увидеть это, как бы после этого ни было трудно и мерзко. Предполагалось, что я помогу тебе своим полетом точно так же, как ты помог мне, показав своего дубля. Я видела весь твой маневр из-за двери. Ты был так поглощен чувством жалости к Хосефине, что твое тело не заметило моего присутствия. Я видела, как твой дубль вышел из макушки. Он выполз, как червь. Я видела дрожь, которая началась в твоих ногах и прошла по всему твоему телу, и твой дубль вышел. Он был похож на тебя, но очень сиял. Он был похож на самого Нагуаля. Именно поэтому сестры и оцепенели. Я знаю, они подумали, что это был сам Нагуаль. Однако я не смогла увидеть всего. Я пропустила звук, так как не уделила ему внимания.
— Прости, не понял.
— Дубль требует огромного количества внимания. Нагуаль дал это внимание тебе, но не мне. Он сказал, что уже исчерпал свой запас времени.
Она говорила что-то еще об определенном роде внимания, но я уже слишком устал. Я уснул так внезапно, что не успел отложить в сторону свои заметки.
Глава четвертаяХЕНАРОС
Я проснулся около восьми утра и обнаружил, что Ла Горда уже высушила на солнце мою одежду и приготовила завтрак. Мы ели на кухне, на обеденной площадке. Закончив завтрак, я спросил о Лидии, Розе и Хосефине. Казалось, они исчезли из дома.
— Они помогают Соледад, — сказала Ла Горда. — Она готовится к отъезду.
— Куда она собирается?
— Куда-нибудь подальше отсюда. У нее нет больше причин оставаться здесь. Она ждала тебя, и ты уже приехал.
— Сестрички собираются вместе с ней?
— Нет. Они просто не хотят сегодня быть здесь. Похоже, им сегодня здесь находиться не стоит.
— Почему не стоит?
— Сегодня Хенарос приходят повидаться с тобой, а девочки не ладят с ними. Если соберутся все вместе, между ними начнется самая ужасная борьба. В прошлый раз они чуть не поубивали друг друга.
— Они борются физически?
— Можешь не сомневаться. Все они очень сильные, и никто из них не хочет быть на вторых ролях. Нагуаль предупреждал, что так и будет, но я бессильна остановить их. Более того, я вынуждена принимать чью-то сторону, так что получается та еще кутерьма.
— Откуда ты знаешь, что Хенарос придут сегодня?
— Я не виделась с ними. Я просто знаю, что сегодня они будут здесь, вот и все.
— Ты знаешь это, потому что видишь, Горда?
— Правильно. Я вижу их идущими. И один из них идет прямо к тебе, потому что ты тянешь его.
Я заверил ее, что никого персонально не тяну. Я добавил, что никому не раскрывал цели своей поездки, но предпринял ее, чтобы выяснить кое-что у Паблито и Нестора.
Скромно улыбнувшись, она сказала, что судьба свела меня с Паблито, что мы очень похожи, и прежде всего, несомненно, именно он рассчитывает увидеть меня. Ла Горда добавила, что все происходящее с воином можно интерпретировать как знак. Следовательно, мое столкновение с Соледад было знаком о том, что именно мне предстоит выяснить в этот мой приезд. Я попросил ее объяснить, что она хочет этим сказать.
— Сейчас мужчины дадут тебе очень мало, — сказала она. — Это именно женщины разорвут тебя на клочки, как это делала Соледад. Это то, что сказала бы я после прочтения знака. Ты ждешь Хенарос, но они мужчины, подобные тебе. И обрати внимание на другой знак: они чуть-чуть позади. Я бы сказала — на пару дней позади. Твоя судьба, как и у них, мужчин, — быть на пару дней позади.
— Позади чего, Горда?
— Позади всего. Позади нас, женщин, например.
Она засмеялась и погладила меня по голове.
— Неважно, насколько ты упрям, — сказала она. — Ты убедишься в моей правоте. Жди и смотри.
— Говорил ли тебе Нагуаль о том, что мужчины позади женщин? — спросил я.
— Конечно, — ответила она. — Все, что ты должен делать, — это смотреть вокруг.
— Я так и делаю, Горда. Но я не вижу ничего подобного. Женщины всегда позади. Они зависят от мужчин.
Она засмеялась. В ее смехе не было ни пренебрежения, ни язвительности. Он скорее был выражением чистого веселья.
— Ты знаешь мир людей лучше, чем я, — с нажимом сказала она. — Но я уже бесформенная, а ты — нет. Я говорю тебе — женщины как маги лучше, потому что перед нашими глазами есть трещина, а перед вашими нет.
Она не казалась сердитой, но я счел нужным объяснить, что задавал вопросы или делал замечания не потому, что нападал или защищался, а потому, что мне хотелось поговорить с ней.
Она сказала, что только и делает, что говорит со мной с тех пор, как мы встретились, и что Нагуаль научил ее разговаривать потому, что ее задача была такая же, как и моя — быть в мире людей.
— Все, что мы говорим, — продолжала она, — является отражением мира людей. Еще до отъезда ты поймешь, что говоришь и действуешь так только потому, что цепляешься за свою человеческую форму, как Хенарос и сестрички — за свою, когда стремятся убить друг друга.
— Но разве вы не обязаны сотрудничать с Паблито и Нестором?
