Как уже говорилось, городская телефонная станция и здание военного ведомства, которому вменялось организовывать оборону, были разрушены в первые же мгновения с начала операции, а поскольку само нападение было организовано внезапно и крайне стремительно, бурная деятельность, возникшая в отдельных частях города, напоминала суетливые метания безголовой курицы, страшные своей бессмысленной обреченностью. Командиры уцелевших финских частей не знали, что им делать, куда идти и где сражаться, поэтому, не считая попыток взять под контроль окружающую местность, вели себя очень пассивно, ограничиваясь посылкой курьеров к своему непосредственному начальству. А курьер – он и погибнуть случайно может, и в руки противника попасть, да и просто, в преддверии надвигающегося грандиозного шухера, забиться в какой-нибудь подвал, пережидая беду.
Любой десант бывает успешен только тогда, когда он внезапен и противник просто не знает что делать, когда наступление на плацдарме развивается стремительно, не позволяя врагу организовать осмысленный отпор, и, наконец, когда на плацдарм своевременно (а лучше немедленно) начинают массово прибывать подкрепления, позволяющие превратить тактический успех в стратегическую победу. В данном случае все три правила были соблюдены в полном объеме. Там, где улицы были узкими, бойцы соскальзывали с Ми-8 вниз по тросам, а в других местах тяжелые машины на какое-то время просто касались земли, после чего, облегченные, стремительно взмывали обратно в небо. Огромные Ми-26 сразу после огненного шквала, устроенного ударными машинами, на минутку присели на Казарменной и Сенатской площадях, и от их туш во все стороны побежали мелкие фигурки людей. Рота сюда, по взводу туда, туда и туда. И вот в этот момент уже собравшиеся было идти на службу члены финского правительства и депутаты Сейма поняли, что это не обычный налет, а что-то страшное, чему даже нельзя подобрать слов. Сообразив это, они тут же кинулись переходить на нелегальное положение – с тем, чтобы в самый короткий срок покинуть город и пересидеть беду в сельской местности. А вот это была уже настоящая катастрофа, потому что, как это произошло с Польшей в тридцать девятом году, разваливаться стала вся система государственного управления. Еще где-то сопротивлялись отдельные воинские подразделения, и полицейские героически отстреливались из табельных револьверов от до зубов вооруженных панцирных штурмовиков НКВД, еще кто-то отчаянно и безнадежно взывал в эфире о помощи – а финское государство было уже необратимо мертво, как покойник, перерезанный поездом напополам.
20 января 1942 года, 12:05. Финляндия, Хельсинки, Президентский дворец.
Президент Финляндии Ристо Хейкки Рюти
Большевистский десант поднялся из замерзшего моря подобно древнему библейскому чудовищу Левиафану – и теперь мы должны бежать от его сокрушающей ярости, будто крысы, застигнутые внезапным потопом. Мы знаем – в наших бедах виновны только русские из будущего, внезапно и победоносно пришедшие на выручку большевикам, когда те уже были готовы пасть под натиском тевтонской ярости. О, как это было по-русски: раздается крик «наших бьют!» – и тут же собирается толпа, вооруженная всяким дрекольем и готовая драться насмерть. В этот раз на этот крик набежала не толпа, а армия, и в руках у солдат было отнюдь не дреколье, а такое оружие, по сравнению с которым лучшие германские образцы кажутся доисторическим хламом. Иллюзия, что эта ярость нас не коснется, бытовала у нас все время, пока войска русских из будущего громили германскую группу армий «Центр». Они метались вокруг Смоленска в ритме «Фигаро здесь, Фигаро там», стремясь быть сильными везде и спасти большевиков от справедливого возмездия, а мы думали, что вся их ярость нацелена только на германцев. Но как только это закончилось и русский дракон начал оглядываться в поисках новой добычи, в сердце мое закралось тоскливое ожидание беды…
Потом через Стокгольм к нам, можно сказать, неожиданно, поступило предложение Сталина и лидера русских из будущего Путина свести все войну к нулевому варианту. Мы уходим за границу сорокового года, интернируем или выдворяем немецкие войска, а также платим контрибуцию «за беспокойство» – при этом русские из будущего и большевики делают вид, будто бы мы никогда не начинали «войны-продолжения». Мы отвергли этот позорный для нас вариант, посчитав, что наш противник слаб, раз уж он предлагает нам такие вещи… Это была первая ошибка. Потом, когда большевистские армии начали наступление на Карельском перешейке, мы думали, что главная угроза существованию Финляндии исходит оттуда. Это была вторая ошибка. Наступление там развивалось не то чтобы быстро, но всякие попытки остановить этот медленно катящийся паровой каток приводили только к конфузам. Большевики неумолимо двигались шаг за шагом; совсем недавно пал Виипури, после чего их армия, притормозив только на пару дней для перегруппировки, продолжила развивать наступление на север с целью отрезать Карельскую армию от столицы. Если бы им это удалось, то такое развитие событий само по себе стало бы катастрофой.
