Я повернулся к Розе и спросил ее, почему она хотела напасть на меня. Она на мгновение растерялась, а потом рассердилась. Ее глаза пылали гневом, губы сурово сжались.
Лидия очень вразумительно объяснила, что мне нечего бояться их, и что Роза сердится из-за моей атаки на донью Соледад. И что это исключительно ее личная реакция.
Тогда я сказал, что мне пора. Я встал. Лидия жестом попыталась остановить меня. Она казалась испуганной или сильно обеспокоенной. Она начала возражать, но меня отвлекли какие-то звуки, доносившиеся из-за двери. Девушки рванулись ко мне. Что-то тяжелое прислонилось к двери или толкало ее. Тут я заметил, что они закрыли дверь на тяжелый железный засов. Я почувствовал отвращение. Все начиналось сначала. Я уже устал от всего этого.
Девушки взглянули друг на друга, потом на меня, потом опять друг на друга.
Я слышал поскуливание и тяжелое дыхание какого-то большого животного возле дома. Это мог быть пес.
В этот момент изнеможение ослепило меня. Я бросился к двери и стал отпирать ее. Лидия метнулась ко мне и снова закрыла дверь на щеколду.
— Нагуаль был прав, — сказала она, тяжело дыша — ты думаешь и думаешь. — Ты тупее, чем можно было ожидать.
Она толкнула меня обратно к столу. Я приготовился в подходящих выражениях высказать раз и навсегда, что с меня достаточно. Тут Роза села рядом, касаясь меня: я ощущал ее ногу, нервно трущуюся об мою. Лидия стояла лицом ко мне, неотрывно глядя на меня. Ее горящие глаза, казалось, пытались сказать мне нечто такое, чего я не мог понять.
Я начал говорить что-то, но не закончил. Внезапно на глубочайшем уровне я осознал нечто. Мое тело осознало зеленоватый свет, свечение снаружи дома. Я не видел и не слышал ничего. Я просто осознавал свет, как если бы внезапно уснул, и мои мысли превращались в образы, наложенные на мир обыденной жизни. Свет двигался с большой скоростью. Я ощущал его своим животом. Я следовал за ним или, скорее, фокусировал свое внимание на нем в мгновения, когда он двигался вокруг. В результате фокусирования на этом свете мой ум стал необыкновенно ясным. Теперь я понял, что в этом доме, в присутствии этих девушек было бы неправильно и опасно вести себя, как случайный наивный наблюдатель.
— Ты не боишься? — спросила Роза, указывая на дверь.
Ее голос нарушил мою концентрацию.
Я согласился, что нечто, находившееся за дверью, чем бы оно ни было, испугало меня на очень глубоком уровне, достаточном, чтобы умереть от страха. Я хотел сказать больше, но тут меня охватила ярость и я захотел увидеть донью Соледад и поговорить с ней. Я не верил ей. Я пошел прямо в ее комнату. Ее там не было. Я стал звать ее, выкрикивая ее имя. В доме была еще одна комната. Я распахнул дверь и ворвался туда. Там никого не было. Мой гнев вырос до таких же масштабов, как и мой страх. Я вышел в заднюю дверь и обошел вокруг дома. Не было видно даже собаки. Я яростно постучал в дверь. Открыла Лидия. Я вошел и закричал, чтобы она сказала мне, где все. Она опустила глаза и не ответила. Она хотела закрыть дверь, но я не позволил ей. Она быстро развернулась и ушла в другую комнату.
Я опять сел за стол. Роза не двигалась. Она словно застыла на месте.
— Мы — одно и то же, — сказала она внезапно. — Нагуаль сказал нам это.
— Скажи тогда, кто рыскал вокруг дома? — спросил я.
— Союзник, — отвечала она.
— Где он сейчас?
— Он все еще здесь. Он не уйдет. И когда ты будешь слабым, он сомнет тебя. Однако мы ничего не можем рассказать тебе.
— Кто же тогда может?
— Ла Горда! — воскликнула Роза, раскрывая свои глаза как можно шире. — Только она может. Она знает все.
Роза спросила меня, можно ли закрыть дверь, просто для того, чтобы быть в безопасности. Не дожидаясь моего ответа, она медленно пошла к двери и с шумом захлопнула ее.
— Мы ничего не можем сделать, кроме как ждать, пока все не придут.
Лидия вернулась в комнату со свертком, с каким-то предметом, обернутым в кусок темно-желтой ткани. Похоже, она расслабилась. Но я отметил, что она настроена очень решительно. Она каким-то образом передала свое настроение и нам с Розой.
— Ты знаешь, что здесь у меня? — спросила она.
Я не имел ни малейшего представления. Она начала неторопливо разворачивать сверток. Потом остановилась и посмотрела на меня. Она ухмыльнулась, как будто ей было неловко показывать то, что в свертке.
— Этот пакет оставил для тебя Нагуаль. Но я думаю, что нам лучше подождать Ла Горду. Я настаивал, чтобы она развернула его. Она бросила на меня свирепый взгляд и молча вынесла пакет из комнаты.
