Совершив стремительный прорыв к Риге и практически выиграв этим шагом Прибалтийскую наступательную операцию, экспедиционный корпус участвовал в последующих боях крайне редко. Во-первых – не было соответствующих задач, а во-вторых – РККА, пришедшая в себя после летних неудач, перестала нуждаться в мелочной опеке. Теперь, как в Сирии, основная нагрузка легла на ВКС, а танкисты, артиллеристы и мотострелки откровенно маялись от безделья. Следующей целью для наступательной операции советским Генштабом была избрана Финляндия, но для решения задач прорыва на Карельском перешейке или броска через Финский залив на Хельсинки-Гельсингфорс танковые и мотострелковые дивизии экспедиционного корпуса подходили плохо. Для прорыва долговременных укреплений, расположенных в пересеченной лесисто-озерной местности Карельского перешейка, необходимо следующее: спецназ, наводящий мор на финских «кукушек», саперно-штурмовые батальоны, артиллерия особой мощности с хорошими системами управления и корректировки, а также авиационная поддержка. Для захвата с нахрапа вражеской столицы были требовались десантно-штурмовые части и опять же поддержка авиацией.
Основным родом войск (по численности), причем с обеих сторон, используемым на этой войне, должны были стать лыжные батальоны. Танки мелкими группами численностью до батальона могли использоваться только на немногочисленных танкопроходимых направлениях, а таких танковых батальонов на модернизированных Т-34, КВ-1 и КВ-2 хватало и в составе РККА. Батальоны спецназа, а точнее, ОСНАЗа, оснащенные по последнему слову техники двадцать первого века, с участием российских добровольцев соответствующих ВУСов, и местных специалистов, имелись как в ГРУ ГШ РККА, так и в НКВД. Аналогично советское командование укомплектовало десантно-штурмовые части РККА: добровольцы из 2018 года, российские снаряжение и средства доставки десанта, а также вооружение. Саперно-штурмовые батальоны были сформированы еще на заключительной фазе Смоленского сражения, во время ликвидации окруженных остатков группы армий «Центр» и доведены до пика боеспособности в Борисовской и Прибалтийских операциях. Артиллерия Особой мощности в РККА имелась своя, системы управления и корректировки Советским союзом были закуплены и поставлены. Единственное, с чем обещала помочь РФ – это с тактическими ракетными комплексами «Точка» и «Точка-У» морально устаревшими в двадцать первом веке, но ужасно грозными в веке двадцатом. Кстати, «Точкой-У» можно стрелять и через Финский залив, с гарантированным поражением намеченных объектов на территории финской столицы. После полного отстрела боекомплекта личный состав этих ракетных частей, ранее вооруженных этими установками, должен вернуться обратно в место постоянной дислокации для перевооружения на ОТРК «Искандер». Ну а авиационную поддержку авиагруппа экспедиционного корпуса в ходе обеих операций предоставит в обычном режиме с разделением обязанностей. То есть ВКС РФ бьют по точечным целям, а ВВС РККА наносят бомбовые удары по площадям.
Было и еще одно обстоятельство, исходя из которого российское руководство не желало непосредственного задействования экспедиционного корпуса в непосредственных наземных боях с финской армией. И имя этого обстоятельства – Финляндия 2018 года. Именно под давлением финских дипломатов из двадцать первого века Сталин сделал финскому президенту Рюти беспрецедентно щедрое предложение отвести войска на границу сорокового года, выплатить энную сумму за беспокойство и заключить мир – как будто финны никогда и не были союзниками Гитлера. Но у финского руководства взыграло ретивое – и, отказавшись от этих чрезвычайно мягких условий, оно само подписало приговор и себе, и своей стране. Но даже при этом российский президент не считал возможным, чтобы экспедиционный корпус РФ принимал непосредственное участие в ликвидации финской государственности. Помочь советским товарищам (как бы РККА в целом) еще можно, а вот участвовать в боях подразделениями российского экспедиционного корпуса было уже нежелательно.
