Все посетители ресторана кладут столовые приборы и таращатся на меня. У меня такое чувство, что они видят буквально каждую зацепку на моей одежде.
Но Рената явно не готова угомониться:
– Рути, ты можешь попрактиковаться перед свиданием с реальным парнем, если, конечно, такой появится.
– Реальным парнем? – переспрашивает Тедди. – Ущипните меня. Последний раз, когда я себя проверял, я был вполне реальным.
– Ты прекрасно знаешь, что она имеет в виду. – Я красная как рак от смущения.
Весь притихший обеденный зал смотрит на меня – столовые приборы по-прежнему отложены в сторону, – пока мы с Тедди пробираемся к нашему столику. Тедди отодвигает для меня стул, и я сажусь, облегченно вздохнув.
– В меню нет цен, – замечает Тедди. – Это не очень хороший знак.
– Ваши друзья сказали, что сами сделают за вас заказ, – сообщает нависший над нами официант. – Какие-нибудь диетические ограничения?
– Всего-навсего крайняя бедность. – Мой смех служит Тедди наградой. Он довольно потирает руки. – Бесплатный ланч. А жизнь-то налаживается. Скажи, это странно, что я зациклился на своей черепахе? – Он отправляет сообщение. – Мел обещала держать меня в курсе.
– Иногда, когда у меня болеет черепаха, я под любым предлогом хожу проверять ее.
– Только ты и можешь меня понять, – кивает Тедди. – Как так получилось, что их можно обследовать в передвижном террариуме бесплатно? – Он пихает меня ногой под столом. – А кто придумал все эти формы?
– Я просто узнала, что черепахи относятся к вымирающему виду. Тогда я сделала пару звонков, и из террариума прислали людей в «Провиденс». Формы, естественно, – моя идея. Обожаю бумажную работу, – шучу я, но Тедди качает головой, явно не одобряя подобного самоуничижения.
– Итак, ты разработала целую программу реабилитации исчезающих видов. Самолично. Спорим, твоя ужасная Сильвия тебя не одобрила. – Ответ он читает на моем лице. – Мел рассказала, что тебе приходится заниматься сбором пожертвований. Наверняка у обитателей «Провиденса» под матрасом достаточно денег, чтобы в десять раз переплачивать за рождественскую вечеринку.
– Это не имеет значения.
– А должно бы. Люди слишком много у тебя берут и слишком мало дают. Постарайся, чтобы Роуз не втоптала тебя в грязь. – Тедди показывает мне свой телефон, чтобы сменить тему. Мелани прислала селфи, на котором она старательно заглядывает в коробку из-под «Клинекса». На Мелани бумажная шапочка медсестры с красным крестом. Тедди восторженно комментирует: – Эта девчонка абсолютно безбашенная!
На какую-то леденящую кровь секунду я уже успела их мысленно поженить. Очень романтическая история для свадьбы. И я сказал ей, что единственный человек, кому я здесь доверяю, – это ты. Так выпьем же за новобрачную!
Но, даже переживая свой самый страшный кошмар наяву, я не теряю способности нормально говорить:
– Но папочкам черепах иногда нужно позволить себе перерыв.
– Я знаю, это странно. У меня никогда не было домашнего животного. – И, не дав мне возможности прояснить вопрос – в детстве он наверняка, если бы захотел, мог получить, например, пони, – Тедди смахивает с лица печальное выражение и разглаживает скатерть. – Что ж, здесь и правда очень шикарно. А остальные мальчики Парлони тоже получали приглашение на бесплатный ланч?
– Сомневаюсь. Думаю, ты особенный. Я хочу сказать…
– Очень особенный. Как мило! – Голос Тедди становится еще теплее. Он берет маленькую булочку и намазывает маслом. – А каким был их последний мальчик?
Я откидываюсь на спинку стула и поправляю столовые приборы:
– Последним был Филипп. Он изучал журналистику и вел блог о кроссовках. Последней каплей для него стал розыгрыш с глажкой нижнего белья.
– Как? Ты имеешь в виду те ветхие леопардовые стринги, которыми они меня постоянно прикалывают? Я находил у себя под простынями кое-что и похуже. – Тедди говорит это так громко, что на нас оборачиваются. – Я свернул их на японский манер до размера спичечного коробка.
– Выходит, при желании ты тоже можешь быть аккуратистом, – смеюсь я.
– После встречи с тобой я начал складывать вещи. Я жил в бардаке всю свою жизнь. Я тоже хочу этикет-пистолет. Я хочу пронумеровать свои пожитки. Расскажи о том, кто был до Филиппа. – Тедди кладет в рот вторую булочку.
Мне трудно сосредоточиться, поскольку под наносной улыбкой я вижу нечто более глубокое и настоящее. Похоже, быть Прескоттом не так легко, как мне казалось.
– До Филиппа был Брайден. Девятнадцать лет, хронический безработный. Бедняга не верил своему счастью, получив эту работу. Радовался, как ребенок. И постоянно маячил перед офисом, путаясь у меня под ногами.
Тедди спрашивает с набитым ртом:
– А как ей удалось его сломать?
– Она притворилась мертвой. Он убежал и больше не возвращался. Похоже, он до сих пор уверен, что она умерла. – Я смотрю на Ренату, которая вместе с Агги над чем-то смеется. – Очень некрасиво с ее стороны. Иногда я спрашиваю себя: она действительно такая злая или прикидывается?
