– Когда приезжаю домой, то хожу, чтобы не ссориться с папой. Но не здесь. Папа во мне разочаровался. – Поразительно, как мне удается четко охарактеризовать ситуацию в сжатом виде. Я потеряла веру в Церковь, а мой отец потерял веру в меня. Но что случилось раньше, а что позже – это вопрос. Я протягиваю бокал официанту: – Мне, пожалуйста, еще один.
Внезапно по залу разносится голос Ренаты, от которого дрожат стены:
– Интересно, что это вы там обсуждаете, голубки?
Тедди с готовностью уступает мне поле боя. Но я не могу говорить даже трагическим шепотом, потому что Рената туговата на ухо.
– Проблему отцов и детей.
– Продолжайте, – одобрительно машет ножом Рената.
Повернувшись, я вижу веселый блеск в глазах Тедди, и меня больше не волнуют обращенные на нас взгляды других посетителей. Мне нет до них никакого дела.
Вино приятно согревает внутренности. Теперь срочно нужно чем-то закусить. Я показываю на булочку. Тедди начинает намазывать ее маслом.
– Просто у тебя получается лучше, чем у меня, – объясняю я, и Тедди не возражает. – Я жутко голодная и, похоже, чуть-чуть окосела.
Тем временем официант оперативно приносит мне второй бокал.
Тедди окидывает меня оценивающим взглядом:
– Ты съела всего лишь две булочки и призрак помидора. Могу я узнать, какое основное блюдо? – спрашивает он у официанта.
– Зажаренная на рашпиле птица. Но сперва вам подадут суп.
– Мы слишком голодные для ваших цыплят-корнишонов. А нельзя ли изменить заказ? Хотя бы на стейк. Ну что скажешь, Рути? – В отличие от официанта Тедди явно доволен. – Меня наверняка ждет нахлобучка.
– Слава богу, что за все платят Парлони! Лично я на мели.
Если бы Тедди вернул долг, у меня было бы хоть двадцать долларов, но прямо сейчас мне наплевать. Тедди устроил нам праздник, а за это никаких денег не жалко.
– Я не забыл. – Тедди начинает рыться в заднем кармане. Слышится характерный треск липучки, и сидящая за соседним столиком женщина с тревогой смотрит на Тедди. Он со стоном хлопает себя по бедру: – Нет! Только не сейчас, только не здесь!
Я заглядываю под скатерть, не понимая, в чем дело:
– Что случилось?
– Ты надо мной издеваешься? Ты разве не видела именного жетона «Сексуальный персонал»? Это костюм стриптизера. На липучках.
– А я столько раз сдавала его в химчистку. Что они могли обо мне подумать?
Я вливаю в себя второй бокал и вдруг понимаю, почему все кругом так странно на меня смотрели.
– Что ты встречаешься с сексуальными парнями. – Наградив меня дьявольским взглядом, Тедди двумя пальцами осторожно, чтобы не трогать липучки, выуживает бумажник. – Еще один добрый самаритянин. Эта милейшая дама нашла бумажник в прачечной самообслуживания. Заметь, исключительно дамы. А мужики – полное говно. – Тедди открывает бумажник, откуда вылетает бумажная бабочка, и вытаскивает потрепанные банкноты. – Двадцать долларов. Спасибо.
Долговые обязательства погашены. И я вдруг обнаруживаю, что мне не нравится исчезновение связующей нас нити. Бумажник Тедди – бесформенная средневековая реликвия, по которой наверняка не раз проехалась запряженная лошадью повозка. Мне ужасно хочется открыть его, чтобы изучить каждую карточку и каждый чек. Хочется положить бумажник перед сном себе под подушку. Ой нет, это уже ни в какие ворота не лезет!
Нарушив ход моих мыслей, Тедди как бы между прочим спрашивает:
– А каким был твой последний парень?
– Его звали Адам. Ну да, знаю, я слишком буквально подошла к вопросу, кого может одобрить папа. – (Официант убирает тарелку с моим нетронутым салатом.) – Мы встречались, если можно так выразиться, начиная с шестнадцати лет и кончая… утром после выпускного.
– А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее…
Но тут нас опять прерывают. На стол ставят две миски розового супа. Я трогаю свою миску – суп совершенно холодный.
– Простите, а что это такое? – спрашивает Тедди.
– Литовский холодный свекольник, – невозмутимо отвечает официант.
Тедди старательно скрывает свои чувства, ведь его работодательницы не спускают с нас глаз.
– Ладно. Почему бы не попробовать? – Он берет в рот ложку супа и, задумчиво прищурившись, устремляет глаза в потолок.
Интересно, что будет дальше: ням-ням? фу? И какая мне, собственно, разница? Нужно, пока не поздно, срочно последовать совету Джерри Прескотта. Впрочем, я без понятия, когда именно будет поздно, но все это добром не кончится.
Пожалуй, стоит самой оценить свекольник, а не сидеть как на иголках в ожидании вердикта Тедди. Я пробую густой суп:
– Похоже на сладкие мелки?
– На вкус точно свекольный соус, оставленный на патио под дождем. – Тедди приступает к еде.
– Прямо в точку, – с улыбкой говорю я.
– Люблю, когда ты улыбаешься. На душе сразу становится легче. – Тедди стучит кулаком в грудь. – Итак, что случилось с Адамом? Он, грешным делом, не разбил тебе сердце? Если что, я готов его пристрелить.
Вино развязывает мне язык.
