, оказался столь же мало щепетильным в выборе новых колонистов.
Множество бродяг из Llanos собралось в Гуаявале, так как жители миссии не подведомственны гражданским властям. Здесь, как и в Новой Голландии [Австралия], можно рассчитывать, что только во втором или третьем поколении появятся хорошие колонисты.
Мы переправились через реку Гуарико и расположились лагерем в саванне к югу от Гуаяваля. Огромные летучие мыши, несомненно из семейства вампиров или листоносых, парили, как обычно, над нашими головами большую часть ночи. Каждое мгновение вы ждете, что они вцепятся вам в лицо.
Ранним утром мы продолжали путь по часто затопляемой низине. В период дождей между Гуарипе и Апуре можно плавать на лодке как по озеру. К нам присоединился человек, объездивший все усадьбы (hatos) в Llanos для закупки лошадей. За тысячу лошадей он уплатил 2200 пиастров.
Понятно, что чем крупнее покупка, тем ниже цена. 27 марта мы прибыли в Вилья-Сан-Фернандо – центр миссий капуцинов в провинции Баринас. Это был конечный пункт нашего путешествия по равнинам, так как следующие три месяца – апрель, май и июнь – мы провели на реках.
Глава IV
Сан-Фернандо-де-Апуре. – Сеть проток и бифуркации рек Апуре и Араука. – Плавание по Апуре.
В первой половине XVIII века названия больших рек Апуре, Паяра, Араука и Мета были почти неизвестны в Европе, даже еще менее известны, чем в предыдущие два века, когда доблестный Фелипе де Урре и завоеватели Токуйо пересекали Llanos, чтобы отыскать за Апуре большой город Дорадо и богатую страну индейцев омагуа – Тимбукту Нового Света. Столь смелые экспедиции не могли не носить военного характера.
Так, оружие, которое должно было служить лишь для защиты новых колонистов, беспрестанно обращалось против несчастных индейцев. Когда вслед за эпохой насилия и общественных бедствий наступили более мирные времена, два могущественных индейских племени, кабре и карибы с Ориноко, стали хозяевами страны, больше не опустошаемой конкистадорами. Тогда одним только бедным монахам разрешалось забираться в южную часть степей.
По ту сторону Уритуку для испанских колонистов начинался неведомый мир, и потомки бесстрашных воинов, распространивших свои завоевания от Перу до берегов Новой Гранады и до устья Амазонки, не знали дорог, ведущих из Коро к реке Мета. Побережье Венесуэлы оставалось изолированным, и медленные завоевания иезуитов-миссионеров шли успешно лишь вдоль берегов Ориноко.
Монахи этого ордена уже проникли за большие пороги Атурес и Майпурес, когда андалусским капуцинам едва удалось добраться с побережья и из долин Арагуа до равнин Калабосо. Эти неодинаковые успехи едва ли можно объяснить различиями уставов, которым подчинены те или иные монашеские ордена; на более быстрое или более медленное развитие миссий могущественное влияние оказывает ландшафт страны.
Миссионеры медленно проникают во внутренние районы, в горы или степи, там, где не следуют течению одной и той же реки. Трудно поверить, что Villa Сан-Фернандо-де-Апуре, отстоящий по прямой всего в 50 лье от самых старинных поселений на каракасском берегу, был основан только в 1789 году. Нам показали пергамент с прекрасными рисунками – учредительную грамоту этого городка.
Пергамент был прислан из Мадрида по просьбе монахов, когда вокруг большого креста, воздвигнутого в центре деревушки, стояло всего несколько тростниковых хижин. Так как миссионеры и гражданские губернаторы одинаково стремятся преувеличивать в Европе все сделанное ими для роста культуры и населения заморских провинций, то часто случается, что в списки новых завоеваний включают названия городов и деревень задолго до их основания.
Мы увидим на берегах Ориноко и Касикьяре поселения, которые были давно запроектированы, но существовали лишь на картах миссий, напечатанных в Риме и Мадриде.
Положение Сан-Фернандо на большой судоходной реке, пересекающей всю провинцию Баринас, чрезвычайно выгодно для торговли. Все продукты этой провинции – шкуры, какао, хлопок и индиго из Михагуаля, отличающиеся высоким качеством, – идут через этот город к дельте Ориноко. В период дождей большие суда поднимаются от Ангостуры до Сан-Фернандо-де-Апуре, а по реке Санто-Доминго до Торуноса, гавани города Баринас.
В это же время реки разливаются, образуя лабиринт проток между Апуре, Араукой, Капанапаро и Синаруко [Синарукито], и затопляют пространство площадью почти в 400 квадратных лье. В этом месте Ориноко изменяет свое направление – не из-за близлежащих гор, а вследствие изменения наклона местности – и течет к востоку, вместо того чтобы нести свои воды в прежнем меридиональном направлении.
Если рассматривать поверхность земного шара как многогранник, образованный плоскостями с различным наклоном, то даже при одном взгляде на карту нетрудно догадаться, что между Сан-Фернандо-де-Апуре, Кайкарой и устьем Меты, в месте пересечения трех поверхностей, поднимающихся к северу, западу и к югу, должна была образоваться обширная впадина.
