— Это — в смысле, тебя?
Криста опять кивнула и широко раскрыла глаза, точно так же, как прошлым летом, когда Кармен говорила очередную гадость.
— Да, не волнуйся. — Кармен пошла на кухню, чтобы налить им апельсинового сока. — Ну так… ты все еще не хочешь звонить маме?
— Нет, нет! — Криста замотала головой. — Она мне такой скандал устроит!
— Я думаю, она уже не злится, скорее ужасно волнуется. Понимаешь? Ты бы позвонила и сказала, что с тобой все в порядке, а?
Криста уже была почти согласна.
— Ну, может быть, завтра позвоню.
Кармен кивнула. Она знала, что для того, чтобы злоба улетучилась, надо как минимум двадцать четыре часа.
Криста молча пила сок.
— Так вы с мамой крупно поссорились, да? — осторожно спросила Кармен.
Криста кивнула:
— Мы в последнее время ужасно ссорились. Она считает, что я стала грубой. Ее бесит, как я одеваюсь. Она не выносит, когда я повышаю голос.
Криста заправила светлую прядку за ухо. Кармен была удивлена, услышав в ее голосе нотки раздражения.
— Она хочет, чтобы все было тихо и правильно. А я больше не желаю быть тихой и правильной!
Кармен знала, что отравила ядом маленький уютный мир Лидии, но только сейчас поняла, что Криста пила этот яд с наслаждением.
— Я тебя не осуждаю, — сказала она.
Криста провела пальцем по трубочке. Ей надо было выговориться.
— Если я все делаю так, как хочет она, меня никто не замечает. — Ее голос задрожал. — Если я поступаю по-своему, она говорит, что я порчу ей жизнь.
Криста заглянула в лицо Кармен, ища понимания.
— А ты бы как поступила?
Кармен призадумалась.
Как бы она поступила? Как она, Кармен, уже поступила?
Впадала в истерику, бросала камни в окно папиного дома, сбежала, как последняя трусиха, мучила маму, словом, вела себя как последняя эгоистка.
Кармен открыла рот, чтобы дать совет, но вовремя его закрыла. Есть какое-то слово на букву «л». Оно означает не только то, что ты вошь в бороде Бога, но и то, что другим от тебя плохо. Что же это за слово?
Точно! Лицемер.
Ореховое масло особенно вкусно, если вы страдаете от неразделенной любви.
Тибби выложила на прилавок гору компакт-дисков.
— Нет, тут его нет, — вздохнула она. — На том, который я ищу, было не только пианино, но и другие инструменты.
Продавец кивнул. Ему было лет сорок. У него была прическа в стиле «плевать мне на свою прическу». На ногах он носилтапочки в виде собачек.
— Пианино и другие инструменты?
— Да, — сказала Тибби.
— Значит, это был концерт.
У Тибби загорелись глаза.
— Да, вы, наверное, правы!
— Но ты уверена, что это Бетховен?
— Вроде бы, да.
— Вроде бы, да, — задумчиво повторил мужчина.
— Почти на сто процентов уверена, — быстро добавила Тибби.
— Хорошо, Бетховен написал пять концертов. Самый известный — «Императорский концерт», — терпеливо объяснил он.
Тибби была благодарна. Продавец с ней возился довольно долго. К счастью, в секции классической музыки рано утром не было других покупателей.
— Можно послушать?
— У меня где-то есть экземпляр для прослушивания, но его долго искать. Может, придешь попозже? — спросил он с надеждой.
Тибби не хотелось уходить. Диск был ей нужен сейчас.
— Можно я подожду? Мне очень, очень нужно! — У нее впереди было девять дней и столько работы!
Она терпеливо ждала, пока он очень медленно искал диск.
— Я помогу вам искать.
Поколебавшись, продавец разрешил ей пройти за прилавок и посмотреть в коробке.
— Нашел! — воскликнул он наконец с победной улыбкой.
— Ура! — закричала она, выхватила диск и побежала к проигрывателю.
Она узнала музыку с первых же нот.
— Это! — обрадовалась Тибби.
— Класс! — сказал продавец, — довольный не менее, чем она.
Тибби захотелось его обнять.
— Спасибо. Огромное-преогромное спасибо!
— Не за что, — сказал он. — Редко удается что-то делать без спешки.
Придя в свою комнату, Тибби села за компьютер. Стол был завален бесценными DVD, которые она привезла из дома. Рядом лежал «Императорский концерт».
Ей было бы слишком тяжело смотреть отснятые ТОГДА кадры, поэтому Тибби просто слушала Бетховена. Снова и снова.
В дверь постучали. Тибби сделала музыку потише.
— Заходите!
Дверь открылась, и вошел Алекс.
— Салют, — сказал он. — С возвращением. Ну и где тебя носило?
Тибби стукнула ногой по стене под столом.
— Мне надо было съездить домой и кое-что уладить.
Он кивнул и показал на компьютер:
— Работаешь?
— Работаю. Только не над фильмом о маме.
— Нет?
— Я не собираюсь его продолжать. — Она хотела сразу же выкинуть кассету, но решила оставить, как материальный укор совести.
— Что же ты теперь снимаешь?
— Я начала новый фильм.
— Ты начала новый фильм?!
— Да.
— Ну, ты даешь. Думаешь успеть за несколько дней?
