[122], если индеец неосмотрительно походит под проливным дождем.
Некоторые племена красятся только для участия в празднествах; другие вымазаны краской в течение круглого года. У последних применение оното считается настолько обязательным, что и мужчины и женщины, пожалуй, меньше стыдились бы показаться на людях без гуаюко, чем нераскрашенными. У индейцев с Ориноко гуаюко делают или из древесной коры, или из хлопчатобумажной ткани.
Мужчины носят более широкие повязки, чем женщины, у которых (по словам миссионеров) чувство стыда обычно развито слабее. Подобное наблюдение было сделано еще Христофором Колумбом. Не следует ли приписать такое безразличие, такое отсутствие стыдливости среди женщин у народов, чьи нравы не очень развращены, тому дикому и порабощенному состоянию, до которого в Южной Америке были доведены женщины несправедливостью и злоупотреблениями власти мужчин?
Когда в Европе говорят о коренном жителе Гвианы, то представляют себе человека, чья голова и пояс украшены красивыми перьями длиннохвостого ара, тукана, кардинала и колибри. Наши художники и скульпторы издавна считают эти украшения характерными признаками американца.
Мы были удивлены, не обнаружив ни в миссиях чайма, ни в лагерях Уруаны и Парарумы, ни вообще, пожалуй, на берегах Ориноко и Касикьяре красивых головных уборов и передников из перьев, так часто привозимых путешественниками из Кайенны и Демерары.
Почти все народы Гвианы, в том числе те, умственные способности которых достаточно развиты и которые культивируют пищевые растения и умеют ткать хлопок, – такие же голые, такие же бедные, так же не имеют украшений, как и коренные жители Новой Голландии. Чрезмерно знойный воздух, обильный пот, покрывающий тело весь день и значительную часть ночи, делают употребление одежды невыносимым.
Предметы украшения, в частности головные уборы из перьев, предназначены лишь для танцев и для торжественных празднеств. Султаны индейцев гуайпуньяве считаются самыми знаменитыми по подбору красивых перьев манакинов и попугаев.
Индейцы не всегда удовлетворяются однообразной окраской тела; иногда они самым причудливым образом подражают в ней европейской одежде. На острове Парарума мы видели индейцев, на которых была нарисована синяя куртка с черными пуговицами.
Миссионеры рассказывали нам даже, что у гуайнаве с берегов Куаре существует обыкновение красить кожу при помощи оното в красный цвет, наносить вдоль всего туловища широкие поперечные полосы и наклеивать на них чешуйки мусковита.
Издали эти голые люди кажутся одетыми в мундир с галунами. Если бы народы, красящие кожу, были изучены так же тщательно, как народы, носящие одежду, то убедились бы, что моды на раскраску, подобно модам на одежду, порождены самым богатым воображением и самыми изменчивыми капризами.
И в Старом и в Новом Свете обычай раскраски и татуировки распространен не только среди какого-нибудь одного народа или в какой-нибудь одной зоне. Подобного рода украшения чаще встречаются у малайских и американских племен; однако они существовали со времен римлян и у белой расы на севере Европы. Подобно тому как самые живописные одежды и украшения мы видим на Греческом архипелаге и в западной Азии, так самую совершенную форму окраски и татуировки мы встречаем у жителей островов Южного моря.
Некоторые народы, носящие одежду, продолжают красить руки, ногти и лицо. В таких случаях окраска, можно сказать, ограничивается лишь обнаженными частями тела; и в то время как румяна и белила, напоминающие о диком состоянии человека, в Европе мало-помалу исчезают, в некоторых городах провинции Перу дамы полагают, что их кожа – кстати сказать, очень тонкая и белая – становится красивей, если они покрывают ее красящими веществами растительного происхождения, крахмалом, яичным белком и мукой.
После того как вы долго проживете среди людей, красящих кожу оното и чикой, вас особенно поражают эти остатки древнего варварства, сохранившиеся среди обычаев, порожденных цивилизацией.
В лагере на Параруме нам представился случай впервые наблюдать в живом состоянии некоторых животных, прежде виденных нами лишь в европейских естественноисторических кабинетах. Эти мелкие животные составляют одну из отраслей торговли миссионеров, которые меняют табак, смолу мани, красящее вещество чику, Gallitos (каменные петушки), Titis, капуцинов и других обезьян, пользующихся на побережье большим спросом, на ткани, гвозди, топоры, рыболовные крючки и булавки.
Продукты Ориноко покупаются за бесценок у индейцев, живущих под управлением монахов; и те же самые индейцы на заработанные от сбора яиц деньги покупают у монахов, но по очень высоким ценам, орудия рыбной ловли и землепашества. Мы приобрели несколько животных, которые сопровождали нас во время дальнейшего плавания по рекам и нравы которых мы могли изучать.