Я наслаждался игрой Лидии. Она действовала в полном соответствии с уроками дона Хуана и продемонстрировала, как можно наилучшим образом использовать заурядную ситуацию. Она чрезвычайно заинтриговала меня, показав мне сверток и сделав вид, что хочет развернуть его. Перед этим она сказала, что он оставлен мне доном Хуаном. Она понимала: я вынужден буду остаться, чтобы узнать о содержимом свертка. Я мог предполагать все что угодно. Это могла быть трубка, которой дон Хуан пользовался при применении психотропных грибов. Он как-то говорил мне, что эта трубка будет отдана мне на хранение. Это мог быть его нож, или кожаный кисет, или даже его магические предметы силы. С другой стороны, это могло быть всего лишь уловкой Лидии; дон Хуан был слишком непростым, слишком абстрактным, чтобы оставлять мне свои личные вещи в наследство.
Я сказал Розе, что еле держусь на ногах от усталости и голода Мне хотелось вернуться в город, отдохнуть пару дней и вернуться для встречи с Паблито и Нестором. Я добавил, что к тому времени смогу встретиться и с двумя другими девушками.
Тут вернулась Лидия, и Роза сказала ей о моем намерении уехать.
— Нагуаль приказал нам подчиняться тебе как ему самому, — сказала Лидия. — Мы все являемся самим Нагуалем, но почему-то — никто не понимает почему — ты — в большей степени.
Обе заговорили одновременно, уверяя, что, в отличие от доньи Соледад, они ничего не собираются предпринимать против меня. В их взгляде была настолько горячая искренность, что мое тело было потрясено. Я поверил им.
— Ты должен дождаться возвращения Ла Горды, — сказала Лидия.
— Нагуаль говорил, что ты будешь спать в его постели, — добавила Роза.
Я зашагал по комнате, раздумывая над странной дилеммой. С одной стороны, мне хотелось остаться и отдохнуть — в их присутствии я чувствовал себя физически легким и счастливым, чего и в помине не было днем раньше с доньей Соледад. Но моя разумная сторона и не собиралась расслабляться. И на этом уровне я был все таким же испуганным. В моменты слепого отчаяния я мог действовать смело, но когда импульс этого действия иссякал, я чувствовал себя таким же уязвимым, как обычно.
Нервно расхаживая по комнате, я занимался самоанализом. Обе девушки молчали, с тревогой наблюдая за мной. Внезапно задача решилась: я знал, что какая-то часть меня лишь притворялась испуганной. В присутствии дона Хуана я хорошо познакомился с подобным способом реагирования. На протяжении многих лет нашего общения я глубоко полагался на него в том, что он найдет подходящие способы успокоить мой страх. Моя зависимость от него давала мне утешение и безопасность. Но больше я рассчитывать на это не мог — дона Хуана не было. У его учеников не было ни его терпеливости, ни его искушенности, ни его абсолютной власти. В их обществе мое желание искать утешения было явной глупостью.
Девушки отвели меня в другую комнату. Окно в ней выходило на юго-восток, так же была сориентирована и постель, в качестве которой использовалась толстая циновка похожая на матрац. Кусок стебля агавы[6] длиной в два фута был разрезан так, что его пористая сердцевина служила подушкой или опорой для шеи. Посредине была легкая выемка. Поверхность агавы была очень гладкой. Я лег, почувствовав при этом необычайный комфорт и телесное удовлетворение. Лежа на постели дона Хуана, я ощущал безопасность и завершенность. Несравненный покой охватил мое тело. Подобное чувство я уже испытал однажды, когда дон Хуан сделал мне постель на вершине холма в пустыне северной Мексики. Я заснул.
Проснулся я в конце дня. Роза и Лидия крепко спали, лежа почти на мне. Одну или две секунды я лежал неподвижно, а затем обе девушки одновременно проснулись.
Лидия зевнула и сказала, что они должны были спать вместе со мной, чтобы защитить меня и дать мне возможность отдохнуть. Я сильно проголодался. Лидия отправила Розу на кухню приготовить нам поесть, а сама тем временем зажгла все лампы в доме. Я чувствовал, что знал их или был с ними всю жизнь. Мы молча поели.
Когда Роза убрала со стола, я спросил Лидию, спят ли они все в постели Нагуаля: это была единственная постель в доме, кроме постели доньи Соледад. Как само собой разумеющееся Лидия сказала, что они выехали из этого дома несколько лет назад в свой собственный дом неподалеку отсюда, и что Паблито уехал одновременно с ними и живет теперь с Нестором и Бениньо.
— Что с вами случилось? Я думал, что вы живете все вместе.
— Больше нет, — ответила Лидия. — С тех пор, как ушел Нагуаль, у нас разные задачи. Нагуаль соединил нас, он же и разделил.
— А где Нагуаль сейчас? — спросил я как можно небрежней.
Они посмотрели на меня и переглянулись.
— Но мы не знаем, — ответила Лидия. — Они с Хенаро покинули нас.
Казалось, она говорит правду, но я настаивал, чтобы они рассказали мне все, что им известно.
— Мы действительно ничего не знаем, — огрызнулась Лидия, явно раздраженная моим вопросом. — Они переместились в другую область. Спроси об этом Ла Горду. Она должна тебе кое-что рассказать. Она еще вчера знала, что ты приехал, и мы спешили всю ночь, чтобы застать тебя.
Мы боялись, что ты уже мертв. Нагуаль сказал, что мы должны помогать и верить только тебе. Он сказал, что ты — это он сам.
Она захихикала, закрыв лицо руками, а затем добавила: — Но в это очень трудно поверить.