И только тут Озоруев обнаружил пропажу вагонов с имуществом. Вместо них были прицеплены другие пустые теплушки без дверей. Комбат витиевато выругался, а затем смачно плюнул под ноги.
- А шут с ними! — буркнул Максим. — Будем живы — не помрем! Украли, так украли.
Батальон тем временем попрощался с радушными проводницами. Бойцы рассчитывались с любвеобильной Клавой, причём последними деньгами. Клавдия, войдя в положение защитников отечества, при окончательном расчете сделала им тридцатипроцентную скидку. А Рита нежно поцеловала Озоруева и пообещала обязательно вернуться и найти его, как только сдаст вагоны.
- Я непременно приеду! Жди меня!
«А вот это не обязательно», — подумал Максим, который не хотел обременять себя очередным семейным счастьем.
Паровоз отбуксировали в сторону, его заменили на тепловоз, и поезд тронулся в обратную дорогу. Зареванные проводницы стояли в дверном проеме последнего вагона и махали цветастыми платочками. Оставшиеся на перроне воины долго смотрели вслед удалявшемуся составу.
Вскоре поезд скрылся за горизонтом. Военный комендант, получив инструкции особиста и слегка опохмелившись, вернулся на перрон и расшумелся:
- Дык вас чо, совсем без оружия прислали?
- Ну да, сказали, что нас вооружат в районе обороны, — подтвердил Максим. — Думал, именно ты и поможешь в этом деле.
- Ну, ты, паря, даешь! Хм–хм, оружие и боеприпасы, говоришь, обещали, гм–гм, что на месте дадут… Да у меня у самого только две обоймы с патронами к моему пистолету. А тут еще вы, как снег на голову, свалились. Сплошная головная боль! Вы хотя бы сыты?
- Вагоны с продовольствием мародеры похитили в пути, — буркнул комбат. — Доели сухой паек ещё вчера вечером, пора бы и подкрепиться.
- Конечно! Мы хотим жрать! — пробурчал Дормидонтенко. — Голодными воевать не будем, не дождетесь!
- И хрен с вами, не воюйте. Я вас встретил? Встретил! Прибытие в командировочных листах отметил?
С этими словами старлей шлёпнул печать в документах и вернул комбату.
- Готово! Отметил. А дальше вы сами по себе, а я сам по себе. Ищите еду и транспорт самостоятельно! Найдёте, куда пристроить продовольственные аттестаты, значит, вам повезло, а не найдёте, так пеняйте на себя и живите на подножных кормах до места назначения. А лучше всего без заминки сразу топайте в район обороны. Удачи!
- А где он, наш район обороны? — решил уточнить комбат. — Укажите на карте.
- Там… — вяло махнул рукой в неопределенном направлении комендант. — Двигайте куда хотите! Я вам не указ. Можете, как все, топать к Байкалу и пробиваться в Иркутскую область.
- Как так в Иркутск? Мы же оттуда только сейчас приехали на станцию, — буркнул Шмуклер. — Нам велено к фронту!
- Верно. И я вам официально говорю: не советую, постреляют вас на обочине шоссе без суда и следствия. Маршируйте лучше в обратном направлении относительно потока беженцев — к Селенге.
- А где Селенга?
- На востоке, — хитро прищурил глаз комендант. — Может, вам компас подарить?
- Ладно, идем на восток, давай компас, — буркнул Максим.
- Ну и прекрасно! Следуйте как велено — на фронт! — ехидно улыбнулся комендант, передавая Максиму компас.
- А если вдруг решим идти не на фронт, а в тыл, то почему нельзя обратно вернуться по железной дороге? — осторожно спросил Дормидонтенко.
- Тоннель взорван час назад, и ваш эшелон был последним, прорвавшимся на станцию. — Даже и не знаю, успели предупредить машиниста? Разгонится и врежется в завал, не ровен час…
- Кем взорван? Противником? — удивился Озоруев. — Зачем тогда наш эшелон назад поехал в… никуда?
Старший лейтенант скривился, словно от сильной зубной боли, и ответил:
- Неужели вы настолько наивны? Ну, конечно же, подорван нашими. Заградотрядом. Началась паника: мол, передовые отряды диверсантов попытались прорваться к Слюдянке, но, думаю, всё это враньё. Главная цель — преградить путь к отступлению пораженцам и дезертирам. Ну а эшелону предписано вернуться назад, вот мы и исполнили приказ…
- Не повезло нам! А ведь мы могли и не прорваться, — изрек пьяный Дормидонтенко. — Чо его не взорвали пораньше? Козлы!
- Уймись, Степаныч, — попытался урезонить подчиненного комбат.
- А если нам попытаться отступать по дороге на автомобиле? — не унимался Дормидонтенко. — Какой смысл нам, безоружным, пропадать в этой глуши?
- По дороге на автомобиле тоже не уехать. Машин в поселке совсем нет! Одна, предназначенная для эвакуации комендатуры и военкомата, в подчинении у меня, а вторая — под жопой у начальника милиции. Взять вас с собой не могу, сами должны понимать: секретные документы, архив, военное имущество, личные вещи, семья. Машина забита до отказа! Вообще- то, можно было бы вас подбросить до укрепрайона, но у меня приказ отступать, и вам, скорее всего, предстоит топать на фронт пехом. Судьба…
- А такси в городе есть? — сделал последнюю попытку найти выход из создавшейся ситуации хитрец Степаныч. — Или частники какие–нибудь…
- Какое тебе такси? Кто мог, давно сбежал. Уже прошла последняя колонна беженцев из Читы. Из Бурятии народ тоже ушел. Завершают отступление государственные службы из Улан–Удэ и Петровска. Если уже не сбёгли. Но и на их машинах вы местечко вряд ли найдете.
