[11]. Они снимают их и высушивают, а затем выдалбливают, сглаживают и полируют. Как только горлянка готова, маг должен предложить ее союзникам и переманить их жить там. Если союзники соглашаются жить в ней, горлянка исчезает из мира людей, а союзники становятся помощниками мага. Нагуаль и Хенаро с помощью союзников делали все, что не могли делать сами. Например, так ветер гнал меня, а цыпленок бегал в блузе Лидии.
Я услышал за дверью специфическое протяжное шипение. Это был тот же звук, который я слышал двумя днями раньше в доме доньи Соледад. Теперь я уже знал, что это был ягуар. Звук не пугал меня. Я вышел бы посмотреть на ягуара, если бы Ла Горда не остановила меня.
— Ты все еще неполный, — сказала она. — Союзники проглотят тебя, если ты выйдешь сам. Особенно тот смельчак, который сейчас там рыщет.
— Мое тело чувствует себя в безопасности, — запротестовал я.
Она похлопала меня по спине и снова усадила возле скамейки, на которой я писал.
— Ты еще неполный маг, — сказала она. — У тебя посредине огромная заплата и сила союзников сорвет ее с места. Они — не шутка.
— Что предполагаешь делать ты, когда к тебе так явятся союзники?
— Они не беспокоят меня ни в каком смысле. Нагуаль научил меня уравновешенности, и я ничего не ищу страстно. Сегодня вечером я поняла, какие союзники придут к тебе, если ты когда-нибудь сможешь достать горлянку и обработать ее. Ты способен страстно стремиться получить их, я — нет. Возможно, я сама так никогда их и не получу. С ними много хлопот. Они как заноза.
— Почему?
— Потому что это силы, и как таковые они могут выжать тебя досуха. Нагуаль говорил, что лучше пожертвовать всем, кроме своей цели и свободы. Когда ты станешь полным, мы, видимо, должны будем сделать выбор — иметь их или не иметь.
Я сказал ей, что мне лично ягуар понравился, хотя и есть в нем что-то подавляющее.
Она уставилась на меня. В ее глазах сквозило удивление и замешательство.
— Но он мне действительно понравился!
— Расскажи мне, что ты видел, — сказала она.
Тут до меня дошло, что она могла видеть их иначе, чем я. Я подробно описал ей всех четырех союзников, как я их видел. Она слушала более чем внимательно. Казалось, она была околдована моим описанием.
— Союзники не имеют формы, — сказала она, выслушав меня. — Они словно присутствие, словно ветер, словно пылание. Первый — сегодняшний — был чернотой, пытавшейся проникнуть в мое тело. Именно поэтому я и вопила. Я чувствовала, как она поднимается у меня по ногам. Другие были просто цветом. Они так пылали, что на тропинке было светло, как днем.
Ее утверждения потрясли меня. А я-то принял наконец после многих лет борьбы и на основе опыта этой ночи, что союзники имеют консенсуальную форму, субстанцию, одинаково воспринимаемую органами чувств каждого человека.
Я, шутя, сказал Ла Горде, что уже успел записать в своих заметках, что союзники — это создания, имеющие форму.
— Что же мне после этого делать? — задал я риторический вопрос.
— Это очень просто. Напиши теперь, что они не такие.
Я подумал, что она абсолютно права.
— Но почему же я видел их как монстров?
— В этом нет тайны. Ты все еще не потерял свою человеческую форму. То же происходило и со мной. Но я обычно видела их людьми. Они были индейцами с ужасными лицами и злобными взглядами. Обычно они ожидали меня в пустынных местах. Я думала, что интересую их как женщина. Нагуаль всегда смеялся до упаду над моими страхами. Но я бывала смертельно испугана. Один из них приходил, садился на мою постель и тряс ее, пока я не просыпалась. Страх мой был так велик, что и сейчас, когда я изменилась, я не хотела бы еще раз испытать это. Похоже, что сегодня ночью я боялась союзников не меньше, чем боялась их раньше.
— Ты хочешь сказать, что ты больше не видишь их человеческими существами?
— Не вижу. Нагуаль говорил тебе, что союзники бесформенны. Он прав. Союзник — только присутствие, помощник, который есть ничто и все же он так же реален, как ты и я.
— Сестрички видели союзников?
— Так или иначе все их видели.
— Союзники для них тоже только сила?
— Нет. Они как ты. Они все еще не потеряли свою человеческую форму. Никто из них. Для них всех — сестричек, Хенарос и Соледад — союзники являются устрашающими фигурами, злобными и ужасными ночными созданиями. Одно упоминание о союзниках сводит с ума Лидию, Хосефину и Паблито. Роза и Нестор их не боятся, но и они не хотят сталкиваться с союзниками. У Бениньо свои планы, так что он не интересуется ими. На самом деле они не беспокоят ни его, ни меня. А вот другие оказываются для них легкой добычей, особенно сейчас, когда союзники вышли из горлянок Нагуаля и Хенаро. Вот за тобой они следят все время.
Нагуаль сказал мне, что пока человек цепляется за человеческую форму, то он может отражать только эту форму. А поскольку союзники питаются напрямую от нашей жизненной силы в середине нашего живота, они обычно заставляют нас чувствовать тошноту, и затем мы видим их как могучих и безобразных существ.