– Мне кажется, она пробовала выкинуть этот номер со мной. Я переключил телик на другой канал. Это помогло запустить ее сердце. А кто был до него? – Тедди начинает намазывать третью булочку и неожиданно замирает. Неужели у меня изменилось выражение лица? – Извини, на меня напал жор. Прости, пожалуйста, мои загребущие руки.
Он кладет разломанную, намазанную маслом булочку мне на тарелку. Хотя я, конечно, могла сделать это и сама. Я еще никогда в жизни не пробовала ничего вкуснее.
– Люку было около двадцати. Он скатился на скейтборде с горы, сбил черепаху и упал. Пытался вчинить «Провиденсу» иск. К счастью, я отмечала все объявленные Люку предостережения. Время и дату, – прожевав, объясняю я.
– Мечта адвоката. Образцовая служащая. – В голосе Тедди слышится одобрение, и мне становится неловко. Пай-девочка. – Еще хочешь? – Его рука зависает над корзинкой с булочками. – Тебе необходимы углеводы. Слава богу, что мне удалось спасти тебя от консервированного супа.
– Да, спасибо. А я спасла твоего отца от судебного иска. Тебе больше денег достанется в наследство. – Я взяла у официанта бокал вина, но пить не стала.
– Пей! – вопит на весь зал Рената.
– В этом я весь. Убиваю время в ожидании наследства, которое мне определенно положено. – Тедди принимается в сердцах намазывать очередную булочку. – Но только через труп Роуз.
Нужно срочно заставить его улыбнуться.
– Браво, Тедди! Мои поздравления дольше всех продержавшемуся помощнику Ренаты и Агги Парлони.
Мы чокаемся, и я делаю глоток вина. Вино ужасно кислое, но пора потихоньку взрослеть.
Я вспоминаю слова Мелани насчет ланча с клиентом. Возможно, будет нелишне поговорить с сыном Джерри о делах.
– Девелоперская корпорация Прескотта и не подозревала о нашем существовании. Не понимаю, с чего вдруг понадобился этот отчет. Ведь о нас практически забыли. – В моем голосе сквозит обида, что не ускользает от внимания Тедди.
– Я все испортил своим появлением, да? – Он ждет ответа и, не получив его, сразу теряет запал. – Она произведет оценку имеющихся активов и задолженностей для презентации на совете директоров. И объяснит, что́ принесет ДКП самую большую прибыль. Если эту гору будет прибыльнее застроить высотками, Роуз так и сделает.
Интересно, какой еще инсайдерской информацией, сам того не подозревая, располагает ее брат?
– Может, она милый человек, питающий слабость к старикам, а?
– В детстве ее любимой игрушкой, вероятно, был бульдозер. – У Тедди непроницаемое выражение лица, и мне это не нравится.
Он берет телефон и демонстративно зевает, положив конец разговору.
– Вероятно? Ты разве не знаешь наверняка? – Я делаю еще один глоток вина. – Может, ты уговоришь ее приехать сюда? Если она все увидит сама…
– Хочу тебя разочаровать. – Он смотрит мне прямо в глаза, и у меня екает сердце. Передо мной абсолютно взрослый мужчина. – Я вряд ли буду тебе полезен в решении дел с Прескоттами. Ты мне нравишься, поэтому я заранее расскажу тебе, как все обернется. Рассчитывать на меня – это дохлый номер. Поскольку никакого влияния в этой семье я не имею.
Я реагирую очень эмоционально:
– «Провиденс» является последним пристанищем немощных стариков, которых нельзя просто взять и выселить в никуда. Стресс может их убить. Неужели тебе на них наплевать?
Тедди смотрит на своих работодательниц, и я вижу искреннее сочувствие в его глазах.
– Мне вовсе не наплевать. Но при всем желании ничем не могу помочь. Роуз этого не допустит.
Глава 11
Прервавший нашу беседу официант подает нам бледный малоаппетитный салат. На тарелках украшения из растущих по обочинам дороги цветов и достаточно соуса, чтобы притупить вкусовые рецепторы. Мой желудок издает протестующий звук, совсем как Мелани в приступе разочарования.
– Это что, помидор? – Тедди, явно желая сменить тему разговора, поднимает вилку с насаженным на нее овощем. – И прозрачная свекла? Дохлый лук?
– Скорее, призрак помидора. – Я ковыряюсь в тарелке в поисках чего-нибудь более-менее съедобного. – Не хочу показаться неблагодарной, но на фоне этого салата булочка с маслом – пища богов.
– Твои родители по-прежнему вместе? – спрашивает Тедди и, получив в ответ мой кивок, уточняет: – А чем они зарабатывают себе на жизнь?
Похоже, придется ступить на зыбкую почву. Не слишком сексуальную почву, которая позволяет сделать поверхностный вывод, почему я такая зажатая.
– Ты сидишь за одним столом с дочерью пастора. – Скривившись, я глотаю вино.
– Не пей, – останавливает меня Тедди.
– Ну надо же! Если я дочь священника, значит мне нельзя пить алкоголь, да? – Я залпом осушаю бокал. Такое чувство, будто я проглотила зажженную спичку.
– Нет. Просто вино тебе явно не понравилось. И вовсе не обязательно плясать под дудку Ренаты. В ней роста меньше пяти футов. Что она тебе может сделать? – Сам Тедди пьет только воду, поскольку он за рулем. – А ты и сейчас ходишь в церковь?