В дальнейшем мы увидим, что такое же явление наблюдается почти на той же высоте и в скалах, окаймляющих пороги Майпурес, и в 50 лье к востоку, близ устья Яо. Мы расположились лагерем на левом берегу реки ниже острова Томо. Ночь была чудесная и ясная; но над землей висел такой густой слой mosquitos, что мне не удалось выровнять искусственный горизонт. Я упустил наблюдение над звездами; лучше было бы мне иметь с собой во время путешествия ртутный горизонт.
18 апреля. Мы двинулись в путь в три часа утра, чтобы до наступления ночи добраться до порога, известного под названием Raudal Гуаибос. Мы остановились в устье реки Томо. Индейцы расположились на берегу, чтобы приготовить себе еду и немного отдохнуть. Было пять часов вечера, когда мы достигли подножия Raudal. С большим трудом шли мы против течения, борясь с массой воды, падающей с гнейсового уступа высотой в несколько футов.
Один индеец, пустившись вплавь, добрался до скалы, которая разделяет порог на две части. К ее верхушке привязали веревку, и когда пирогу подтянули достаточно близко, мы выгрузили на самом Raudal наши приборы, высушенные растения и то небольшое количество продовольствия, какое нам удалось раздобыть в Атурес. Мы с удивлением увидели, что на естественной плотине, над которой низвергается река, есть довольно большое сухое пространство. Мы остановились там и смотрели, как наша пирога шла дальше вверх по течению.
В гнейсовой скале мы заметили круглые отверстия; самые большие из них были глубиной в 4 фута и шириной в 18 дюймов. Эти воронки, наполненные кварцевой галькой, по всей вероятности, произошли от истирания горной породы камнями, окатанными водой. Наше положение посреди порога было несколько странным, хотя ни малейшей опасности нам не угрожало.
У сопровождавшего нас миссионера начался приступ лихорадки. Чтобы утолить мучившую его жажду, нам пришла в голову мысль приготовить для него в одном из углублений в скале прохладительное питье. Из Атурес мы захватили мапире[182] с сахаром, лимонами и плодами пассифлоры, называемыми испанцами Parchas. Так как у нас не было ни одного большого сосуда, который мог бы вместить жидкую смесь, мы с помощью тутумо (плода Crescentia cujete L.) налили речной воды в одно из отверстий в скале, добавили туда сахару и сок кислых фруктов.
Через несколько секунд был готов превосходный напиток – почти изысканная роскошь в тех диких местах, где мы находились; сознание необходимости делало нас день ото дня все более изобретательными.
После того как мы утолили жажду, нам очень захотелось выкупаться. Тщательно исследовав узкий и скалистый уступ, на котором мы расположились, мы увидели, что в своей верхней части он образует бухточки с тихой и прозрачной водой. Мы с удовольствием спокойно выкупались под шум порога и крики наших индейцев.
Я останавливаюсь на этих мелких подробностях, так как они дают яркую картину нашей жизни во время путешествия и говорят тем, кто пожелает предпринять далекие экспедиции, что при всех обстоятельствах можно находить для себя радости.
После часового ожидания мы увидели, наконец, нашу пирогу, возвратившуюся с верхней части Raudal. Снова погрузили приборы и провизию, и мы поспешили покинуть скалу Гуаибос. Теперь началось плавание, не лишенное опасностей. Река имеет здесь в ширину 800 туазов. Нужно ее пересечь вкось выше порога, в месте, где вода вследствие уклона русла устремляется с бешеной силой к уступу, с которого она низвергается.
Нас застигла гроза, не сопровождавшаяся, к счастью, ветром; но дождь лил как из ведра. Индейцы гребли уже 20 минут, а кормчий все еще уверял, что мы не только не подвигаемся против течения, но нас сносит к Raudal. Эти мгновения неуверенности показались нам очень долгими. Индейцы разговаривали лишь шепотом, как они всегда делают, когда считают свое положение тяжелым. Они удвоили усилия, и к наступлению ночи мы благополучно достигли гавани Майпурес.
Грозы в тропиках очень сильные, но проходят быстро. Молния дважды ударила совсем близко от нашей пироги, несомненно достигнув поверхности воды. Я упоминаю об этом явлении, так как в здешних краях обычно считают, что облака, поверхность которых насыщена электричеством, находятся на очень большой высоте, а потому молния реже, чем в Европе, падает на землю.
Ночь была исключительно темная. До деревни Майпурес нам оставалось еще два часа пути. Мы промокли до костей. По мере того как дождь стихал, стали снова появляться zancudos, они набрасывались на нас с той прожорливостью, какой всегда отличаются насекомые из семейства Tipulidae, сразу после грозы. Мои спутники по путешествию колебались, разбить ли лагерь в гавани или же продолжать путь пешком, несмотря на ночную тьму.
Отец Сеа, который был миссионером поселений у обоих Raudales, во что бы то ни стало хотел ночевать у себя. По его распоряжению индейцы миссии начали строить для него большой двухэтажный дом. «Вы найдете в нем, – простодушно сказал он, – такие же удобства, как и под открытым небом. У меня нет ни скамейки, ни стола; но вы будете меньше страдать от мошки, не такой назойливой в миссии, как на берегах реки».