С другой стороны, как всякий коренной питерец, российский президент совсем не жалел финнов сорок первого года. А что их жалеть – ведь и сами эти люди, и их правительство были непосредственными виновниками смерти шестисот пятидесяти тысяч мирных ленинградцев. Получив отказ со стороны президента Рюти на предложение заключить мир на условиях возвращения к довоенному статус-кво, как и было изложено в условиях договора 1944 года (по которому Финляндия выходила из войны в нашей истории), Владимир Владимирович просто умыл руки, предоставив товарищу Сталину возможность действовать против Финляндии с максимальной жесткостью. Все необходимое для операции тяжелое вооружение уже поставлено и обеспечено обученным персоналом, ОСНАЗ-группы прибыли на место и начали чистить ближние тылы Ленинградского фронта на Карельском перешейке от финских разведывательных и диверсионных групп. Артполки РВГК уже стоят на позициях, снаряды подвезены, цели распределены, и теперь нужен только приказ, который обрушит на финские позиции тонны огня и металла. Артиллерия Особой Мощности и ракетные установки «Точка» находятся на завершающей стадии передислокации. Штурмовые батальоны пока дислоцируются в ближних тылах советских дивизий, и выйдут на передовую в ночь перед началом операции, как и лыжбаты, которым предстоит развивать успех и входить в прорыв…
Но российского президента сейчас это беспокоило только поскольку постольку. Об этих вопросах голова должна болеть у товарищей Сталина, Василевского, Шапошникова, Говорова и иных, кто принимал в подготовке этой операции непосредственное участие. Основной заботой Владимира Владимировича был вопрос, не пора ли выводить экспедиционный корпус обратно в двадцать первый век. Оставить только авиагруппу и спецназ, которым работы хоть отбавляй. И дело даже не в каких-то дополнительных расходах на содержание этой группировки, и не в регулярных протестах российской отмороженной оппозиции. Эти люди будут протестовать против всего, что делает власть, и обращать внимание на их завывания – верх неприличия.
Дело в том, что экспедиционному корпусу с каждым днем все труднее и труднее находить «работу по специальности». Красная Армия оправилась от былых поражений и встала на ноги. Может, не везде и не всегда, но теперь она воюет на твердую четверку. Кроме того, количество добровольцев из РФ в ее рядах уже почти в два раза превысило численность личного состава экспедиционного корпуса. Война Российской Федерации с фашизмом продолжится и после вывода основной части ограниченного контингента, но уже опосредованно, и войдет примерно в те же рамки, что и российское военное присутствие в Сирии. Или все же подождать до весны и вывести из СССР российские части после того как Красная Армия в основном выйдет на государственную границу, а пока подождать и держать эти пять дивизий в качестве подстраховки при неблагоприятном развитии событий?
Да, наверное, именно так и следует сделать, а пока стоит понаблюдать за тем, как развивается ситуация в Германии двадцать первого века, куда заканчивается переброска остатков второго армейского корпуса. По данным российской разведки, ситуация еще терпимая, но немецкие солдаты из сорок первого года разнюхали, каков он на самом деле – этот чудесный мир, в который их занесло; и теперь они потихоньку начинают закипать. А ведь, если не считать больных и раненых, разбросанных по госпиталям, их целых тридцать с лишним тысяч и в руках у них боевое оружие…
5 января 1942 года. 7:55. Ленинградский фронт, окрестности станции Териоки.
Капитан старого войска польского пан Бронислав Замостинский.
Позвольте представиться панове: пан Бронислав Замостинский, бывший штабс-капитан русской императорской и капитан польской армий. Родился я в год воцарения государя-императора Николая Александровича в местечке Береза-Картузская неподалеку от города Брест-Литовск в семье потомственного русского офицера польского происхождения (тоже, кстати, капитана). Жили мы гордо, но бедно. Так бедно, что в кадетском корпусе и Павловском училище я учился за казенный кошт. Окончив Павловское училище по первому разряду, я, молодой подпоручик, попал прямо в мясорубку Германской войны. Воевал за Веру, Царя и Отечество в четвертой армии Западного фронта с августа четырнадцатого по ноябрь семнадцатого, когда после захвата власти в Петрограде большевиками на фронте все стало расползаться как прелая портянка.
Три года в окопах, три ранения (из них одно тяжелое), три ордена – Святой Анны, Станислава и Владимира с мечами; а также ощущение невиданного везения, ибо до ранения или смерти русский офицер в окопах германской войны жил около месяца. В четырнадцатом году наша армия участвовала в битве за Лодзь, в пятнадцатом был Горлицкий прорыв, снарядный голод, великий драп и окопное сидение до самого конца, когда единственным итогом боевых действий были горы трупов по обе стороны фронта. Из моих однокурсников-павлонов выпуска четырнадцатого года к ноябрю семнадцатого в живых оставались только единицы.
Потом, когда Российская Империя рухнула, мне было предложено идти на все четыре стороны. К Деникину, Юденичу, или Скоропадскому меня не потянуло, к большевикам тоже. Но зато когда Германская империя капитулировала и Польша стала свободной, я тут же вернулся на родину и вступил в новую польскую армию. Воевал с большевиками в девятнадцатом и двадцатом годах. К трем ранениям на германской войне добавились еще два, а к русским орденам – польский Крест Военных Заслуг. Тогда нам казалось, что стоит как следует надавить на уже шатающихся большевиков – и вернутся времена Речи Посполитой. Но те времена не вернулись. В двадцатом году, справившись с Деникиным, большевики бросили на нас свежие силы – и польская армия откатилась из-по Смоленска до Варшавы. Потом было чудо на Висле, после которого мы снова откинули большевиков до Минска… На этом война и завершилась Рижским договором. Минск остался за большевиками, а вот все, что лежало западнее, стало нашими Всходними Кресами. В результате Польша стала одним из крупнейших государств Европы.