— Надеюсь.
— О чем он?
Тибби обеспокоенно посмотрела на свои DVD. Нет, Алекса посвящать в свои планы нельзя. Ведь это не поверхностный и издевательский фильм о маме.
— Даже не знаю пока.
Она отвернулась к компьютеру. Алекс собрался уходить.
— А что ты слушаешь?
— Бетховена. «Императорский концерт».
Алекс посмотрел на нее как-то странно. У нее забилось сердце.
— Эй, Алекс?
— Да?
— Помнишь того парня, Брайана? Которому не понравился мой фильм?
Алекс кивнул.
— Он один из моих самых лучших друзей. Он практически живет у меня дома.
Алекс смутился. Ему стало неудобно.
— Ты, кажется, об этом уже говорила, — процедил он.
Тибби кивнула:
— Да, должна была. А знаешь, еще что?
Он отрицательно покачал головой. Он не хотел ничего больше знать.
— Я сняла ужасный фильм. Поверхностный, глупый и скучный.
Алекс просто горел желанием уйти.
— И знаешь, что еще?
Он быстро пошел к выходу, решив, наверное, что у нее припадок.
— Ванесса такой талантливый человек, каким ни Кауре, ни тебе, ни мне не стать! — прокричала Тибби вслед. Она не была уверена, что он слышал последние слова, — ее это мало волновало. Она говорила все это не ему!
Лена бродила по комнате с таким чувством, будто сунула палец в розетку и так и не вынула. Он здесь! Он здесь! А вдруг она его больше не увидит?
За завтраком она была в такой прострации, что сделала маме бутерброд, забыв о холодной войне, начало которой положила история с Юджином.
На работе Лена все время выглядывала в окно. Костас где-то неподалеку. Он мог пройти мимо в любое время. Может, она его увидит через пять минут. Может, она его вообще никогда не увидит. Лена отчаянно боялась и того, и другого.
Как сомнамбула, Лена возвращалась с работы, представляя, что в каждом автобусе едет Костас и что он смотрит на нее в окно.
Придя домой, Лена сразу догадалась, что что-то не так. Эффи накрывала на стол.
Эффи ставила слишком много тарелок.
Увидев Лену, ее эксцентричная сестра завопила:
— На ужин придет Костас!
Лена приложила ладонь ко лбу. Казалось, что голова сейчас упадет и покатится по полу.
— Что?!
— Да. Мама его пригласила.
— Как?! Зачем?
— Она разговаривала с миссис Сиртис. Миссис Сиртис сказала, что в городе Костас. Мама поверить не могла, что мы об этом знали и не позвали его в гости, хотя он почти член нашей семьи, почти внук Валии и Бапи.
Лена нервно сморгнула. О ней забыли. Она никому не нужна. Костас — всеобщий друг и любимец. Друг и любимец всех, кроме нее.
Теперь Лена ревновала Костаса не только к его девушке, но и к собственному семейству, и к Сиртисам, и даже ко всем тем людям, которых она ни разу не видела.
— Как ты думаешь, мама хочет меня помучить? — спросила Лена.
— Честно? Я уверена, что она о тебе даже не вспомнила.
Отлично, но от этого как-то не легче.
Эффи внимательно изучала Ленино растерянное лицо.
— Она знает, что вы с Костасом нравились друг другу. Она знает, что вы переписывались. Возможно, она догадывается, что между вами что-то произошло. Ты ей вообще когда-нибудь о нем рассказывала?
— Нет.
— Вот видишь, — сказала Эффи.
Лена удивилась. С каких это пор надо обо всем докладывать маме?
— Во сколько он придет?
— В полвосьмого, — сказала Эффи с сочувствием. Ей было жаль Лену.
Лене тоже стало жаль себя, потому что ее жалела младшая сестра. Лена посмотрела на часы. У нее есть пятьдесят минут. Надо пойти наверх, принять душ и переодеться, а потом спуститься вниз и быть в форме.
А может, лечь в кровать и заснуть до утра, и никто даже не заметит ее отсутствия.
Кармен стало безумно грустно, когда вечером она увидела маму. Мама выглядела как Золушка после бала. Волшебство улетучилось. Три недели назад Кристина вот так же стояла в дверном проеме и светилась от счастья, потому что была женщиной, которую любят.
А сегодня над ней был ореол НЕлюбви. Старая прическа, старые туфли, отсутствующий взгляд.
— Мам, привет, — сказала Кармен, выходя из кухни вместе с Кристой, которая выглядела еще нелепее со смазавшейся после сна подводкой. — Это Криста. Она падчерица папы.
Кристина подняла голову. Несколько недель назад она была так счастлива, что ничто не могло ее огорчить.
— Здравствуй, Криста, — сказала она и с упреком и тоской посмотрела на Кармен.
— Криста, э-э-э, ненадолго уехала из дома, и мы надеялись, что ей можно остаться здесь на пару дней. — Кармен указала на диван в гостиной, на котором только что спала Криста. — В этой комнате.
— Думаю, что можно. — У Кристины явно не было ни сил, ни желания обсуждать что бы то ни было. — Если ее мама не против.
— Спасибо, — прошептала Криста. — Огромное спасибо, миссис… — Она жалобно взглянула на Кармен.
— Миссис Ловелл, — подсказала миссис Ловелл.