Мы последовали совету миссионера. Он велел зажечь копаловые факелы – трубки из древесной коры диаметром в 3 дюйма, наполненные смолой. Сначала мы шли по голым скользким каменным глыбам, затем вступили в густой пальмовый лес. Два раза нам пришлось переходить ручей по стволу поваленного дерева.
Факелы уже погасли; устроенные по странному принципу (деревянистый фитиль окружает смолу), они дают больше дыма, чем света, и легко гаснут. Наш спутник, дон Николас Сотто, переходя топкое место по круглому стволу, потерял равновесие. Сначала мы очень беспокоились за него, не зная, с какой высоты он упал. К счастью, овраг был неглубокий, и Сотто не причинил себе вреда.
Индеец-кормчий, довольно легко изъяснявшийся по-испански, не преминул заговорить с нами об ужах, водяных змеях и тиграх, которые могут напасть на нас. Это, так сказать, обязательная тема беседы, когда вы путешествуете ночью с индейцами. Запугивая европейского путешественника, индейцы думают, что от этого их услуги станут более необходимыми и что они завоюют доверие чужестранца.
Самый неразвитый житель миссий знает уловки, применяемые повсюду в отношениях между людьми, очень отличающимися друг от друга по богатству и уровню культуры. Подчиненный абсолютной и подчас несколько притеснительной власти монахов, индеец старается улучшить свое положение, прибегая к тем мелким хитростям, которые являются оружием детей и всех физически или умственно слабых людей.
Ночью мы добрались до миссии Сан-Хосе-де-Майпурес и были поражены видом и пустынностью этих мест. Индейцы спали глубочайшим сном; слышались только крики ночных птиц и отдаленный шум порогов. В тиши ночи, посреди глубокого покоя природы есть что-то печальное и угрожающее в однообразном шуме водопада.
Мы провели три дня в Майпурес, маленькой деревушке, которая была основана доном Хосе Солано во время экспедиции для установления границ и которая расположена в еще более живописной, можно сказать, еще более чудесной местности, чем деревня Атурес.
Raudal Майпурес, называемый индейцами Куиттуна, образовался, как и все пороги, в результате сопротивления, встречаемого рекой, когда она прокладывает себе путь сквозь скалистую преграду, горную цепь, служащую линией водораздела.
С характером этой местности можно ознакомиться, изучив ее план, набросанный мной на месте, чтобы доказать каракасскому генерал-губернатору возможность избежать Raudal и облегчить судоходство, прорыв канал между двумя притоками Ориноко, в долине, некогда, вероятно, бывшей руслом реки.
Высокие горы Кунавами и Калитамими, между истоками рек Катаниапо и Вентуари, переходят на западе в цепь гранитных холмов. С этих холмов стекают три речки, как бы окружающие порог Майпурес, а именно: на восточном берегу – Санариапо, на западном берегу – Камехи и Топаро. Напротив деревни Майпурес горы загибаются дугой и, подобно скалистому берегу, образуют бухту, открывающуюся к юго-западу. Река прорвалась между устьями Топаро и Санариапо, у западного края этого величественного амфитеатра.
В настоящее время Ориноко катит свои воды у подножия восточной цепи гор, покинув всю территорию к западу, где в глубокой долине можно легко различить древний берег. От высохшей долины до порогов тянется саванна, расположенная на высоте едва 30 футов над средним уровнем воды.
Там построили из пальмовых стволов небольшую церковь, окруженную семью-восемью хижинами; это и есть деревня Майпурес. Высохшая долина, тянущаяся по прямой линии с юга на север, от Камехи к Топаре, усеяна отдельными гранитными холмиками, ничем не отличающимися от островков и скал в современном русле реки.
Я был поражен сходством очертаний, когда сравнил скалы Кери и Око, расположенные в старом русле реки к западу от Майпурес, с островками Уивитари и Каманитамини, которые, подобно старинным замкам, возвышаются среди порогов к востоку от миссии.
Геологический характер местности, островная форма вершин, наиболее удаленных от современного берега Ориноко, пустоты, вымытые, по-видимому, волнами в скале Око и расположенные в точности на том же уровне (на высоте 25–30 туазов), как и промоины, виднеющиеся напротив на острове Уивитари, – все эти признаки, вместе взятые, доказывают, что сухая ныне бухта когда-то была покрыта водой.
Вода, вероятно, образовала озеро, стоку которого препятствовал северный уступ; но когда этот уступ был разрушен, окружающая миссию саванна выступила сначала в виде очень низкого острова между двумя протоками одной и той же реки. Можно предполагать, что некоторое время Ориноко продолжал заполнять ущелье, называемое нами долиной Кери, так как в ней находится скала того же названия; лишь в результате постепенного понижения уровня вода окончательно отступила к восточной цепи, оставив сухой западную протоку реки.
Полосы, черный цвет которых, несомненно, обусловлен окисями железа и марганца, доказывают как будто справедливость такого предположения. Эти полосы можно видеть на всех каменных глыбах вдали от миссии, и они указывают на наличие там в древности воды.