Выше устья Гуасакави мы вошли в реку Теми, которая течет с юга на север. Если бы мы продолжали подыматься по Атабапо, то отклонились бы к востоку-юго-востоку, отдаляясь от берегов Гуаинии, или Риу-Негру. Ширина Теми не превышает 80–90 туазов; в любой другой стране, кроме Гвианы, это была бы довольно большая река.
Ландшафт здесь крайне однообразный: совершенно ровная местность, поросшая лесом. Прекрасная пальма пирияо с плодами, напоминающими персики, и новый вид баче, или мориции, с усеянными колючками стволом, возвышается среди более низких деревьев, развитие которых, по-видимому, задерживают длительные разливы рек. Mauritia aculeata H. B. et K. у индейцев носит название юрия, или каувая.
Листья у нее имеют форму веера и опущены к земле. В середине каждого листа видны чередующиеся желтые и синие концентрические круги, являющиеся, несомненно, результатом какого-то заболевания паренхимы. В центре преобладает желтый цвет. Вид этих листьев особенно нас поразил. Окрашенные, как хвост павлина, они растут на коротких и исключительно толстых стволах.
Колючки не длинные и не тонкие, как у коросо и у других колючих пальм; напротив, они сильно деревянистые, короткие, расширяющиеся к основанию, как колючки Hura crepitans L. На берегах Атабапо и Теми эти пальмы растут группами в 12–15 стволов, которые стоят близко друг к другу, словно произошли от одного корня.
По внешнему виду, по форме и малочисленности листьев они сходны с веерной пальмой и пальмой-хамеропс Старого Света. Мы отметили, что на некоторых стволах юрии совершенно не было плодов, а на других их было очень много. Это обстоятельство указывает, по всей вероятности, на то, что описанная нами пальма относится к числу раздельнополых растений.
Повсюду, где река Теми образует бухты, площадь затопленного леса превышает половину квадратного лье. Чтобы не следовать извилинам реки и укоротить путь, здесь плавают самым необычайным образом. Гребцы-индейцы свернули в сторону от русла реки, и наша лодка шла теперь к югу через лес по своего рода тропинкам (sendas), иначе говоря, по открытым каналам шириной в 4–5 футов.
Глубина редко превышает половину морской сажени. Sendas в затопленном лесу образуются так же, как тропинки на суше. Индейцы, направляясь из одной миссии в другую, плывут в своих лодках по возможности одним и тем же путем; но так как плавания происходят не слишком часто, мощная растительность иногда создает неожиданные препятствия.
Индеец, вооруженный machette (большой нож с клинком длиной почти в 14 дюймов), стоял на носу нашей лодки и все время обрубал ветви, которые, перекрещиваясь, нависали с обеих сторон канала. Там, где лес был наиболее густым, нас изумил необыкновенный шум. Когда мы ударили по кустам, стадо Toninas (пресноводных дельфинов), каждый из которых был длиной не меньше 4 футов, окружило нашу лодку.
Животные притаились под ветвями сырного дерева, или Bombax Ceiba L. Они пустились наутек через лес, выбрасывая струи воды и сжатого воздуха. Какое странное зрелище – посреди суши, на расстоянии 300 и 400 лье от устьев Ориноко и Амазонки!
Мне известно, что атлантическая камбала [Pleuronectes limanda L.] поднимается по Луаре до Орлеана; но я твердо уверен, что дельфины в Теми, как и дельфины Ганга и скаты Ориноко, относятся к видам, существенно отличающимся от океанских дельфинов и скатов. В огромных реках Южной Америки и в больших озерах Северной Америки природа как будто повторила некоторые формы морских животных. В Ниле нет пресноводных дельфинов[209]; морские дельфины заходят в дельту не дальше Бианы и Метонбиса и до Селамуна не поднимаются.
Около пяти часов вечера мы не без труда вернулись к настоящему руслу реки. Сначала наша пирога на несколько минут застряла между двумя древесными стволами. Едва удалось ее освободить, как мы очутились в месте, где скрещивалось множество тропинок, или маленьких каналов.
Кормчий был в затруднении, не зная, какой путь наиболее торный. Выше мы говорили, что в провинции Баринас путешествуют в лодке по открытым саваннам от Сан-Фернандо-де Апуре до берегов Арауки; здесь мы плыли по такому густому лесу, что нельзя было ориентироваться ни по солнцу, ни по звездам.
Во время этого перехода мы снова были поражены отсутствием в здешних краях древовидных папоротников. Их становится заметно меньше начиная с 6° северной широты, между тем как количество пальм к экватору значительно увеличивается. Древовидные папоротники свойственны менее жаркому климату, несколько гористой местности, плоскогорьям высотой в 300 туазов.
Лишь там, где есть горы, эти великолепные растения спускаются к равнинам; они как будто избегают совершенно ровной местности – такой, по какой протекают Касикьяре, Теми, Инирида и Риу-Негру. Ночь мы провели около скалы, называемой миссионерами Piedra de Astor.
Начиная от устья Гуавьяре геологическое строение местности все время одно и то же. Это обширная, сложенная гранитом равнина, где через промежутки, примерно в одно лье, горная порода выступает наружу и образует скорее не холмики, а небольшие скалы, похожие на колонны или развалины зданий.
