14 января 1942 года, полночь. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего
Сталин работал над документами. В воздухе слоями плавал табачный дым от постоянно дымящей трубки, а на рабочем столе Вождя стопками громоздились книги и папки с фотокопиями пожелтевших журнальных и газетных вырезок. Он не любил компьютер и обращался к нему только в случае крайней необходимости, предпочитая прикасаться к истории еще не свершившегося будущего собственными руками. Взгляд в собственное будущее – это такое тяжелое дело… Отсюда, из прошлого, грезятся молочные реки в кисельных берегах и торжество идей Великого Октября, а глянешь в будущее своими глазами – увидишь только гноище и говнище, руины, что остались от Великой Идеи, опошленной эпигонами, а также жирующих на людских бедах откормленных нэпманов. Помнится, он сам, ознакомившись с политической обстановкой по ту сторону времени во всем ее многообразии, закрылся у себя в кабинете, всю ночь курил, размышляя, и пришел в итоге к выводу, что потомки во всем должны разобраться сами. Тем более что, несмотря на полвека сплошной лжи и клеветы, добровольцы, желающие сражаться в рядах РККА, оттуда все идут и идут, а формально буржуазное (а значит, и враждебное) российское государство помогает Советскому Союзу усилиться и выстоять в жестокой борьбе с гитлеровским фашизмом.
Некоторые начальнички, конечно, с радостью бы открестились от всякой помощи коммунистам-сталинистам, но таких их действий не поймет народ, и они, скрепя сердце и скрипя зубами, выполняют достигнутые договоренности. Ведь уже двадцать лет тамошняя буржуазная власть, наравне с заводами и фабриками приватизировав Великую Победу над гитлеровским фашизмом, делала ее становым хребтом своего государства. И отказ от этой идеологемы, основанной на победе советского народа, равносилен краху всей политической системы. На такое добровольно никто не пойдет, поскольку на то, что бывает после таких идеологических выкрутасов, там насмотрелись еще в девяносто первом году, когда после отказа от руководящей роли коммунистической партии Советский Союз моментально расползся подобно гнилой тряпке.
Но дела с потомками обстоят не так уж плохо. В основной своей массе они небезнадежны и вспоминают советское время как какой-то золотой век, когда отношения людей между собой были более человечными, а с властью – справедливыми. Многие из них, при сохранении уровня бытового комфорта, свойственному началу двадцать первого века, не прочь вернуться в СССР и снова изо всех сил строить социализм. Единственное, чего они не хотят – кормить разных бездельников. Во-первых – это маленькие и гордые народы, считающие, что советская власть им обязана какими-то дополнительными благами сверх их вклада в общее благосостояние. Во-вторых – это раздутый партийный аппарат, не производящий ничего, кроме колебаний вместе с линией партии, и связанных с этими колебаниями пустых лозунгов и ценных указаний, больше похожих на шаманские камлания.
Ну что ж, Сталин тоже понимает, что советский народ с каждым годом должен жить лучше и веселее. ВЕСЬ народ, а не какая-то его избранная часть, по недоразумению называющая себя товарищами. Если в ходе этой войны удастся выполнить программу-максимум и разорвать кольцо враждебных стран, стягивающих Советский Союз по периметру границ подобно удавке, то благосостояние советских людей намного опередит пресловутые западные жизненные стандарты. Если Советскому союзу не будет угрожать военный поход двунадесяти держав (НАТО), то ему не придется тратить большую часть национального продукта на подготовку к обороне от иноземного вторжения. Тогда эти средства можно будет потратить на производство товаров повседневного спроса и долговременного пользования, изживая вечный дефицит, а также на бесплатные школы, детские сады, больницы, мосты и дороги. Преимущество плановой советской экономики заключается в том, что ей не надо отстегивать львиную долю прибавочной стоимости хозяевам-капиталистам.
Идея о том, что народ надо в обязательном порядке, даже невзирая на благоприятные условия, держать в черном теле, снижать расценки на выработку и повышать цены, изначально является троцкистской, и бороться с носителями такой идеи в партийных кругах необходимо без всякой пощады. Очень жаль, что нельзя вытянуть с того света Никитку, чтобы задать ему пару острых вопросов. Сглупил товарищ Сталин, несмотря на настойчивые просьбы Берии, не стал брать этого троцкистского мерзавца сразу. Думал, что еще есть время, никуда он не денется, и сначала требуется как следует разобраться. Разобрались… Мехлис, посланный в Киев на хозяйство вместо покойного Никитки, уже кричит в голос, что вскрыл в ЦК КПУ гнездо троцкистов и буржуазных националистов и требует права самостоятельно оформлять субчиков по первой категории. Учитывая известную поспешность Мехлиса на суд и расправу (одно дело Павлова чего стоило) товарищ Сталин подтвердил свой строжайший запрет на самовольные расстрелы, распорядившись всех арестованных переправлять в Москву на Лубянку. Лаврентий разберется.