— Хенаро и Нагуаль сказали всем нам, что мы должны жить в гармонии, помогать и защищать друг друга — потому что мы одиноки в этом мире. Мы вчетвером оставлены на попечение Паблито, но он трус. Если бы это зависело от него, то он бросил бы нас подыхать, как собак. Впрочем, когда Нагуаль был здесь, Паблито был очень любезен с нами и очень о нас заботился. Мы обычно поддразнивали его и шутили, что он заботится о нас так, словно мы его жены. Нагуаль и Хенаро сказали ему перед уходом, что у него есть реальный шанс стать Нагуалем, так как мы могли бы стать его четырьмя ветрами, его четырьмя сторонами света. Паблито воспринял это как свое задание и с тех пор изменился. Он просто невыносим и стал вести себя и командовать нами так, словно мы в действительности были его женами.
Я спросила Нагуаля о шансах Паблито, и он сказал мне, что я должна знать, что в мире воина все зависит от личной силы, а личная сила зависит от безупречности. Если бы Паблито был безупречен, он имел бы шанс. Я засмеялась, услышав это: я знаю Паблито очень хорошо. Но Нагуаль объяснил, что нельзя относиться к этому легкомысленно. Он сказал, что у воинов всегда есть шанс, пусть даже и незначительный. Он заставил меня понять, что я воин и не должна препятствовать Паблито своими мыслями. Он сказал также, что я должна остановить их и предоставить Паблито самому себе, что безупречное действие для меня — это помогать Паблито, вопреки тому, что я знала о нем.
Я поняла то, что сказал Нагуаль. Кроме того, у меня есть собственный долг перед Паблито, и я охотно воспользовалась возможностью помочь ему. Но я знала, что, несмотря на мою помощь, он все равно потерпит неудачу. Я также знала, что он не обладает тем, что необходимо для того, чтобы быть Нагуалем. Из-за своей небезупречности он просто жалок, но все же по-прежнему в своих мыслях пытается быть похожим на Нагуаля.
— Как он потерпел неудачу?
— Когда Нагуаль ушел, у Паблито произошла смертельная схватка с Лидией. Несколько лет тому назад Нагуаль дал ему задание стать мужем Лидии, но только для видимости. Местные жители думали, что она его жена. Лидии это было неприятно. Она очень вспыльчивая. Дело в том, что Паблито всегда боялся ее до смерти. Они никогда не могли поладить друг с другом и терпели друг друга только потому, что рядом был Нагуаль. Но когда он ушел, Паблито стал еще более ненормальным, чем был, и пришел к убеждению, что у него достаточно личной силы, чтобы сделать нас своими женами. Трое Хенарос собрались вместе, обсудили дальнейшие действия Паблито и решили, что сначала он должен взяться за самую несговорчивую женщину, Лидию. Дождавшись, когда она останется одна, все трое вошли в дом, схватили ее за руки, повалили на постель, и Паблито взобрался на нее. Сначала она думала, что Хенарос шутят. Но когда она поняла, что у них серьезные намерения, то ударила Паблито головой в середину лба и чуть не убила его. Хенарос убежали, а Нестору пришлось несколько месяцев лечить рану Паблито.
— Могу ли я хоть чем-то помочь им?
— Нет. К несчастью, их проблема заключается не в понимании. Все шестеро очень хорошо все понимают. На самом деле трудность в чем-то ином, очень угрожающем и ничто не может помочь им. Они индульгируют в том, что не пытаются измениться. Так как они знают, что сколько бы они ни пытались, нуждались или хотели, но успеха в изменении не добьются, то вообще отказались от всяких попыток. Это так же неправильно, как и чувствовать разочарование из-за своих неудач при попытке изменения. Нагуаль говорил каждому из них, что воины — как мужчины, так и женщины — должны быть безупречными в своих усилиях измениться, чтобы вспугнуть свою человеческую форму и стряхнуть ее. Как сказал Нагуаль, после многих лет безупречности наступит момент, когда форма не сможет больше выдерживать это и уйдет, как она покинула меня. Конечно, при этом она повреждает тело и может даже убить его, но безупречный воин всегда выживет.
Внезапный стук в дверь прервал ее. Ла Горда встала и пошла открывать. Это была Лидия. Она как-то очень официально приветствовала меня и попросила Ла Горду пойти вместе с ней. Они ушли.
Я был рад остаться в одиночестве. Несколько часов я работал над своими заметками. На открытой обеденной площадке было светло и прохладно.
Ла Горда вернулась около полудня. Она спросила меня, хочу ли я есть. Я не был голоден, но по ее настоянию поел. Она сказала, что контакты с союзниками очень изнурительны и что она чувствует себя очень слабой.
После еды я сел вместе с Ла Гордой и собрался расспросить ее о «сновидении», но внезапно дверь отворилась, и вошел Паблито. Он часто и тяжело дышал. Видимо, он бежал и был очень возбужден. С минуту он стоял у двери, переводя дыхание. Он мало изменился. Пожалуй, он выглядел немного старше, может быть, чуть массивнее или, может быть, только более мускулистым. Однако он все еще оставался таким же худощавым и жилистым. Он был бледен, словно давно не был на солнце. Карий цвет его глаз подчеркивался едва заметными признаками утомления на лице. Я помнил очаровательную улыбку Паблито, а когда он стоял там, глядя на меня, его улыбка была столь же очаровательной, как и всегда. Он подбежал ко мне и молча схватил за руки. Я встал, а он слегка встряхнул и обнял меня. Я тоже был чрезвычайно рад видеть его и подпрыгивал от радости, как ребенок. Я не знал, что сказать. Наконец, он нарушил молчание.