1 мая. Индейцы хотели выехать задолго до восхода солнца. Мы были на ногах раньше их, так как я тщетно ждал появления звезды, проходящей через меридиан. По мере того как мы приближались к Риу-Негру и внутренним областям Бразилии, ночи в этих сырых, поросших лесами равнинах становились все пасмурней. До рассвета мы плыли по руслу реки, так как боялись заблудиться среди деревьев.
После восхода солнца мы опять вступили в затопленный лес, чтобы не бороться с течением. Достигнув слияния Теми с другой речкой, Туамини, вода в которой также черная, мы двинулись по последней на юго-запад. Плывя в этом направлении, мы приближались к миссии Явита, основанной на берегах Туамини. В этом христианском поселении нам должны были предоставить необходимую помощь для перетаскивания нашей пироги по суше к Риу-Негру.
В Сан-Антонио-де-Явита мы прибыли лишь в одиннадцать часов утра. Происшествие, само по себе несущественное, но ясно показывающее исключительную робость маленьких сагуинов, задержало нас на некоторое время в устье Туамини. Шум, производимый дельфинами, испугал наших обезьян, и одна из них упала в воду. Так как животные этого вида, вероятно из-за их худобы, плавают очень плохо, нам стоило большого труда ее спасти.
В Явите мы, к нашему удовольствию, встретили одного весьма развитого, умного и любезного монаха. Нам пришлось провести в его доме четыре-пять дней. Такой срок был необходим для того, чтобы перетащить нашу лодку волоком к речке Пимичин; мы воспользовались задержкой и не только походили по окрестностям, но и вылечились от болезни, донимавшей нас уже два дня.
Мы ощущали какой-то необыкновенный зуд в суставах пальцев и на тыльной стороне кистей рук. Миссионер нам сказал, что это aradores (насекомые пахари), забравшиеся под кожу. В лупу мы различили лишь какие-то полосы, параллельные беловатые борозды. Из-за формы этих борозд насекомое получило название пахарь. Привели мулатку, которая хвасталась тем, что досконально знает всех мелких животных, точащих кожу людей: nigua, nuche, coya и arador.
To была curandera, местная знахарка. Она пообещала удалить одного за другим насекомых, причинявших нам такой нестерпимый зуд. Она нагрела на лампе острие маленького куска очень твердого дерева и поскребла острием борозды у нас на коже. После длительных поисков она с педантичной важностью, свойственной индейцам, заявила, что arador обнаружен.
Я увидел круглый мешочек, который принял за яйцо клеща. Я почувствовал некоторое облегчение, когда мулатке удалось вытащить три, четыре aradores. Но так как под кожей обеих рук было полно клещей, у меня не хватило терпения дождаться окончания операции, уже затянувшейся до глубокой ночи.
Назавтра индеец из Явиты вылечил нас радикально и изумительно быстро. Он принес нам ветку кустарника, называемого усао, с мелкими листьями, напоминающими листья кассии, очень жесткими и глянцевитыми. Из его коры он приготовил холодным способом настой, голубоватого цвета и по вкусу напоминающий солодку (Glycyrhiza L.). При взбивании настой дал много пены.
Простые промывания настоем усао прекратили зуд от aradores. Нам не удалось найти усао в цвету или с плодами. Этот кустарник принадлежит, вероятно, к семейству бобовых, химические свойства которых исключительно разнообразны. Мы были так напуганы перенесенными нами мучениями, что до самого Сан-Карлоса постоянно держали у себя в лодке несколько веток усао, в изобилии растущего на берегах Пимичина.
Почему не нашли никакого средства против зуда, вызываемого укусами zancudos (culex), подобно тому, как нашли против зуда, вызываемого aradores, то есть микроскопическими клещами?
В 1755 году, до экспедиции для установления границ, более известной под названием экспедиции Солано, вся эта местность между миссиями Явита и Сан-Балтасар считалась подвластной Бразилии. Португальцы продвинулись с Риу-Негру через волок Каньо-Пимичин до берегов Теми.
Индейский вождь по имени Явита, прославившийся своей отвагой и предприимчивостью, был союзником португальцев. Область, подвергавшаяся его вооруженным набегам, простиралась на сто с лишним лье – от реки Юпура [Жапура], или Какета, одного из крупных притоков Амазонки, через реки Уаупе и Сие до черных вод Теми и Туамини.
Он получил патент, разрешавший ему «добывать лесных индейцев для завоевания душ», и полностью использовал это разрешение; однако цель его набегов была не столько духовная, сколько захват рабов (пойтос) для продажи португальцам. Когда Солано, помощник начальника экспедиции для установления границ, прибыл в Сан-Фернандо-де-Атабапо, он захватил капитана Явиту во время одного из его набегов на берега Теми.
Он обошелся с ним мягко, и ему удалось с помощью обещаний (которые не были выполнены) привлечь его на сторону испанского правительства. Португальцы, успевшие уже основать несколько постоянных поселений в этих краях, были оттеснены к низовьям Риу-Негру; и миссию Сан-Антонио, чаще называемую Явита, по имени ее основателя – индейского вождя, перенесли дальше к северу от истоков Туамини, в место, где она находится теперь.