— Что можно сделать, чтобы защитить себя или видеть их в другой форме?
— То, что должны сделать вы все, — это потерять свою человеческую форму.
— Что ты имеешь в виду?
Мой вопрос, похоже, показался ей бессмысленным. Ла Горда безучастно уставилась на меня, как бы ожидая дальнейших объяснений. Она на мгновение закрыла глаза.
— Ты не знаешь о человеческой матрице[12] и человеческой форме, правда? — спросила она.
Я изумленно уставился на нее.
— Я только что видела, что ты ничего не знаешь о них, — улыбнувшись, сказала она.
— Ты абсолютно права.
— Нагуаль говорил мне, что человеческая форма — это сила, а человеческая матрица — это… ну… матрица. Он сказал, что все имеет свою собственную матрицу. Растения имеют матрицы, животные, черви. Ты уверен, что Нагуаль никогда не показывал тебе человеческую матрицу?
Я рассказал ей, что он упоминал это понятие, но лишь вкратце, пытаясь объяснить один из моих снов. В этом сне я увидел человека, который, казалось, прятался в темноте узкой лощины. Заметив его там, я испугался. Какое-то время я смотрел на него, а потом человек выступил вперед и стал виден полностью. Он был обнажен и тело его пылало. Выглядел он утонченным, почти хрупким. Мне понравились его глаза. Они были дружескими и глубокими. Я подумал, что они очень добрые. Но затем он отступил назад, в темноту и его глаза стали подобны двум зеркалам, глазам свирепого животного.
Дон Хуан сказал, что я столкнулся в «сновидении» с человеческой матрицей. Он объяснил, что для вступления в контакт с человеческой матрицей маги располагают таким средством, как «сновидение». И что матрица людей определенно является сущностью, сущностью, которую могут видеть некоторые из нас в то время, когда мы насыщены силой, и безусловно все — в момент смерти. Он описал матрицу как источник, начало человека. Поскольку без матрицы, группирующей вместе силу жизни, эта сила не имеет возможности собраться в человеческий облик. Он объяснил мой сон как краткий, очень упрощенный и мимолетный взгляд на матрицу. И еще добавил, что мой сон, безусловно, подтверждает, что я — человек схематичный и приземленный.
Смеясь, Ла Горда заметила, что хотела сказать мне то же самое. Видеть матрицу как обычного обнаженного человека, а затем как животное — действительно очень упрощенное видение матрицы.
— Наверное, это был просто обычный бестолковый сон, — сказал я, пытаясь защититься.
— Нет, — ответила она с усмешкой. — Видишь ли, человеческая матрица пылает и всегда находится в водных дырах и водных лощинах.
— Почему именно там?
— Она питается водой. Без воды нет матрицы. Я знаю, что Нагуаль регулярно брал тебя к водным дырам в надежде показать тебе матрицу. Но увидеть ее не позволяла твоя пустота. То же самое было и со мной. Он обычно заставлял меня ложиться обнаженной на камень в самом центре засохшей водной дыры, но я добилась только ощущения чьего-то присутствия, напугавшего меня до потери сознания.
— Почему пустота мешает увидеть матрицу?
— Нагуаль сказал, что все в мире — сила, притяжение или отталкивание. Для того чтобы нас отталкивали или притягивали, мы должны быть похожи на парус или воздушный змей на ветру. Но если в центре нашей светимости дыра, сила проходит сквозь нее и никогда не воздействует на нас.
Нагуаль говорил мне, что Хенаро очень любил тебя и изо всех сил пытался помочь тебе осознать дыру в середине тебя. Он заставил летать свое сомбреро как змея, чтобы подразнить тебя; он даже вытягивал тебя из этой дыры, доводя тебя до поноса, но ты так никогда и не уловил того, что он делал.
— Но почему они не говорили так понятно, как Ты сейчас?
— Они говорили, но ты не обращал внимания на их слова.
Я не мог ей поверить. Немыслимо было допустить, чтобы они говорили мне об этом, а я не смог осознать.
— Ты когда-нибудь видела матрицу, Горда?
— Конечно, когда я снова стала полной. Я пошла однажды сама к той водной дыре, и она был там. Это было лучистое светящееся существо. Я не могла смотреть на него. Оно ослепило меня. Но одного нахождения в его присутствии было достаточно. Я чувствовала себя сильной и счастливой. Ничто другое не имело значения. Ничто. Все, чего я хотела, — это быть там. Нагуаль сказал, что иногда, когда у нас достаточно личной силы, мы можем схватить проблеск матрицы, даже если мы и не являемся магами. Когда это случается, мы говорим, что видели Бога. Он сказал, что если мы называем его Богом, то это правда. Матрица — это Бог.
Я пришла в ужас, услышав это от Нагуаля, потому что я была очень религиозна. Религия — это все, что у меня было. Поэтому от слов Нагуаля меня обычно бросало в дрожь. Но потом я стала полной, силы мира начали толкать меня, и я поняла, что Нагуаль был прав. Матрица — это Бог. Как ты думаешь?