегодня она все же напудрилась той пудрой, которую я купила для нее в своем мире, хотя до этого она все никак не решалась ею воспользоваться.
И вот – скрипя шинами по свежевыпавшему снегу, у дома останавливается машина. Хлопает дверца машины… и через минуту раздается вежливый стук в дверь. Мы вместе бежим открывать. Распахиваем дверь… Что это?! Перед нами стоит пара мушкетеров. Мы с Варей превращаемся в два изваяния, не в силах произнести ни слова от удивления. Качаются перья на шляпах таинственных гостей, позвякивают их шпаги… Темно, и выражения их лиц ее разобрать под широкими полями, но что-то подсказывает нам, что и они несколько ошарашены нашим видом.
Наконец они по-мушкетерски раскланиваются, снимая шляпы – о, это целый процесс с отставлением ноги и замысловатыми движениями рук… Я, глядя на это, давлюсь от смеха, рядом Варвара тоже покашливает, стараясь не расхохотаться. Ну конечно же, это наши любимые мужчины решили сделать нам такой сюрприз – и он, бесспорно, удался. Ведь Новый год же… Время веселья, шуток и перевоплощений. Нам очевидно, что как раз вот этот приветственный поклон и должен был стать кульминацией задуманного шоу. Они наверняка долго его репетировали.
– Дорогие мадмуазель… – произносил один из мушкетеров, похожий на Васю, – мы прибыли под вашу милость, чтобы честно служить делу любви, радуя своих прекрасных дам…
Сказав это, он ткнул в бок своего меланхоличного товарища, похожего на моего Коляшу, и тот, слегка запинаясь, произнес:
– Позволите ли вы нам войти в вашу обитель?
– Да заходите уже, не студите хату! – улыбаясь, сказала Варя, распахивая дверь пошире.