Но, сосредоточив все свое внимание на Карелии, мы жестоко ошиблись в третий и последний раз. Под прикрытием ожесточенного сражения за Виипури большевики задумали нанести разящий удар прямо по Хельсинки, чтобы закончить эту схватку не по очкам, а прямым ударом ножа в сердце. Но сами бы они никогда не решились на подобное. Мы воевали с ними в Зимнюю войну, и мы знаем их почерк неумелых дилетантов, побеждающих только за счет многократного перевеса в живой силе. Но нынче все не так. Во всем, что они делали – и здесь, и в Карелии – чувствовалась твердая рука опытного убийцы, из-за кулис непосредственно руководившего и направлявшего войска большевиков. Конечно, этим убийцей были именно они, русские из будущего, которые дали нашим потомкам слово не участвовать в нашей войне-продолжении и не сдержали своего обещания. Это именно русская армия из будущего умеет проводить такие стремительные операции на полное уничтожение противника, перед которыми германский блицкриг кажется играми дилетантов. Это их оружие, аналогов которому не существует в нашем мире, обеспечило успех высадившегося десанта и почти молниеносный захват нашей столицы.
Да, так оно и есть. Из окон президентского дворца было прекрасно видно, как развивались события, в том числе и взрыв на Инженерном острове, который находится всего в трех с половиной километрах от фасада президентского дворца на расстоянии прямой видимости, прямо за южной гаванью. Мы не успели даже опомниться, а гарнизон крепости Суомелина уже пал под ударом чудовищного оружия пришельцев. Взрыв хранилища минного пироксилина был слышен, наверное, даже в Турку, а камни форта, в котором хранилась взрывчатка и снаряжались морские мины, раскидало по всему Хельсинки. Ударная волна выбила во дворце все окна и даже двери, а разлетающиеся камни сильно повредили фасад и кровлю. Одновременно во дворце отключились все телефоны; можно было сколько угодно кричать в трубку, но ответом была только тишина. Это было ужасно. Каждый оказался сам по себе, и для того, чтобы выяснить обстановку или отдать распоряжение, требовалось посылать курьеров и ждать такого же медленного ответа.
Но такой возможности наладить управление нам тоже не дали. Через несколько минут после взрыва на Инженерном острове мы увидели, как на южной стороне горизонта в воздухе появилось множество быстро приближающихся точек. Не прошло и минуты, как эти точки превратились в летающие боевые машины, окрашенные в бело-серый зимний камуфляж и похожие на чудовищ Апокалипсиса или огнедышащих драконов из древних легенд. Несмотря на то, что на их корпусах были изображены красные пятиконечные звезды, мы точно знали, что это ужасные порождения России будущего. Не мешкая ни минуты, они без всякой жалости принялись атаковать позиции зенитных батарей, воинские части, пытающиеся занять оборону на набережной, и даже отдельных полицейских, попавшихся по дороге… А позади них на горизонте уже маячили огромные аппараты – перевозящие, как я понимаю, тысячи большевистских и русских солдат, приготовившихся захватывать наш Хельсинки. Это и в самом деле были русские из будущего, безжалостные и уверенные в своем праве вмешиваться в судьбы нашего мира, и это их вмешательство привело нас к катастрофе.
А ведь как все хорошо начиналось… Финляндия вступила в войну с Советами как раз в тот момент, когда уже обозначился неминуемый крах большевистской системы и разгромленная Красная армия стремительно откатывалась на восток под натиском победоносных германских войск. Еще совсем чуть-чуть – и германские танки с шиком и помпой въехали бы на московские улицы, прекратив начатый большевиками самодеятельный эксперимент. Но нас, то есть финское правительство, намного больше интересовала судьба Петербурга. Этот проклятый город следовало полностью ликвидировать, ведь для нас, финнов, он принес только зло. Петербург являлся памятником создания русского государства, его завоевательных стремлений и того угнетения, которое мы, финны, на протяжении более ста лет выносили со стороны русских. Поэтому известие о его падении, как и ожидалось, должно было поднять дух каждого истинного финна[23]…
Но тут открылся туннель между мирами, через который влезли русские из будущего – и понеслись такие чудеса, каких не видели и в былые времена Империи. И вот, откинув от Москвы и Петербурга немцев, пришельцы из иного мира осмотрелись по сторонам и заметили нас, финнов. Теперь я понимаю, что отказ от мира на условиях пришельцев был величайшей глупостью, но тогда я ничего не мог с собою поделать. Внутри меня все кипело и я хотел надеяться, что гений маршала Маннергейма сумеет преодолеть любые трудности. Моя супруга Герта, которая считает себя великим медиумом, тоже была против того, чтобы мы шли на поводу у русских из будущего. «Вышние силы, – сказала она, – будут против того чтобы мы отдали земли, завоеванные кровью финских солдат…» Ну а дальнейшее вы уже знаете – наша гордость и самонадеянность привели Финляндию к катастрофе…