В этой котловине саванны покрываются водой на 12–14 футов, и в период дождей имеют вид большого озера. Деревни и усадьбы, расположенные как бы на отмелях, возвышаются над поверхностью воды едва на 2–3 фута. Все напоминает здесь наводнения в Нижнем Египте и в Лагуна-де-Сараес, некогда столь знаменитой в географической литературе, хотя она и существует лишь несколько месяцев в году.
Паводки на Апуре, Мете и Ориноко также происходят периодически. В дождливое время года лошади, бродящие по саванне и не успевшие добраться до плоскогорий или холмистых районов Llanos, погибают сотнями. Кобылы, сопровождаемые жеребятами, плавают часть дня, чтобы питаться травой, только верхушки которой качаются над водой.
Их преследуют крокодилы, и нередко можно видеть у них на ногах следы зубов этих хищных пресмыкающихся. Трупы лошадей, мулов и коров привлекают бесчисленное множество грифов. Zamures[82] – это ибисы или, скорее, стервятники здешних мест. Они всем своим видом напоминают стервятника и оказывают жителям Llanos те же услуги, что Vultur Percnopteres жителям Египта.
Размышляя о последствиях этих наводнений, нельзя не восхищаться исключительной гибкостью организма животных, которых человек подчинил своей власти. В Гренландии собака ест отбросы рыбной ловли; а когда рыбы нет, она питается морскими водорослями.
Осел и лошадь, первоначально обитавшие в холодных и сухих равнинах Центральной Азии, следуют за человеком в Новый Свет, возвращаются там в дикое состояние и ведут беспокойную и тяжелую жизнь под знойным небом тропиков. Страдая поочередно от крайней сухости и крайней влажности климата, они вынуждены то разыскивать среди покрытой пылью голой местности озерки, где они могли бы утолить жажду, то убегать от воды и разливов рек, как бы спасаясь от угроз врага, окружающего их со всех сторон.
Днем лошадей, мулов и коров преследуют слепни и москиты, а ночью на них нападают громадные летучие мыши, которые прицепляются к их спинам и наносят им раны, тем более опасные, что они заполняются клещами и другими вредными насекомыми. В периоды сильных засух мулы грызут даже усеянный колючками Melocactus L.[83], чтобы добраться до его освежающего сока и утолить жажду из растительного источника.
Во время больших наводнений те же животные ведут существование настоящих земноводных, окруженные крокодилами, водяными змеями и ламантинами. И все же (таковы неизменные законы природы) в борьбе со стихиями, посреди стольких мучений и опасностей их род выживает.
Когда вода отступает и реки входят в берега, саванна покрывается нежной пахучей травой; в центре жаркого пояса животные старой Европы и Центральной Азии наслаждаются, как у себя на родине, весенним обновлением растительности.
Во время больших паводков жители этих мест, чтобы избежать сильного течения рек и опасностей от уносимых ими древесных стволов, плывут в своих лодках не по реке, а через саванны. Чтобы добраться из Сан-Фернандо до деревень Сан-Хуан-де-Паяра, Сан-Рафаэль-де-Атамайке или Сан-Франсиско-де-Капанапаро, держат курс прямо на юг, словно пересекая одну реку шириной в 20 лье.
Притоки Гуарико, Апуре, Кабульяре, Араука, сливаясь с Ориноко, образуют в 160 лье от побережья Гвианы нечто вроде внутренней дельты, гидрография которой почти не имеет себе подобных в Старом Свете.
Судя по высоте ртутного столба в барометре, падение Апуре между Сан-Фернандо и морем составляет 34 туаза. Это падение столь же незначительно, как между устьями Осейдж и Миссури и баром Миссисипи. Саванны Нижней Луизианы повсюду напоминают саванны Нижнего Ориноко.
В городке Сан-Фернандо мы задержались на три дня. Мы остановились у миссионера-капуцина, жившего в большом достатке. Нас рекомендовал ему каракасский епископ, и он отнесся к нам с самым учтивым вниманием. Он попросил у меня совета по поводу работ, предпринимавшихся для предупреждения размыва рекой берега, где был построен город.
Вследствие впадения Португесы Апуре делает изгиб к юго-востоку; и вместо того чтобы дать возможность реке течь более свободно, делались попытки сдержать ее плотинами и дамбами. Легко было предсказать, что все они очень быстро будут разрушены во время сильных паводков, тем более что берег за плотиной был ослаблен выемкой грунта, использованного для этих гидротехнических сооружений.
Сан-Фернандо знаменит чрезмерным зноем, царящим там большую часть года; прежде чем приступить к рассказу о нашем плавании по рекам, я остановлюсь на нескольких обстоятельствах, способных пролить свет на метеорологию тропиков. Захватив термометры, мы отправились на покрытый белым песком берег реки Апуре.
По моим измерениям, в 2 часа пополудни температура песка повсюду, где он подвергался действию солнца, была 52,5°. На высоте 18 дюймов над песком термометр показывал 42,8°, а на высоте 6 футов – 38,7°. Наблюдения бы