– Ночь после выпускного прошла плохо. Я оказалась для Адама неподходящим вариантом. Утром он пошел к моему папе за советом. И все стало совсем плохо. – У меня срывается голос.
Я сидела перед закрытой дверью папиного кабинета. У меня сосало под ложечкой, так как я отлично знала, о чем они сейчас говорят.
– Ему не следовало так делать. Идти к твоему отцу. Это нарушение конфиденциальности.
– Я ничего не знаю насчет нарушения…
– Они решили, что их чувства важнее твоего права на конфиденциальность. Подобные вещи меня просто бесят. А я что тебе говорил? Люди слишком много берут у тебя и слишком мало дают взамен.
– Никогда не рассматривала тот случай в подобном аспекте. – Я допиваю вино. – Итак, это была моя последняя любовная история. Ну а здесь, в «Провиденсе», у меня дел по горло и мне было не до того. Не до парней. Пока не появилась Мелани.
Вино реально работает. Наклюкавшись посреди бела дня, я сижу напротив парня, в которого опрометчиво втюрилась. Прямо сейчас я прозрачная, точно стекло.
– Я должна сегодня дать ответ Мелани насчет…
– Метода Сасаки, – заканчивает фразу Тедди. – Мелани просила уговорить тебя согласиться. Но я категорически возражаю. Там тебя ждут настоящие джунгли. Повторяю еще раз: все мужики – говно.
– Ты ведь тоже мужик.
– Говно.
– Мне нужно срочно что-то предпринять. А иначе так и буду до девяноста пяти лет куковать в доме престарелых. И я хочу, чтобы ты был предельно честен со мной. Если бы это было настоящее свидание, как мне следовало себя вести? – Вопрос очень нейтральный и почти платонический. Я сама себя не узнаю.
– Тебе следует быть естественной. И больше ничего. – Поскольку расплывчатый ответ меня явно не устраивает, Тедди решает развить тему. – Ты хороший слушатель, ты забавная, умная, честная… любой парень был бы счастлив оказаться на моем месте. – Его взгляд скользит по моему лицу, словно карандаш художника. – И ты самая настоящая красавица.
Я не позволяю себе вникать в смысл его слов, уж больно легко они сказаны, ведь у Тедди всегда есть наготове комплимент, и это еще ни о чем не говорит.
– Очень мило с твоей стороны.
Странно, но при всем своем эгоцентризме Тедди больше слушает, чем говорит. Когда наши глаза снова встречаются, у меня в животе начинают порхать бабочки.
– Есть кто-нибудь на твоем радаре?
– Абсолютно никого. – Наглая ложь, но у Тедди сразу вытягивается лицо, словно я сообщила ему плохие новости.
Что за глупый вопрос! На моем радаре, конечно, Тедди. И я слежу за ним, как за ураганом, приближающимся к тому месту на побережье, где я живу. Нужно только выбрать момент, чтобы оценить аккумулированное в нем электричество, способное осветить все вокруг.
С таким же успехом я могу влюбиться в ураган. Впрочем, на этот случай есть страховка.
– Значит, никого на радаре. – Тедди дает мне еще один шанс ответить верно.
Что ему от меня нужно? Признание, что мне нравятся лимонно-желтые крапинки в его карих глазах, заметные лишь при правильном освещении?
– Мой радар сломался.
Тедди вовсе этому не рад. Он считает, что все вокруг должны быть в него влюблены.
– Мы его снова настроим. Какова твоя конечная цель? Мел показала мне платье подружки невесты своей мечты.
– Сиреневое, я знаю. – Я не решаюсь озвучивать, чего мне действительно хочется. А хочется мне сидеть на диване перед теликом, где будет идти «Посланная небесами», и целоваться с парнем, который дает ровно столько, сколько берет. – Я не могу назвать тебе свою конечную цель. Ведь, по твоим словам, тебя очень легко травмировать. – Удивляясь собственной смелости, я смотрю на Тедди и вижу, что зрачки у него становятся совсем черными.
– Травмируй меня. – Он кладет руку на стол. Это просьба. Потрогай ее. Дай. – Я тебя очень прошу.
Неужели сейчас один из тех моментов, когда я, оглядываясь назад, буду задавать себе вопрос: что было бы, если бы у меня хватило духу посреди рабочего дня, на глазах у посетителей шикарного ресторана вложить свою ладонь в его? И почувствовала бы я тогда нежное пожатие его пальцев?
Дай, дай, дай.
– Мне хочется найти нормального парня, чтобы целоваться с ним на своем диване.
Интересно, как отреагирует на мои слова Тедди? Кажется, плохо. На его хмуром лице появляется морщина, рука непроизвольно отдергивается. И теперь мне никогда не узнать, что было бы, окажись я чуточку смелее. Я скрываю за улыбкой свою нервозность.
– Что? Все было бы в рамках приличия.
– Парни, которые знакомятся по Интернету, вряд ли на этом остановятся, – еще больше хмурится Тедди.
– А кто сказал, что я хочу останавливаться? – Я перевожу взгляд на тарелки, которые ставит перед нами официант.
Стейк с картофелем однозначно даст фору моему консервированному супу. Слишком много новых впечатлений для одного дня. Так сразу все и не переварить. А Тедди продолжает на меня смотреть. Если он заподозрит мою, пусть совсем крошечную, опрометчивую влюбленность, то наверняка начнет смотреть на меня с ласковой жалостью.