Чистить еще этот гадюшник и чистить, потому что без этой чистки партия разложится, как это было в прошлой истории, а на окраинах поднимут головы буржуазные националисты, в которых неизбежно переродятся свои особые интеллигенции союзных республик. Зачем делить власть с Москвой, если под знаменем обретения независимости от проклятого Центра, объедающего бедные окраины, можно забрать себе все и сразу. Можно не верить товарищам и коллегам из будущего, но ведь и отделение Финляндии от Советской России проходило по той же схеме. Сначала финские товарищи, на волне революционной эйфории переоценившие свои силы, потребовали от товарища Ленина признания независимости Финской республики, объявленной, кстати, буржуазным парламентом. Эти финские товарищи рассчитывали взять власть в Финской республике в свои руки и самостоятельно, без Ленина, Троцкого и прочего ЦК РКП(б), определять судьбу своей страны. Но они просчитались. Оставшись без поддержки России, один на один с естественными трудностями[19], они оказались разгромлены буржуазными финскими националистами, опирающимися на поддержку германских и шведских империалистических кругов. В результате в настоящий момент идет уже четверная российско-финляндская война, ибо националистическое буржуазное финское государство претендует и на Ленинград, и на Советскую Карелию, а иногда, когда его идеологов особенно заносит, на все земли до самого Урала, населенные финно-угорскими народами… И пресечь эти территориальные претензии финской буржуазии можно, к сожалению, только ликвидировав национальное финское государство и исправив старую ошибку товарища Ленина.
Но тут еще ничего не предопределено – ни с Финляндией, ни с Советскими республиками, из которых как из кубиков сложен СССР. А какая связь между кубиками? Правильно, связывает республики между собой только партия большевиков, но и она сама далеко не едина. Отдельные республиканские центральные комитеты в каждой республике обозначают формирование национальных партийных элит, откалывающих от единой партии куски – где помельче, а где и покрупнее. Закрепляет раскол правило, по которому первым секретарем республиканского ЦК обязательно должен быть представитель титульной национальности. Махровый же национализм, товарищи! Понятно, что товарищ Ленин, устанавливая это правило, боролся с великорусским державным шовинизмом, но, как выяснилось, великодержавный шовинизм работает на укрепление первого в мире государства рабочих и крестьян, а вот местечковый национализм раскалывает его единство. А поскольку марксизм – это не догма, а руководство к действию, ситуацию, пока она не дошла еще до точки кипения, необходимо начать исправлять.
Для начала следует переименовать центральные комитеты национальных партий в республиканские комитеты ВКП(б). Центральный комитет у нас только один, и партия коммунистов тоже только одна. Как повод для таких изменений необходимо использовать безобразия, обнаруженные Мехлисом в украинской партийной верхушке. И всех недовольных такими изменениями нужно сразу брать к ногтю, ибо в момент тяжелейших испытаний важно обеспечить монолитное единство партии. В прошлой реальности после войны он, Сталин, боролся с попытками расколоть партию через образования российского центрального комитета и отдельной российской республиканской компартии, теперь же к этой задаче требуется подойти с прямо противоположной стороны. Сами союзные республики должны быть денационализированы, а потом и сведены к уровню национально-культурных автономий. Никаких национальных идей и преференций «коренным» языкам. Все образование, центральная и республиканская пресса, научный понятийный аппарат – только на русском языке. Изучение национальных языков и письменности в школах факультативно и по желанию. Такие меры должны будут сделать ненужной второсортную часть национальных интеллигенций, которая в прошлом потомков и послужила питательной средой для развалившего страну буржуазного национализма, а ее лучшую часть – включить в состав общесоюзной интеллектуальной элиты. Интернационалисты мы или нет? Та, другая, история показала, что, создавая новую историческую общность, советский народ нельзя ограничиваться полумерами, а необходимо идти до конца. Задача, конечно, тяжелая и грандиозная, но – глаза боятся, а руки делают, ибо нет на свете таких крепостей, которые не покорились бы большевикам…
15 января 1942 года, 17:40. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего
Присутствуют:
Верховный главнокомандующий Иосиф Виссарионович Сталин;
Специальный представитель 32-го президента Соединенных Штатов Гарри Гопкинс;
Супруга и единомышленница 32-го президента Соединенных Штатов Элеонора Рузвельт.
Бросив беглый взгляд из-под бровей на вошедших американцев, Вождь увидел, что за месяц, прошедший с их последней встречи, Гопкинс постарел будто разом на сто лет. Плечи опустились, спина ссутулилась, взгляд потух; прежде бодрый и неугомонный человек напоминал сейчас полуспущенный футбольный мяч. Элеонора Рузвельт выглядела, конечно, получше своего напарника, но было видно, что это путешествие для нее тоже даром не прошло. Тяжело, неверное, им было увидеть, во что за семьдесят лет превратилась их Америка, а увидев, понять, почему русские из будущего относятся к американцам с почти нескрываемой враждебностью, а советское руководство – с явной настороженностью и опасением. А ну как и в этом мире все пойдет по накатанной колее – и после победы над гитлеровским фашизмом и японским милитаризмом сегодняшний союзник превратится в жестокого врага, грозящего первому в мире государству рабочих и крестьян атомным уничтожением?