Результаты этих наблюдений опубликованы мной в другом труде, но, вынужденный дважды говорить об одном и том же, я ограничусь здесь самыми общими указаниями, добавив к ним разрозненные записи, обнаруженные мной впоследствии в моих путевых дневниках.
Gallitos, или каменных петушков, продают на острове Парарума в небольших изящных клетках из черешков пальмовых листьев; на берегах Ориноко и во всех северных и западных районах равноденственной Америки они распространены несравненно меньше, чем во Французской Гвиане.
До сих пор их встречали только близ миссии Энкарамада и на Raudales, или порогах, Майпурес. Я намеренно говорю «на порогах», так как эти птицы обычно избирают для своего жилья углубления в маленьких гранитных скалах, тянущихся поперек русла Ориноко и образующих многочисленные водопады.
Мы иногда наблюдали, как они появлялись утром среди речной пены, подзывали свою самку и сражались, подобно нашим петухам, изгибая подвижный двойной гребешок, украшающий их голову. Индейцам редко удается поймать взрослых Gallitos, и так как в Европе ценят только самцов – начиная с третьего года жизни они отличаются чудесным золотистым оперением, – то покупатели должны быть начеку, чтобы им не продали молодых самок вместо молодых самцов.
И те и другие буровато-оливкового цвета; однако pallo, то есть молодой петушок, уже в самом раннем возрасте отличается величиной и желтым цветом ног. Самка всю жизнь остается темно-бурой, и только кончики ног и нижняя часть крыльев бывают у нее желтого цвета.
Чтобы взрослый самец каменного петушка сохранял в наших коллекциях чудесную окраску своих перьев, не следует подвергать его действию света. Эта окраска бледнеет гораздо легче, чем у представителей других родов воробьиных. У молодых самцов Gallitos, как и у большинства птиц, оперение материнское.
Я очень удивился, узнав, что такой прекрасный наблюдатель, как Левайян, сомневается, действительно ли самка остается всегда темного оливкового цвета. Индейцы с Raudales все уверяли меня, что никогда не видели самки золотистого цвета.
Среди обезьян, привезенных индейцами на Парарумскую ярмарку, мы различили несколько разновидностей капуцинов[123], относящихся к небольшой группе сапажу, называемых в испанских колониях Matchi, затем Simia Belzebuth, или рыжебрюхих коатов, Titi и Viuditas.
Последние два вида особенно привлекли наше внимание, и мы купили их для отправки в Европу[124]. Не следует смешивать уистити[125] Бюффона (тождественного Titi де Асары), Titi[126] из Картахена-де-лас-Индиас и из Дарьена (тождественного игрунке львиной Бюффона) и Titi[127] с Ориноко, тождественного саймири французских естествоиспытателей. В отдельных испанских колониях название Titi дают обезьянам, которые принадлежат к трем разным подродам и отличаются друг от друга числом коренных зубов.
Из сказанного выше становится само собой понятно, насколько желательно было бы, чтобы в научных трудах воздерживались от употребления принятых в просторечии названий, которые, будучи искажены нашей орфографией и различны в каждой провинции, увеличивают прискорбную путаницу в зоологической классификации.
Titi с Ориноко (Simia sciurea), до сих пор плохо описанный, хотя и очень хорошо известный по нашим коллекциям, у индейцев майпуре называется бититени. Он широко распространен к югу от порогов. У него белое лицо с маленьким иссиня-черным пятном вокруг рта и на кончике носа. Самые изящные по телосложению и самые красивые по окраске (с золотисто-желтым мехом) Titi водятся на берегах Касикьяре; те, которых ловят на берегах Гуавьяре, большие и трудно поддаются приручению.
Ни у одной другой обезьяны нет такого детского лица, как у Titi: такое же невинное выражение, такая же хитрая улыбка, такие же быстрые переходы от радости к печали. Его большие глаза наполняются слезами в одно мгновение, как только им овладевает страх. Он очень любит лакомиться насекомыми, и в особенности пауками.
Это маленькое животное так сообразительно, что одно из них, сопровождавшее нас в лодке до Ангостуры, прекрасно различало таблицы, приложенные к «Элементарной картине естественной истории» Кювье. Гравюры в этом сочинении не в красках, и все же Titi поспешно протягивал свою маленькую руку в надежде схватить кузнечика или осу всякий раз, как мы ему показывали таблицу № 11, на которой изображены эти насекомые.
Если ему показывали рисунки скелетов или голов млекопитающих, он оставался совершенно равнодушным[128]. Когда несколько обезьянок, запертых в одной и той же клетке, попадают под дождь и обычная температура воздуха внезапно снижается на 2–3 градуса, они загибают хвост (которым они, кстати сказать, не цепляются), обвивают им шею и переплетают руки и ноги, чтобы согреть друг друга.