- А если…
- Хватит болтать! Лично для вас никаких если! Приказ министра наступления: паникеров и пораженцев расстреливать на месте! Вы и километра не проедете, как попадете на заградотряд! Я думаю, ваш особист как раз уже докладывает по телефону, названивает своему начальству о ваших антивоенных настроениях.
- Вот собака! А мы его салом кормили и водкой поили, — искренне возмутился Дормидонтенко.
- Запомни, ефрейтор! Сколько этого волка не прикармливай, он всё равно останется настоящим дзержинцем! — хохотнул Озоруев.
- Прощайте и не надоедайте мне больше со своими идиотскими вопросами. Я должен продолжить уничтожение и эвакуацию документов…
- Погоди, начальник, а где же жрачка? — не успокаивался Дормидонтенко. — Выходит, ты решил драпануть, даже не накормив доблестных бойцов? Можно сказать, обрекаешь на мученическую голодную смерть спасителей отечества!
Максим одернул пьяницу и затолкнул его в недружный малочисленный строй.
- И всё же, старлей, подумай, где нам взять оружие?
- Добыть в бою, дорогие товарищи! Могу подарить портрет Президента для поднятия боевого духа. И как говорится, трехцветный флаг вам в руки…
Комендант, слегка приседая на кривых ногах, убежал на вокзал, и мобилизованные остались совсем одни.
- Селенгирск, — прочитал по слогам название станции Дормидонтенко. Краска на большой табличке, которая висела над главным входом в вокзал, облезла и буквы затёрлись. Это здание и вокзалом–то назвать было нельзя. Так, обшарпанный домишко с флигелем и пристройками.
- Эка, куда меня черти занесли! И как отсюда выбраться живым и невредимым? — ругнулся Озоруев. — Быть или не быть? Жить или не жить? Вот так и возникают шекспировские вопросы.
Маленький городок, в котором они высадились, был скорее похож на рабочий поселок, а станция выглядела как после нашествия Мамая. Всё, что можно сломать, было сломано, что можно украсть и унести, украдено. На улицах стояла мёртвая тишина, вдоль дорог валялись брошенные в панике вещи. Ветер гонял в небе сотни газет, обрывков бумажек и клубы пепла. Возле каждого административного и делового учреждения догорали костры, и серый пепел стелился по земле ровным слоем, словно её припорошило серым снегом. Город казался совсем безлюдным: ни машин, ни играющих во дворах детей, ни спешащих по своим делам пешеходов, ни старушек на лавочках. Странный город–призрак. Но вдруг, нарушив тишину, взвизгнули на повороте тормоза, и вдали промчалась машина.
- Сбежал–таки комендант, вот сука! — грязно выругался один из братьев и зло сплюнул в дорожную пыль.
Никто из бойцов не отреагировал на реплику. Провинциальный городишко тоже молчал. Озоруев тупо озирался по сторонам. Три воробья купались в пыли, ленивая собака брела по шпалам — и больше никого. Ни тебе оркестра, ни тебе девушек с цветочками, ни официальных лиц. Какое–то «молчание ягнят». Обыдно, да, панымаешь ли…
Личный состав «батальона» протопал по дороге метров двадцать, и тут бойцы увидели привокзальную «забегаловку».
- Разойдись, — скомандовал комбат, и ополченцы шумной гурьбой ввалились в буфет. Удивительно, но это общепитовское заведение функционировало. Дородная буфетчица что–то вязала на спицах. Завидев посетителей, она отложила вязанье, вернулась к стойке и смерила бойцов оценивающим взглядом.
- Ну чего уставились и мнётесь в дверях?! — произнесла она суровым голосом. — Пиво пить будете? Или поглазеть на меня пришли?
- Удивлены, что вы не сбежали!
- А куда я кегль пива дену? В канаву вылью? Сейчас вам продам товар и уеду! Долго топтаться будем?
Вояки хмыкнули и купили на последние деньги пива, воблы, сухариков и семечек.
- Мадам! А на чем вы покинете город? — спросил буфетчицу Шмуклер. — У вас есть машина?
Дама презрительно посмотрела на Изю и, не удостоив его ответом, разлила по кружкам пенную жидкость.
- У вас есть транспорт? — не унимался ополченец.
- Есть, но не про вашу честь! Успеется, уеду, — буркнула она в ответ.
- А если мы вам заплатим?
Но хмурая буфетчица даже не взглянула на начштаба и вернулась к прерванному вязанию.
- Мадам… — попытался повторить вопрос неугомонный Шмуклер.
- Какая я тебе мадам! Сейчас как в морду дам!
- Сударыня, это грубо и как–то не по–европейски. Хотя и почти стихи.
- А мы в Азии живем! Обложить по–нашему? По–азиатски?
- Спасибо, не надо. Сударыня…
- Ты чо, педик, чо ли? — Буфетчица смерила Шмуклера оценивающим взглядом с головы до ног. Оценила, покачала головой. — Кажись, нет, вроде, натурал…
- Пардон! Молчу! — и Шмуклер ретировался от греха подальше.